Ашира Хаан - Темная половина [СИ]

Ужасно хотелось курить. Это отголоски того морозного дня на кладбище, но все равно тянет, и не избавишься. А то и стрельнуть у кого-нибудь, все равно за поцелуи с Эшером перед Люцием оправдываться, заодно и за это получить, чтоб два раза не вставать.

Довольно быстро ты, дорогая, смирилась с тем, что какая-то сверхъестественная тварь указывает тебе, что делать, а? Эшер включил чайник, слазил в духовку проверить, не остались ли круассаны, но их, похоже, подъедали не только немногочисленные смертные, так что — нет, не остались. Задумчивое выражение на его лице могло бы даже рассмешить.

Но мне не хотелось смеяться.

И когда передо мной возникла кружка с заваренным бергамотовым чаем, я не стала вообще никак комментировать то, что Эшер выбрал мой любимый сорт. Да насрать, почему он так решил. Важнее другое.

— Что же ты хочешь от меня? — я отпила глоточек. Несладкий, слава богам.

— Подружиться, — Эшер сел на табурет напротив меня и сложил руки домиком. — Раз ты настолько плотно влилась в нашу безумную семью. Формально, если вспоминать прошлое, ты самка прайда, а следовательно, моя.

Хорошее начало разговора. Дипломатичное.

— Что из этого следует? Я должна приходить к тебе в спальню по расписанию и ублажать вожака?

— Следует некоторая лояльность, — спокойно проглотил Эшер мой выпад. — А спальня опционально.

В очередной раз я задумалась как плохо на меня влияет психованный Люций. Со мной реально спокойно и взросло обсуждают ситуацию, а я хорохорюсь как подросток.

Но Эшер это сносит. Наверное, привык за столько лет с Люцием.

Поэтому я отпила чай, подышала, покатала его на языке как вино во время дегустации, подумала для разнообразия и уже тогда спросила:

— Я могу чем-то конкретным помочь?

Засиявшие глаза Эша могли быть результатом его личных вампирских способностей в области обаяния. А могли — радостью от того, что я превратилась во вменяемое существо. Тут ведь хрен угадаешь, такая жизнь.

Но все равно приятно.

— Да, можешь. Пожалуйста, никуда не исчезай. Вся эта история завязалась вокруг тебя и Апреля, и ты очень важный человек для развязки.

— Всего-то? — я даже разочарована.

— И говори мне, если узнаешь что-то важное. Вот как то, что Апрель уже встречался с женой. Может быть, ты догадываешься, кто это устроил и зачем?

Оу, а я было раскатала губу, что со мной по-честному. Его фраза переводится — я знаю, что все это Люций, сдай мне его немедленно. Ну если речь о лояльности…

То надо делать выбор, я полагаю.

Я посмотрела на Эшера. Он красивый. Эти темно-рыжие волосы — когда-то я придумывала себе идеального мужа и у него были именно такие волосы. И тоже зеленые глаза. Но я хотела, чтобы он был высокий и… не вампир. Но это можно компенсировать его высоким положением, не так ли? И вот этой добротой в глазах.

Прямо смотришь и думаешь — дура ты, дура, вот тебе опять выбор: психопат и абьюзер Люций и хороший парень Эшер. На чью сторону ты встанешь? Кого возьмешь? Зрелая женщина выбирает надежных — и они необязательно скучные.

Я даже рассмеялась вслух. Мама говорила, что если человек дурак — то это на всю жизнь. А еще есть мудрость веков, что если в тридцать лет мозгов нет, то уже и не будет. Буду доживать с теми, что отсыпали.

И я откинулась на барной табуретке назад, без сомнений падая спиной прямо в подставленные руки Люция. Он пахнет кровью, дымом и выхлопными газами. Я чувствую, какой он сытый и довольный, и ему явно что-то такое удалось. Можно ли считать доверием, когда доверяешь сумасшедшему, точно зная, что пожалеешь об этом?

Люций подхватил мою чашку с недопитым чаем и — в одной руке чашка, в другой я — потащил нас в комнату. Настроение у него было настолько прекрасным, что я даже прислушалась к своим ощущениям — опять упоролся наркоманом, что ли? Вроде нет.

Пока я шлялась по подвалам, кто-то убрался в комнате и перестелил постель. Даже думать не хочу, кто. Вампир или человек — оба варианта меня убивают. Вампир, работающий горничной? Или смертный, которого пускают в этот дом и еще небось кусают после работы? Но простыни натянуты и пахнут весенним лугом с химическим привкусом, и Люций уронил меня в постель, вручил мою чашку и тут же пристроился рядом.

Я попыталась сесть, чтобы нормально допить чай, но железная рука перевела меня обратно в горизонталь. Я еще раз попыталась сесть — и получила тот же результат.

— Эй! — я возмущенно показала Люцию чашку.

Его игривое настроение было таким же жестким и эгоистичным как злое. Так что он просто отобрал у меня чашку, швырнул ее куда-то в сторону и навис надо мной.

— А теперь я буду тебя наказывать за блядство с хорошими мальчиками, — довольно улыбаясь, сообщил он мне. — Раз уж тебе больше нравятся плохие, надо поддерживать реноме.

Люций целует меня медленно и как-то угрожающе: клыки слегка прикусывают губы, не до крови, но все время оставляя в напряжении. Язык выманивает мой язык на свою территорию и там уже заплетается вокруг него. Холод твердых губ пугает, но дыхание горячее и контраст сводит с ума.

Нет, ну Эшер совсем не так целуется.

И за эту мысль я получаю уже более ощутимый укус. Но заодно он прокусывает и свою губу, и ко вкусу поцелуя добавляется вкус коктейля из нашей крови. От него меня уносит в какую-то темную густую мглу, наполненную горячим ожиданием.

Подол платья пополз вверх, будто бы сам собой — а Люций что? Он просто целовался, даже пальцем меня не трогал. Нависал сверху, волосы собраны в хвост и не дотрагивались до меня. Только губы. И загадочный полтергейст, задирающий платье.

Я вообще-то хотела спросить…

Платье поползло быстрее. На джинсах вжикнула молния, и я как-то автоматически развела колени, позволяя Люцию устроиться между моих ног. Почувствовала губами ухмылку и вспомнила, что он читает мои мысли. Так пусть расплачивается.

Ну что, дорогой, как же тебе трахаться с едой? Нормально? Уже не жмет?

Острый укол злости ударил в меня изнутри, словно это была моя эмоция. А между ног резко ворвался член, входя сразу и на всю длину. Это было больно! В обоих местах! Я зажмурилась, но тут же почувствовала непреодолимое желание открыть глаза. Напротив моих глаз плескалась густая чернота взгляда Люция. Безжалостная, холодная.

Он отвел бедра назад, почти полностью выходя из меня и помедлив секунду, снова ударил — резко, сильно, опять на всю длину и — сопровождая ударом ярости в голове. Больно! Холодной злой болью, некомфортной, неприятной. И тьма в глазах напротив не дает отвести взгляд, держит и жалит.

Холод. Боль. Ярость. Тьма.

Самое время пожалеть.

Но почему-то меня это возбуждает. Я принадлежу бессмертному извращенцу не имеющему жалости, он причиняет мне совсем не приятные ощущения, и я знаю, что никто меня не спасет… И я хочу тут оставаться.