Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Вокруг — всюду — взрывались все новые и новые фонтаны песка, выпускавшие из себя этих жутких тварей. Люди кричали, чем только навлекали на себя белокожих хищников.

Слышался отвратительный хруст, с каким сталь чьих-то мечей разрывала плоть неизвестных существ. Звучали отрывистые команды Бенедикта, но Арвен не разбирал их. Для него не осталось ничего, кроме дикого вопля безглазых тварей. В ногу его что-то вцепилось и дернуло на себя, срывая плоть с костей и причиняя нечеловеческую боль. Почувствовав, что обречен, Арвен завопил не своим голосом. Где-то неподалеку так же вопил Юрген. Тварей становилось все больше, но Арвен уже не видел этого. Тьма, охватившая пустыню этой ночью, забрала к себе и его.

Напряжение несколько дней царило в Адесе, хотя выстроившиеся напротив гавани в широкую пугающую линию корабли пока не думали нападать. Однако каждый житель Адеса чувствовал — дело не в том, что захватчики не хотят войны, дело в том, что они чего-то ждут. И люди не хотели застать момент, которого они выжидают.

На третий день Гуэра жители Адеса собрали самые необходимые вещи и со всех концов города вереницами двинулись к аллозийской границе. Кто-то оставался, не решаясь покинуть родной дом. Кто-то зарабатывал, распродавая запасы продуктов для тех, кто стремился забаррикадироваться в своих жилищах и пережидать атаку на город. Другие начинали разбой, и тогда в дело вмешивалась малагорская армия. Отряды отправлялись патрулировать город, выискивая и отправляя в городскую тюрьму тех, чье поведение выходило из-под контроля.

Против потока беженцев с небольшим временны́м разрывом в Адес двигались три гонца. Солдаты остановили и расспросили каждого — как выяснилось, то были посланцы, желающие передать представителям Совета слова трех разных членов семьи Мала.

Солдаты не имели никакого права выведывать суть этих посланий.

О гонцах было тут же доложено Сендалу Акмадди, а тот срочно отправил через эревальну сообщение в Грат. Нетрудно было понять, что желание кого-то из братьев царя поговорить с Советом Восемнадцати не сулило ничего хорошего. Помимо захватчиков, желающих казнить нынешнего малагорского государя как преступника, у Бэстифара шима Мала появилось три врага с притязаниями на трон.

Край миражей много десятилетий не встречал таких кровавых рассветов. Развернувшаяся бойня оставила целый трапезный стол для местных падальщиков. Выжившие люди подсчитывали потери и наскоро латали раны. Бенедикт Колер небрежно замотал грубые глубокие царапины на левой руке, полученные от когтей пустынной твари. Когда те существа напали, в лагере начался настоящий хаос. Позже Бенедикт рассказал, что, судя по мифам, напавших безглазых хищников называли аршеками. Волна возмущения насчет того, что Колеру было известно об этих тварях, ненадолго задержалась на пике, но довольно быстро стихла, оставив среди уставших людей лишь горстку ворчунов. Те тоже скоро поутихли, чтобы не раздражать остальных. В конце концов, возмущением было ничего не решить, отступать было некуда… а даже если б и было, куда — идти назад теперь не захотел бы никто.

Эта ночь выдалась страшной. Оказалось, что под песками Альбьир на многие лиги раскинулись туннели и пещеры, где обитали аршеки. Вход в их логово располагался в полутора лигах от оазиса, где заночевала группа Бенедикта. Весь день люди шли прямо по их пещерам, не зная об этом, а аршеки следовали за ними и выжидали, когда смогут напасть.

Никто толком не знал, насколько эти существа разумны. Вели они себя, скорее, как стайные хищники, ведомые коллективным желанием накормить сородичей. Они хватали добычу и старались утянуть ее в свои лазы в песке, чтобы привычным способом добраться до логова.

Люди Бенедикта дали аршекам бой и убили множество тварей, стараясь спасти тех, кого утянули в подземные пещеры, однако вытащить не удалось почти никого, а те немногие, кого удалось, вскоре скончались от ран.

До самого рассвета никто не спал — группа двигалась впотьмах прочь от логова аршеков, ведомая чутьем Ренарда Цирона и оставляя множество кровавых капель на песке. Аршеки, похоже, оказались довольно трусливыми, и на тех, кто положил множество их сородичей, второй раз бросаться не рискнули, однако людей это не успокаивало. Только за одну эту ночь пустыня Альбьир унесла огромное количество жизней. Изначально с Бенедиктом шло шесть сотен воинов. Теперь их было четыреста.

Продвижение по пустыне было медленным и осторожным. Край миражей за эти несколько дней сильно измотал людей, и Бенедикт предрекал, что в любую минуту могут начаться стычки и беспорядки, однако его мрачные настроения не оправдались.

К середине дня начала меняться температура, и передвигаться по Альбьир стало не в пример легче.

За несколько часов до сумерек в отдалении замаячил совершенно другой пейзаж: группа выбралась к самой границе пустыни. Грат лежал меньше, чем в трех днях пути, и теперь идти туда такой большой группой не стоило, если Бенедикт хотел добиться эффекта неожиданности.

Опьяненный своим успехом, он повернулся к группе изможденных уставших людей и с трудом скрыл, что сейчас не думает о потерях. Боль в полученных ранах, страхи перед грядущим — все это отступило в дальний угол души, осталась только долгожданная цель. Малагорская операция. Самое ее сердце.

Пощады не будет, — подумал Бенедикт, глядя на телегу с припасами, где лежал основной запас зелья против данталли и аркалов. Эта порция была рассчитана на избранных членов его группы, которые пойдут в Грат вместе с ним. Он сразу знал, что это будут не все, и лично отбирал каждого.

— Друзья! — обратился он, поднимая руки и вглядываясь в каждое лицо, которое выхватывал взглядом. Всего на миг, но его гипнотические глаза — карий и голубой — устанавливали контакт с теми, до кого он мог дотянуться, и, будто обладая нитями, подобно данталли, он заражал своим настроем близстоящих людей. — Мы сделали невозможное!

Бенедикт оглядел присутствующих и опустил руки, задержав одну на груди. Он заговорил сбивчиво, как человек, который был не в силах поверить, что его мечта исполнилась. Большинство людей сочли его голос воодушевленным, но усталым. Кто из них мог знать, что усталости Бенедикт сейчас не испытывал? Он чувствовал желание лететь вперед вихрем, сметая все на своем пути, но знал, что должен притушить этот огонь и показать себя хоть немного утомленным этой изнуряющей дорогой. Но не слишком утомленным. Он должен был чувствовать то же, что те, кто пришел с ним, но быть сильнее. Не недостижимо, но ощутимо.