Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

— Как ты хочешь продолжить вечер? — Люций промокнул губы салфеткой и накрыл мою руку холодными пальцами. — Романтической прогулкой?

Я отдернулась от него и швырнула вилку в тарелку так, что она зазвенела на весь ресторан.

— Что. Блять. Происходит?

— Все отлично. Все так, как полагается в твоей картине мира, — Люций без улыбки взял бокал с вином, отпил глоток. — Разве тебе не нравится?

Вот теперь я уловила глубоко скрытую насмешку.

Настолько глубоко, что весь этот перфоманс стал казаться насмешкой большой.

— Что ты бесишься? — спросила я его. — Что я не так сделала?

— Я бешусь? — Люций отставил бокал и медленно, глядя мне в глаза, ответил: — Я пока еще не бешусь…

Так же медленно он отложил салфетку… И вскочил на стол.

— Позвольте! — попытался остановить его официант, но упал, захлебнувшись собственной кровью — Люций вспорол ему горло одним коротким движением, едва нагнувшись.

— А вот теперь бешусь! — сказал он, широко и безумно улыбаясь.

Еще две или три секунды весь ресторан шокированно разглядывал кровь, выливающуюся толчками из горла официанта, а потом взорвался криками, визгом, звоном разбивающегося стекла и топотом ног. Люди метались как безголовые курицы, толком не понимая, куда они бегут и зачем — их вела дикая, первобытная паника, и у меня было подозрение, что без дополнительного воздействия тут не обошлось.

В два прыжка Люций догнал какого-то холеного мужчину в деловом костюме, который бегал туда-сюда от дверей к окнам, некрасиво перекосив рот и всплескивая руками. Он прокусил ему шею, высосал свои самые сладкие несколько глотков крови и воткнул когти прямо в сердце.

Развернувшись с диким рыком, он догнал повара, который выскочил из кухни и бежал к выходу и полоснул его когтями по груди — кровавые пятна неопрятно и страшно смотрелись на белой куртке. Еще живой повар с недоумением разглядывал это безобразие и даже, кажется, попытался раздеться, но наконец потерял сознание от боли.

— Что с тобой? — я так и осталась сидеть за столиком. Вино было и правда ярким и необычным, не зря он выпендривался. И стейк остывал.

— Я бешусь, — ответил Люций, высматривая следующую жертву с видом хищника.

Допив свой бокал, я вздохнула и встала, перегородив ему путь к десятилетней девочке, которая вжималась в стену в противоположном конце зала, безошибочно вычислив, кто тут главный хищник. Видимо то, что она боялась конкретно его, Люцию и понравилось.

— У тебя крыша уехала нахуй или что? — жестко спросила я свою темную половину. — Мне тоже готовиться?

— Или что… — почти пропел он.

— Люц.

— Хуюц.

— Какой ты милый… — фальшиво оскалилась я. Еще немного — и я выпущу из себя тьму, чтобы его утихомирить. — Ты не думал, что тебе сносит крышу от того что последняя наша часть близко?

— Не так уж и близко… — Люций наконец посмотрел на меня. Последний безголовый посетитель ресторана нашел, наконец, выход, и ему больше некого было пугать до полусмерти.

— То есть, ты знаешь где она?! — неиллюзорно охренела я от таких новостей.

Я-то думала, нам предстоят долгие месяцы поисков. Демону еще повезло — где гарантия, что наша удача найдет нас так же легко?

Люций промолчал.

В полной тишине кровь капала с белоснежной скатерти на пол с отвратительным хлюпающим звуком.

— Мне кажется, или за нами придут? Выяснять, кто тут бесится? — озабоченно спросила я.

Переезжать не хотелось. Мы только устроились.

— Не придут. Помнишь тех сумасшедших баб из дурки? Они оказались чертовски неуловимы и теперь у всех вампиров города есть занятие поинтереснее, чем отвлекаться на драки в ресторанах.

— Даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь… — я отошла и села за чей-то стол. Тарталетки на огромном серебряном блюде были расставлены в шахматном порядке — с черной икрой, с красной, с черной, с красной… Хотелось попробовать, но почему-то было брезгливо.

— Не спрашивай.

— Не буду, — я вздохнула и налила себе вина — дерзко, в бокал для воды. Почему-то на него моя брезгливость не распространялась.

Мы помолчали.

Люций подошел ко мне, встал за спиной и положил руки мне на плечи. Изящно изогнулся и подхватил тарталетку с черной икрой. Его ничего не смутило. Почему только я все время парюсь о чем-то странном и неважном?

— Ну и где? — наконец спросила я.

— В Миассе.

— Понятия не имею, где это.

— Тебе не понравится, — ухмыльнулся Люций.

Он был прав. Мне не понравилось.

Весна и не думала приходить в Миасс — ледяные порывы ветра бросали в лицо снежную крупу, поземка заметала унылые бетонные плиты, уложенные вдоль панельных домов вместо дороги, небо было однотонно-серым и хмурилось тучами. Возможно, старожилы и могли почувствовать в восточном ветре нотки оттепели, но после теплых южных штатов мне здесь было мрачновато. Ничего хорошего в таком месте произойти не могло.

Даже мое стремление к слиянию немного попортилось, превратившись в нудную обязаловку вместо предвкушаемого праздника.

— Вот только Челябинска мне и не хватало в жизни… — пробормотала я, выбираясь из раздолбанной «Лады Калины», на которой усатый таксист привез нас к скоплению высоток, между которыми свистел ветер, не задерживаясь в кронах низкорослых деревьев. Наверное, это были новостройки, и деревья просто не успели вырасти. Впрочем, отсюда было видно и частный сектор — серые дома-развалюшки за разнокалиберными заборами. Я и Москву-то любила очень местами, а прочие города, особенно провинциальные, виделись мне филиалом самого унылого из кругов ада.

— Напомни мне, зачем мы сюда приперлись? — мрачно спросила я Люция.

— Она здесь, — он кивнул на четырнадцатиэтажку у самой дороги.

— Она?..

Опять мне делить его с какой-то девкой? На этот раз вечность?

Мне это все нравилось все меньше и меньше.

Даже напоминание себе, что раз это осколок той же души, что и мы, она мне обязательно понравится, никак не помогало.

— Что будем делать? — спросила я и пнула кусок арматуры, торчащий из края плиты. Он отозвался глубоким низким гулом, заставив вибрировать и свою плиту, и соседнюю, и, кажется, всю импровизированную дорогу.

— То, что мы умеем лучше всего…

Люций наконец отвел темный взгляд от высотки и зашагал против ветра к единственному ее подъезду. Я поразмыслила и, догнав его, неуверенно предположила:

— Трахаться?

— Угадала, — сухой смешок царапнул меня по скуле как порыв метели. — Соблазнять.

Тяжелая железная дверь подъезда захлопнулась с низким стоном, оставив нас наедине с гулом старых ламп дневного света. Серые стены, темно-серые почтовые ящики, исцарапанные противовандальные створки лифтов — это была самая подходящая обстановка для того, что мы собирались сделать. Где же еще?