Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

— И все? — насмешка в голосе, шелестящий на краю сознания смех, холод, ползущий по позвоночнику.

— До упора. На разрыв. Чтобы я чувствовала их внутри как кукла, надетая на руку мастера.

Его пальцы обвели мой живот по кругу, скользнули к бедрам, которые я развела так поспешно, что снова услышала смешок.

— Практически невинное желание. Учишь тебя, учишь…

Я раздвинула ноги, открываясь ему целиком, приглашая в себя.

— Я не могу придумать ничего более извращенного, — призналась, глядя ему в глаза. — С того дня это воспоминание меня заводит в любых условиях. Но если можешь ты — сделай это со мной. Самым грязным и жарким способом, который придумаешь.

Глаза Люция вспыхнули миллиардом звезд первой ночи на Земле.

— Я всегда в тебя верил. Кааааааак мне будет не хватать твоих грязных мыслишек, когда мы сольемся…

— Уверена, будет еще жарче… — мое дыхание прерывалось, потому что холодные кружащие пальцы спустились ниже, к промежности и пока только коснулись нежной кожи, еще ничего не сделали, а я уже сошла с ума от предвкушения.

— Когда мы были в тебе… — его палец медленно проник внутрь меня, и я задрожала от остро ледяной этой ласки. — Это было не жарко.

— Это другое… — попыталась слабо возражать я, но когда длинные пальцы — уже два — медленно, томительно проникают внутрь, пока разгоряченное влажное лоно подрагивает вокруг них, боясь сомкнуться и обжечься холодом, разумно аргументировать получается плохо.

— Я выебу тебя так, что ты вывернешься наизнанку, похотливая моя половина… — прошипел Люций, рывком разводя мои колени еще шире, а потом так же резко вгоняя уже три пальца и раздвигая их внутри.

Его член — это было бы божественно. Но не так остро и не так близко, как то, что происходило сейчас.

— Почему… ты такой холодный. Всегда. Почти всегда… — я говорила на выдохе, когда его пальцы продвигались еще немного дальше, заполняя меня неравномерно, но так… пожалуй, развратно, что хотелось еще и еще.

Он пробуждал во мне ту самую ненасытность, от которой я сбежала сюда.

Только что осуждая троицу внизу за безудержный секс, я хотела, чтобы Люций продолжал пытать меня холодом, растягивать и проверять, насколько далеко я могу зайти.

— Хочешь горячее? — на мгновение его рука во мне нагрелась так сильно, что я испугалась, что обожжет.

— Нет!

— Тогда… — он медленно вынул пальцы, позаботившись о том, чтобы я почувствовала это каждой клеточкой. И так же медленно начал пропихивать четыре. — Потому что ты веришь в любовь, только если тебя при этом мучают.

— Ч-что? — я приподнялась, чтобы посмотреть на него, но увидела его кисть, исчезающую между моих бедер и осталась сидеть. Он отдал уже отвоеванное пространство, чтобы показать мне, как именно сложенные лодочкой пальцы проникают внутрь, раздвигая складки плоти. — Господи…

— Холод, дорогая моя извращеночка, нужен тебе, чтобы не слишком сливаться со мной. Теперь он лишний, но тебе слишком нравится, когда я тебя мучаю, — улыбнулся Люций тонкой улыбкой.

— Пожалуйста… — проговорила я одними губами, боясь пошевелиться, когда его узкая кисть вошла до конца.

— Пожалуйста — что? — спросил он, слегка проворачивая ее и заставляя взвыть. — Пожалуйста, помучай меня, любимый, чтобы я могла возненавидеть тебя еще сильнее?

— Нет…

Я придвинулась к нему сама, нанизываясь сильнее и причиняя боль самой себе.

Вот так.

Наша близость — всегда боль. И чем ближе мы были друг к другу, тем больнее мне было.

Что же станет, когда между нами не останется расстояния вообще?

— А теперь смотри, что я умею… — проговорил он мне в губы, накрывая их своими и забирая в плен мой язык, так что я не могла от него вырваться.

Его кисть начала двигаться внутри, растягивая пространство вокруг, царапая и дотягиваясь до тех мест, где тошнота от заполненности и тупая боль выворачивались и становились своей противоположностью, взрывая меня изнутри резкими спазмами ненормального, извращенного удовольствия.

Кажется, я пыталась орать, но он глушил меня своим ртом. Пыталась вырываться, но железная ладонь на спине не давала. Пыталась потерять сознание, сойти с ума или… возненавидеть, как он и сказал?

Но вместо этого только острее ощущала нашу неразрывную связь. И чем дальше убегала, тем ближе становилась.

Эти трое разбудили нас рано утром. Непристойно рано для приличного вампира и неприличной совы, как я. Мы с Люцием заснули на рассвете, обвившись друг вокруг друга, усталые, вымотанные, еще пахнущие сексом и кровью.

И было нам хорошо.

Недолго.

Вообще-то Демон, Златица и Марий тоже должны были куролесить до рассвета, но как тогда они умудрились оказаться настолько отвратительно свежими и бодрыми?

Марий был в безупречно белой рубашке с жилетом, полосатых брюках со стрелками и блестящих ботинках. Златица в длинном льняном платье — белом, как невеста. Демон вообще казался красавчиком — в шелке, коже и шипах.

Я с ненавистью смотрела на их жизнерадостные лица. По их виду казалось, что сегодня у них Рождество, день рождения и первый день лета одновременно. Наверное, так оно и ощущается.

Начало новой жизни.

Только как им удалось это колдовство?

Демон протянул мне стаканчик с кофе, а Люцию — бокал с какой-то прозрачной жидкостью.

— Что это? — тут же сунула я нос. — Бля, водка?!

— Спирт. Он ненавидит мертвую кровь, — пояснил Демон.

Я фыркнула:

— Чистый?

— Ну да, — недоуменно пожал плечами Демон, не поняв прикола. — Шмотки мы тоже принесли. Вставайте.

— Сначала я приму ванну… — лениво отозвался Люций.

Его вообще не смущало то, что он поднялся абсолютно голый перед двумя малознакомыми вампирами. День, когда Люций смутится, объявят национальным праздником.

Он отхлебнул спирт спокойным долгим глотком, как я кофе, покатал во рту и подошел к вешалке, где висела одежда. Двумя пальцами приподнял кружевную манжету просторной белой рубашки — видимо, предназначенной ему. Придирчиво пощупал шов узких штанов, явно выбешивая троицу.

— Через час выезжаем, — сказал Марий, разворачиваясь и уходя из спальни. — Хотите с нами — будьте готовы.

— Охуеть, какой важный стал, — проворчал Люций, приканчивая бокал. — Малолетка, а туда же.

Демон выходил последний. Он остановился и посмотрел на Люция с какой-то тоской в глазах. Словно прощался.

В сущности… Его ведь больше не будет?

До маленького городка в Канаде почти на границе с США мы добрались только к вечеру. Марий и Златица выбирали маршруты так, словно всю долгую вампирскую жизнь только и делали, что мотались по стране вдоль и поперек, изучая автомобильные трассы, расписания самолетов и автобусные пути. Границу перешли как-то очень буднично — Марий просто зачаровал всех на нашем пути, даже не сбавляя шага. В самолете и автобусе Златица с Демоном тискались и хихикали как подростки, о чем-то тихонько шептались и иногда целовались. Марий равнодушно смотрел в окно, иногда оборачиваясь к ним и целуя то одну, то другого. Люций мрачнел с каждым часом.