Ашира Хаан - Темная половина [СИ]

Например того, что только что случилось с ним. Сигарета в руке все еще горела, но он брезгливо стряхнул ее на асфальт. Полпути до дома казались ему теперь легче, чем закурить следующую. Не поднимая глаз, строго глядя под ноги, он продолжил путь.

Мельком подумалось, что возможно теперь в его музыке появится искра.

Или он совсем перестанет ее писать. Ведь что-то же должно было измениться! Ну, кроме того, что он теперь знает, что в темноте нет никаких чудовищ.

Но чудовища были.

Вдали уже снова показался свет оживленных улиц, когда перед бодро шагающим Чезаре возник призрак. В первый момент он даже не поверил.

Бледный мужчина в старомодной рубашке, белые волосы, изуродованное свирепым оскалом лицо — наверное кто-то узнал о его позоре и просто шутит, пытается вернуть его ужас перед темнотой. Чезаре улыбнулся и шагнул вперед, но тут же отлетел к витрине. Тонкие пальцы щелкнули и Чезаре впечатался в стекло. Оно легко выдержало это испытание. Люций прильнул к юноше, почти не касаясь его, но давая почувствовать ледяной холод, исходящий от своей кожи. Он не отрывал взгляда от испуганного Чезаре, заставлял его смотреть себе в глаза, не отрываясь даже когда ужас наконец добрался до его сердца.

В тот момент, когда Чезаре уже был готов заорать, Люций нежно провел рукой по его щеке. Крик замерз в горле. Глаза остекленели. Вот теперь-то и наступил самый страшный момент его жизни — куда там поезду и детским позорам. Из глаз Люция смотрела ночь, яростный черный свет проникал изнутри него и выжигал образ убийцы-вампира на сетчатке жертвы. Руки пылали холодом, каждое касание причиняло боль, отложенную из-за ледяной анестезии.

Люций продолжал прижимать Чезаре к витрине. За ней были выставлены сувенирные кубки, ножи и перья. Не отрывая взгляд от испуганных глаз Чезаре, Люций ударил ладонью в витрину и та рассыпалась в мелкую крошку. Чезаре не удержался на ногах и упал прямо на кучу каких-то украшений. Люций упал сверху. Он осторожно выудил из груды сувениров тонкий стилет и приставил его острие к горлу жертвы.

Я только завороженно наблюдала за дракой? Танцем? Для Люция это было скорее танцем — каждое его движение было точным, привычным и легким, а вот партнер был неопытен и вести его было тяжело. Он дергался, бледнел, тяжело дышал и не хотел поддерживать игру. Когда Люций слизнул первую каплю крови с клинка, я подошла поближе и тоже порылась в ножах. Мне хотелось такой же стилет, Люций с ним выглядел очень круто.

Люций повернулся ко мне и зарычал. Его глаза пылали знакомым мне черным пламенем, а бледное лицо казалось призрачным, на секунду я даже решила, что вижу сквозь него. Прежде чем до дрожи испугаться этого звериного рычания. Я отпрыгнула, а Люций вернулся к своей жертве.

Он посмотрел на Чезаре долгим взглядом, так что мне показалось, что чернота из глаз Люция выливается в его глаза. Чезаре перестал дергаться и его лицо, искаженное ужасом, вдруг разгладилось, а глаза засияли. Он не отводил взгляда от Люция и даже потянулся к нему.

Люций сильнее надавил на стилет и по клинку побежала струйка крови. Я почувствовала запах железа, такой привычный последнее время.

Покосилась на Люция — будь я вампиром, что бы я чувствовала в этот момент? Могла бы я удержаться? Люцию, казалось, это не составляло никакого труда. Он продолжал смотреть в глаза Чезаре и прижиматься к нему.

Кровь Чезаре замарала белую рубашку Люция, почти полностью перекрасив ее в темный цвет. Чезаре же, казалось, не обращал внимания на это вовсе. Он зачарованно глядел в глаза вампира и только тянулся к нему, похоже, собираясь поцеловать. Люций сохранял дистанцию, не позволяя тому разорвать зрительный контакт.

В какой-то момент мне стало даже неловко, как будто я наблюдала за каким-то крайне интимным действием. Но прекратить смотреть на них я не могла — их связь гипнотизировала, и еще мне все же хотелось увидеть окончание представления.

Улыбка Чезаре становилась все расслабленней, голова запрокинулась, черные кудри рассыпались, с лица сошло то алчное выражение, что подхватывают рано или поздно все работающие на курортах. Кровь непрерывно струилась из раны на шее. Кожа становилась все бледнее, только губы еще оставались алыми, он становился все больше похож на художественный образ, чем на бодрого мальчика из Римини Люций встал, увлекая за собой расслабленное тело юноши. Стилет продолжал ласкать нежную кожу на шее, пока вампир, откинув голову, любовался на произведение искусства, которое он сотворил.

Чезаре был похож на ангела, на амура, нарцисса с картины эпохи Возрождения. Чистая белая кожа, алые губы, черные ресницы и кудри, расслабленно обвисшее на руках у Люция тело, как после утомительной ночи, полной любви и вина. Одежда, правда, была испачкана кровью, что шло ему совсем не так, как Люцию — его кровавая рубашка.

Видимо Люций пришел к тому же выводу, потому что тонкий стилет оторвался от горла и скользнул вниз, освобождая кожу итальянца от шелковой рубашки, будто раскраивая ее заново. Лепестки ткани опали вокруг страстно сплетшейся в объятьях пары. Люций оценил эффект, счел его недостаточным и сильнее надавил на рукоять стилета, отправляя его уничтожать остатки одежды. Минута — и джинсы тоже выпустили из плена юную плоть.

Я как обычно, чуть не убила пафос момента, собираясь указать, что романтическая жертва вампира в одних носках испортит нам всю песню. Но у Люция, действительно, был богатый опыт. Чезаре был совершенно обнажен и прижат к холодному телу Люция так сильно и близко, как я никогда и мечтать не смела.

Люций отбросил стилет и запустил руку в черные кудри мальчика. Он перебирал их с такой нежностью и страстью, что мне снова стало немного неудобно на все это смотреть. Особенно когда Люций лизнул Чезаре в губы. У меня перехватило дыхание от дерзости и животной страсти, заключенной в этом странном поцелуе. Чезаре не открыл глаз, лишь застонал и дыхание его стало рваным и резким. Люций хищно улыбнулся и рывком прижал его к себе еще сильнее, одновременно врываясь языком между приоткрытых губ мальчика. Он целовал его жестоко и сильно, тем самым поцелуем, который я прозвала про себя поцелуем ненависти. Я-то знала, что за страшная смесь сейчас бурлит в сердце Чезаре: похоть, страх, тоска, боль, сладость, забытье и невыразимое ощущение конца мира, потому что за пределами такого поцелуя мир существовать больше не может…

Когда вампир оторвался от жертвы, на месте которой желал бы быть любой, я заметила, что он все-таки не удержался и прокусил Чезаре губу. Кровь снова потекла тонкой струйкой, прочерчивая дорожку по белой коже.