Оксана Головина - На осколках прошлого [litres]

– Стражи! – Король поднял руку, продолжая своей магией терзать стены Белого зала. – Я приказываю вам…

– Ваше величество!

Знакомый голос донесся к ней сквозь огненную пелену, застилавшую все перед глазами. Кристиан… Это был голос Кристиана. Он посмел прервать короля? Нет, он не должен. Не ради нее. Сейчас она согласна сгореть дотла, но не принять услышанное…

– Я готов ручаться головой, что эта студентка не самозванка! – В какой-то момент Кристиан встал перед ней, заслоняя от взгляда короля. – Прошу простить мою дерзость. Но позвольте мне говорить.

– Ты смеешь считать, что я, твой повелитель, ошибаюсь? – Пол под ногами Рэйвана задрожал сильнее.

Гул встревоженных голосов наполнил зал. Благо он же и не позволял присутствующим расслышать то, что сейчас собирался сказать Кристиан. Некромант сделал шаг к подиуму, упрямо глядя на Ламона.

– Я считаю, что мой король совершенно прав, – несколько обескураживая его, произнес некромант.

– Ты лишился рассудка, Рэйван? – сжимая руками подлокотники кресла, Ламон подался вперед. – Перечишь сам себе?

– Позвольте объяснить мои слова, ваше величество, – твердо произнес Кристиан. – А после этого вынести свое решение.

– Ручаешься головой за эту каэли? – Король поджал губы, дрожь в зале поутихла. – Что же в ней такого, что внук Деверукса настолько отчаянно хочет ее защитить? Так и быть, говори! Я выслушаю тебя из одного уважения к деду.

– Благодарю, – пробормотал Кристиан. – Я смею утверждать, что эта девушка – дочь Фемира Синхелма. Она прибыла в академию в сопровождении Сорана – личного стража, который является выходцем из северного клана Коханн и уже не первый десяток лет служит в Беренгарде. Студентка Синхелм предоставила письмо, написанное рукой отца, которое было передано декану факультета боевой магии Эрвигу Фергасу. Как все мы знаем, он является старым другом Синхелма и безошибочно может узнать его почерк. И самое главное, не так давно я имел возможность посетить Беренгард. И там, в замке, Синхелм лично представил мне эту девушку как свою единственную дочь Ванду.

– Это нелепо! – отмахнулся король. – К чему Фемиру поступать так?

– Мне неведомы причины этого, – не сдавался Кристиан. – Возможно, убитый горем, потеряв свою семью, ваш верный генерал принял это дитя много лет назад, спасая во время минувшей войны. Она не помнит ни своего прошлого, ни своего детства. Оттого, утешая свое сердце, Синхелм мог назвать дитя тем же именем, что носила его родная дочь. Это лишь мое предположение. Только сам Синхелм может открыть вам его истинные мотивы. Прошу вас, мой король, позволить этой студентке продолжить обучение в Арде и дождаться ответа ее отца. Прошу вас о справедливости. А мой король всегда справедлив и бесконечно терпелив…

Кристиан склонил голову, чувствуя, как рубашка прилипла к спине от волнения. Невероятный жар исходил от стоящей за его спиной Ванды. Он слышал ее учащенное дыхание и прекрасно понимал, что она чувствовала сейчас. Видят боги, как он желал, чтобы все исчезли. Или желал исчезнуть с ней и позволить девушке выплеснуть все, что терзало душу. Кристиан желал ее утешить, хотя прекрасно понимал, что сейчас это невозможно. Он пустит в ход медальон, как только получит разрешение короля. Он переместит Ванду в безопасное место. А сейчас таковое было лишь одно в академии – тренировочные площадки боевого факультета.

– Как утешение… – глубоко вздохнул Ламон, взирая с высоты подиума на молчавшего теперь некроманта. – В твоих словах есть некий смысл, Рэйван. Как утешение… Фемир скорбел. И долгое время жил уединенно. Возможно, это дитя действительно стало для него неким утешением. И раз так, в честь заслуг генерала я дарую его воспитаннице возможность обучаться в Арде. И это разрешение вступит в силу, лишь когда Фемир подтвердит сказанное тобой, Кристиан Рэйван. В противном случае… ты уже предложил свою голову. Разделит твою участь и это дитя, если все сказанное окажется ложью.

– Я благодарен за вашу доброту и мудрость, мой король, – с таким усилием, словно жевал лезвия, проговорил Кристиан.

Ламон удовлетворенно кивнул.

– Сейчас Фемир находится на северной границе королевства. Туда незамедлительно будет отправлен гонец. Тебе остается лишь ждать известий из дворца, Рэйван. Либо палача, либо мое благословение.

– Благодарю, мой король. – Кристиан стиснул зубы, склоняя голову.

– Скорбь и утешение, ложь и правда… Такие тонкие грани. – Король поднялся со своего кресла, театрально поведя рукой и улыбаясь, словно не было этого разговора.

Музыка вновь заиграла, отдаваясь в шумевшей голове. К хаосу… Он выиграл время. Теперь ход за Синхелмом. Он должен, проклятье, хоть раз поступить, как отец.

– Сейчас я отпускаю тебя, дитя. – Ламон посмотрел на молчавшую Ванду. – И я все же склонен верить словам мною назначенного ректора Арда. Поскольку я, твой король, не могу ошибаться.

Ванда не могла сосредоточиться на его словах, лишь склоняла голову все ниже и ниже. Сейчас было откровенно плевать на то, что король сам себе противоречил. Это не имело значения. Никакого.

– Ты всегда должна помнить о бесконечном милосердии Фемира Синхелма, принявшего тебя и воспитавшего как родную дочь. Тебе оказана великая честь.

– Да, мой король… – Она наконец смогла выпрямиться и посмотреть на правителя. – Я никогда не забуду ваши слова.

Ванда была бесконечно благодарна Кристиану, в следующий момент активировавшему медальон. Словно он ждал этой возможности. В этот раз не устояв на шатких ногах, она опустилась на нагретые солнцем камни тренировочной площадки. За это еще одна благодарность некроманту. Он знал ее куда лучше, чем представляла себе Ванда. Она произнесла команду, слыша, как пришли в движение статуи, очерчивая необходимое пространство. Щит вспыхнул бледным сиянием, предупреждая, что в полной безопасности остались все, кто находился за его чертой.

Жар наполнял ее все сильнее, огонь нестерпимо горел в груди и застилал все перед глазами. Дрожащими руками Ванда расстегнула куртку и сняла ее, бросая рядом. Свежий ветер пытался остудить ее, но безуспешно. Пришел черед манжет рубашки. Едва не оторвав пуговицы, Ванда подтянула рукава и сняла наручи, кинув их на куртку. Теперь она могла не сдерживаться. И едва ладони с проступившими на них рунными знаками коснулись каменной площадки, вспыхнула, высвобождая огненную стихию.

Воздух мгновенно раскалился, заполняя огнем все пространство до предела щита. Она пылала, но легче не становилось. Закрывая глаза, сверкавшие углями, Ванда просто легла на площадку, скрываясь в бушевавшей стихии.

Не отец. Не дочь. Весь ее невеликий уютный мирок в одночасье рухнул. Она лишь жалкое утешение? Она та, кто не достоин даже собственного имени и носила то, что принадлежало давно умершей родной дочери Фемира. Это и есть правда? Кристиан был прав, предполагая подобное? Если так, то понятно, почему жила в таком уединении. Понятно, почему отец так легко смог избавиться от нее, решив отдать замуж, не считаясь с чувствами и желаниями не родной по крови дочери. Она не была той, о ком он скорбел, о ком болело его сердце все эти годы. Пришло время, и замена стала обузой.