Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

И собрались уже разделенными и без общих чувств.

Сухими губами я провела по плечу Люция, он прикусил мое ухо и завершив тем самым своеобразные признания, мы обнялись, чтобы заснуть на этот раз до утра.

Я только прошептала Люцию на ухо:

— Знаешь, мне жалко Демона и я его понимаю. Где-то в мире живет часть него, которая до сих пор думает, что ее скучная обыкновенная жизнь — единственное, чего она достойна.

— Эй, я все слышу! — Демон подкатился по кровати. — И вы меня опять не взяли.

— Думаешь, поискать его часть по дуркам? — проигнорировав Демона, спросил Люций.

— Почему бы и нет? — пожала я плечами. — Представь его в теле обычного человека. Он остался бы в своем уме?

— Понятно, значит дурки…

Люций скатился с меня, устраиваясь на боку и разглядывая сияющими в темноте глазами мое тело. Я попыталась прикрыться одеялом, но он стащил его обратно.

— Думаешь, только со вторыми половинами вампиров случаются приступы суицида? И все запертые палаты забиты чьими-то частями?

— Все — чьи-то части, если так посмотреть.

— Кстати, не факт, — равнодушно уронил Демон.

— Серьезно? — я приподнялась, в запоздалом приступе стыда натягивая вырванное с боем у Люция одеяло на грудь. — Не все люди и вампиры — изначальные существа?

— Мы все еще не в курсе, дорогая.

— Ладно, дурки так дурки. Надо с чего-то начинать.

Мне казалось, что в дурке, как бы она ни называлась: клиника неврозов, психоневрологический интернат или психиатрическая больница, должно быть душно, мрачно и тускло. Стены обязательно должны быть покрашены в какой-нибудь унылый и неожиданный цвет вроде пыльного сиреневого, по исцарапанному линолеуму наверняка шаркают клетчатые стариковские тапочки, а фикус и герань покрыты слоем пыли. Персонал в таких местах должен на всякий случай держать в кармане руку на шприце, а каждый встречный — выкрикивать бессвязное.

И решетки.

Обязательны решетки на окнах.

Вроде бы я сама бывала в подобных местах, и они мне казались ровно такими.

Но в первом же заведении для душевно нездоровых все выглядело иначе.

Чистые палаты, большие чистые окна без всяких решеток, современные кровати и даже ковролин, по которому тяжело шаркать тапочками.

Может быть, тогда мне просто казалось, что мир мрачен и болен?

Как, наверное, казалось сейчас рыжеволосой девушке, сидящей на широком подоконнике с книжкой. На ней были полосатые носки с резиновыми лапками на подошве, малиновый свитер, а рядом стояла еще стопка книг и чашка с чаем. Сюда бы еще Теплый Клетчатый Плед (с) — и выйдет идеальная картинка для ванильных пабликов.

Но у девушки были мутные глаза и сонное лицо.

Время от времени она отвлекалась от книжки, чтобы посмотреть за окно, где последний снег покрывал безупречно-белой простыней пока еще мертвые деревья и кусты.

На нас она при этом не обращала внимания.

Подумаешь, вошли два невероятных красавца и какая-то девка с ними. Наверное, внуки к соседке. А что у красавцев клыки и сияющие как первобытная ночь глаза — так на том коктейле из таблеток, что ей выдают дважды в день, и нейро-енот в лыжах и шапочке «Сочи-2014» нормой покажется.

Люций плюхнулся на кровать к ее соседке — восьмидесятилетней бабке, которая спала и вообще никак на него не отреагировала, только всхрапнула немного. Он оперся прямо на ее бок и даже погладил через одеяло:

— Лежи, бабуль, спи.

Девушка, полагаю, уверилась, что мы внуки и есть. Опустила глаза в книжку и больше их не поднимала.

Демон остановился напротив нее, склонил голову набок и внаглую рассматривал. Искал следы того, что она его половина?

Но и на это девушка не реагировала.

Зато меня начало накрывать. Все-таки что-то тут было такое в атмосфере. Чистый прохладный воздух вдруг показался мне застоявшимся и опасным. Словно в нем таилось нечто неощутимое, невидимое, как радиация. Но радиацию можно измерить, а вот это черное, ползущее, незнакомое даже таким как Люций — нет. Он даже не чувствовал, что оно существует. Чувствовала я.

Начало пахнуть чем-то сладковатым и лекарственным.

За окном по-зимнему темнело, потихоньку пошел снег. Он летел слегка под углом, залепляя нижнюю часть окна и скрывая закатный свет тусклого солнца. Над дверью зажглась лампа дневного освещения и превратила палату в помещение морга.

Я ведь живу здесь на самом деле. Давно, года полтора. Мой кардиган на спинке стула и мой рюкзак под тумбочкой.

Может быть, я здесь с тех пор, как убила своего психотерапевта.

Или с тех пор, как мне показалось, что его убил Люций.

Или даже с того момента, как кто-то выкинул меня на метропути и укусил в шею.

Может быть, я подскользнулась сама и скатилась по склону. А потом, в полусне, навеянном мощными дешевыми антипсихотиками, которыми тут пичкают, я придумала себе идеального возлюбленного. Красивого, как могут быть красивы только вампиры, жестокого, потому что не позволяла себе любить и не верила, что меня может любить кто-то другой, невообразимо сильного и могущественного, потому что хотела, чтобы меня кто-нибудь защитил.

— Кончай вот этой херней маяться, иди ко мне, — раздраженно фыркнул Люций. — Умеешь себе придумывать обо что пострадать.

Я села на край кровати, он притянул меня к себе, скользнул острым языком по шее и на секунду коснулся клыками, словно подтверждая свою реальность.

Что ж, если он и галлюцинация, то достаточно крепкая, чтобы наслаждаться ею, несмотря ни на что.

Демон тем временем подошел к окну, вынул книгу у девушки из рук. Она не сопротивлялась, только подняла на него сонные глаза, как будто терпеливо ожидая, что он ей скажет сделать. Он протянул ей руки, стащил с подоконника и вдруг обнял.

Она машинально обвила руками его шею, а Демон прижался губами к ее губам, отстранился, чтобы посмотреть в глаза и снова приник, положил ладонь на затылок. Он не кусал, он правда целовал, чем удивлял меня безмерно.

— Что тут происходит? — шепотом спросила я Люция.

— Шшшш… — смотри, — он лизнул меня в шею.

Демон оторвался от девушки, одним коротким движением стащил с нее свитер, оставив в кружевном бюстгальтере, и снова закинул ее руки себе на плечи.

Он поймал ее сосок сквозь кружево, очертил ладонями талию, провел языком вверх по шее и снова накрыл губы.

На этот раз поцелуй длился довольно долго, практически переходя уже в полный разврат. Пока он что-то неприличное творил с ее ртом, руки Демона путешествовали по телу девушки и то ласкали ее шею, то обводили по кругу соски, выпустив грудь из плена ткани, то как-то жестко вдавливались сквозь ткань ее штанов ей между ног. А потом он и вовсе закинул ее ногу себе на пояс и терся об нее так интенсивно, что в принципе это уже можно было считать сексом, ибо только жестко натянутые на эрегированном члене кожаные штаны отделяли его от проникновения. И то, кажется, немного все-таки получилось.