Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Но Цая молчала.

— Я говорила с Эндри. Вы идете на разведку?

Голос, напоминающий перезвон нежных колокольчиков. Даниэль был готов убить за то, чтобы изгнать из этого голоса печаль.

— Да, — строго проговорил он, не дав Мейзнеру ответить первым. — Собираемся прямо сейчас.

— Я тоже пойду.

Это была сухая констатация, не просьба. А ведь, по мнению всей группы, у Даниэля был непререкаемый авторитет. Однако Цая Дзеро частенько забывала об этом. Она не бросала вызов — вовсе нет! Ей удивительным образом удавалось выглядеть совершенно невинной, когда она перечила кому-либо. Ни угрожающий облик бандита Аргонса в Дарне, ни строгий назидательный взгляд Даниэля Милса — ничто не имело над ней настоящей власти. Она словно испарялась из любой, даже самой жесткой хватки. О том, что кому-то может просто не хватать сил ее удержать, Даниэль старался не думать.

— Это опасно, — напомнил он, подавляя внутреннее желание пресечь ее вольное поведение. Если она, как и всегда, просто не заметит его попыток передавить ее силой воли, для него это станет настоящим провалом. Не только в собственных глазах, но и в глазах группы.

— Это опасно для всех. Однако вы же идете, — справедливо заметила Цая.

— Даниэль прав, тебе лучше не… — начал Мейзнер и тут же замолчал, натолкнувшись на обжигающий взгляд девушки.

— Я понимаю, о чем ты думаешь, — мягко сказала она. — Но я знаю, что должна быть там с вами. Пожалуйста, позвольте мне пойти. — Она встретилась взглядом с Даниэлем и теперь выглядела почти умоляющей. Сердца Даниэля сжались и застучали неровно. Он знал, что она все равно пойдет с ними. Отговаривать ее не было смысла.

— Хорошо, — вздохнул он. — Зови Эндри. Выдвигаемся прямо сейчас. Мейзнер, дай ей свой кинжал. — Столкнувшись с изумленным взглядом друга, Даниэль кивнул. — На всякий случай. И, дадут боги, он не понадобится.

Оказавшись в перелеске, данталли разделились. Цая направилась на северо-запад, к основному тракту на Леддер. Когда она высказала мысль, что нужно разделиться и проверить несколько участков, Даниэль не стал возражать, но и поддержки эта идея у него явно не встретила. Он сказал лишь, что надеется на благоприятный исход разведки, потому что в случае неблагоприятного группе придется сниматься с места и искать другое укрытие, несмотря на то, что Деллиг не успел оправиться от болезни.

Цая углубилась в перелесок и, держась за деревьями, чтобы не попадаться на глаза возможным путникам, приготовилась в случае чего дать условный сигнал. Она прислушивалась к редкому птичьему пересвисту и искала птиц глазами, чтобы при необходимости как можно быстрее взять нескольких под контроль, заставить их взмыть высоко в небо и описать три круга. Такова была ее идея. Этот сигнал распознают ее друзья, но не поймет никто другой. Мейзнер был в восторге от этой хитрости. Даниэль…

Даниэля, похоже, после ухода из Дарна вообще ничего не радовало.

Цая не винила его в том, какая судьба постигла Жюскина. Гусь был игроком и разыгрывал партию с Тарт всю свою жизнь. В какой-то момент богиня удачи должна была от него отвернуться. В Дарне это произошло. Цая знала, что к такому невозможно подготовиться, и все же, когда это произошло, она не испытала настоящего горя. Она сама толком не понимала, что испытывала: чувств было слишком много и одновременно словно не было никаких. Чувства как таковые вообще всегда казались Цае Дзеро слишком сложными.

Отвлекая молодую данталли от раздумий, где-то вдали послышался шум. Мужские голоса. И много. Явно больше десятка.

Цая спряталась за стволом дерева и издала мелодичный свист, похожий на птичью перекличку. Какая-то птица почти сразу отозвалась ей. Цая повернулась на звук и уловила взмах серых крыльев.

— Помоги мне, — шепнула она, сосредотачиваясь.

Черная нить, видимая лишь глазу данталли, вырвалась из ее руки, связавшись с маленькой марионеткой.

— Где твои друзья? — так же шепотом спросила Цая. Она не знала, зачем разговаривает с птицей, но это помогало ей усилить концентрацию. Сознание животных отличалось от людского. Контролировать примитивный разум, руководствующийся только инстинктами, было сложнее: о многом приходилось забыть. Стать птицей. Чувствовать, как птица.

Марионетка послушно склонила голову, выискивая сородичей.

Один. Другой. Третий.

Миг спустя набралась небольшая стая. Нити Цаи связались с каждой птицей, после чего она заставила их взмыть высоко вверх и закружить над кронами деревьев с громким пересвистом.

Пожалуйста, пусть они заметят, — взмолилась девушка богам Арреды.

Она подержала нити несколько минут, а затем отпустила. Предварительно она позаботилась о том, чтобы хорошо укрыться за соснами. Совсем скоро на нее накатит боль и режущая тошнота. Некоторое время она будет совершенно беспомощной, и только милость Тарт защитит ее.

Даниэля привлек странный шум. Птицы начали петь громче прежнего, и он невольно поднял глаза к небу.

Небольшая стайка описывала над деревьями круг — похоже, уже не первый. Это была стая, ведомая нитями, тянущаяся от направления, в котором ушла…

— Цая! — выдохнул Даниэль и очертя голову побежал на зов. Позволить себе потерять еще и ее он просто не мог.

Генерал Эллард Томс уже который день проводил в пути. Рерих Анкордский в последний миг перед отправкой дополнительных людей на малагорскую операцию сказал, что может довериться только ему, а это значило, что впереди генерала Томпса ждало изнурительное морское путешествие к берегам Обители Солнца.

Томпс был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. Мало того, что вместо солдат его нынешняя военная сила по большей части состояла из каторжников, которым анкордский монарх пообещал свободу, почести и земли, если они успешно вернутся с операции, так еще и работать предстояло не с кем-нибудь, а с Бенедиктом Колером. Томпс ненавидел Колера еще со времен окончания Войны Королевств. Когда этот напыщенный индюк явился в Анкорду после разоблачения Мальстена Ормонта при дэ’Вере, он вел себя так, будто это он здесь король. Даже Рерих невольно испытывал перед ним трепет — как по мнению Томпса, совершенно незаслуженный. Можно было только представить, что Колер возомнит о себе сейчас, когда ему предстоит командовать операцией, которую поддержал почти весь Совет Восемнадцати. А ведь он даже не военный! Что он может знать о стратегии и тактике? По сути, он охотник с минимальными задатками политика и неплохой оратор. Хватит ли этого, чтобы грамотно провести такую сложную военную кампанию? Томпс надеялся хотя бы на то, что у Бенедикта Колера хватит ума слушаться советов умных людей…