Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Даниэль покачал головой.

— Дезмонд, постой. О чем ты говоришь?

Дезмонд Нодден взглянул на него, и помимо опаски в глазах показалась злость.

— К Мальстену Ормонту я не приближусь, вам ясно? И вам не советую! Он некромант!

На этом Дезмонд сделал два шага спиной вперед, развернулся и помчался прочь.

— Стой! Даниэль!

— Догнать его? — пожал плечами Конрад. — Только он, по-моему, не в себе.

Цая задумчиво крутила в руке рыжий локон.

— Мальстен Ормонт — некромант? Сомневаюсь, что Бенедикт Колер не обвинил его в этом на всю Арреду, если б обладал такими сведениями.

Конрад фыркнул.

— Мне это тоже каким-то бредом показалось. Но этот Нодден сказал, Ормонта можно найти в Везере? И что-то про какого-то аггрефьера?

Цая обратила внимание на побледневшего Даниэля, глядевшего вслед убегающему данталли.

— Дани, что такое?

Дезмонд Нодден должен был войти в группу, он должен быть здесь, как никто другой, ведь сама эта группа — наследие его отца. Однако слушая речи этого перепуганного малагорского беженца, Даниэль поддерживал Конрада в его соображениях: Дезмонд Нодден, похоже, лишился рассудка. А приводить в группу сумасшедшего, рискуя остальными… на такой риск идти было глупо. Особенно после того, что стало с Жюскином.

— Ничего, — вздохнул Даниэль. — Догонять его мы не будем.

— А что насчет Ормонта?

Даниэль вздохнул.

— Проверить Сонный лес в Везере мы можем. Одно ясно: Мальстен Ормонт, похоже, жив. И он на материке.

Конрад кивнул.

— Надо сказать остальным.

Мальстен поднялся с первыми лучами солнца и тихо выскользнул из дома, стараясь не потревожить сон Аэлин. Всю прошедшую неделю он внимательно изучал ее, пытаясь понять, какой отпечаток оставил на ней пережитый кошмар. Бòльшую часть времени Аэлин держалась стойко, но иногда замирала с рассеянным видом, погруженная в собственные мысли, и на лице ее отражалась густая обреченность, которую Мальстен не имел понятия, как рассеять. Несколько раз, думая, что ее никто не видит, Аэлин вдруг начинала горько плакать, и пронизывающая ее печаль была почти осязаемой. Она сожгла свой наряд малагорской беженки и облачилась в свой выстиранный дорожный костюм. Черная краска на волосах начинала постепенно бледнеть и сделалась серой с проступающими золотистыми бликами. Но она явно была еще далека от того, чтобы окончательно стать прежней. Говорить об этом Аэлин не хотела: отмахивалась, улыбалась, уверяла, что с ней все в порядке. Мальстен не раз порывался использовать нити и проникнуть в ее сознание, чтобы понять, как ей помочь, но в последний момент останавливал себя. Он прекрасно знал, что Аэлин пережила страшную потерю и толком не успела оплакать отца; после этого ей пришлось рисковать и переправлять Мальстена на материк, везти его к аггрефьеру, который обманул и даже убил ее. Было бы странно, если б весь этот кошмар никак не отразился на ней.

Мальстен подумал, что стоит дать Аэлин время. Возможно, позже она захочет поговорить с ним, но давить — будет нечестно. Вместе с тем пришлось отложить и все свои вопросы о том, что произошло в Малагории после того, как расплата утянула его на теневую сторону мира. Задумываясь об этом, Мальстен и сам становился мрачен. У него в голове до сих пор не укладывалось, что Бэстифар — баловень судьбы, везунчик и великий стратег, — мог так умереть. Все это казалось одним кошмарным сном, от которого предстояло проснуться. Иногда Мальстен даже задумывался, действительно ли он вернулся в реальный мир, или он до сих пребывает в капкане теневой стороны.

Чтобы хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей, Мальстен решил сосредоточиться на другой задаче. Теперь его расплата стала совсем другой. Переносить ее стоически, как прежде, было почти невозможно — этому предстояло научиться заново.

Аэлин не одобрила бы этого. Она несколько раз дала понять, что опасается того, что он снова ускользнет. В эти минуты в ее глазах промелькивал беззащитный страх, из-за которого Мальстену хотелось обнять ее и уберечь от всех возможных бед. Но, как бы Аэлин ни боялась за него, он не мог перестать быть данталли и пользоваться нитями. А значит, он должен был научиться терпеть расплату в том виде, в котором она приходит к нему сейчас… как и избавляться от нее.

Красная нить до сих пор была загадкой даже для него самого. Мальстен опасался ее, но понимал, что должен знать, как ее использовать. Задумывался он и о том, чтобы научиться каким-то образом прорываться сквозь красное, которое оказывается на нем , чтобы больше никогда не попасть в ловушку, в которую угодил в Грате. В том, что для данталли физически возможно прорываться сквозь красное в таких обстоятельствах, Мальстен был совсем не уверен, но собирался предпринимать попытки сразу, как разберется с расплатой.

Для своих тренировок он выбирал раннее утро. Вот уже с неделю он просыпался с первыми лучами солнца и отходил от бывшего жилища Теодора, забираясь дальше в лес. Первый час Мальстен оттачивал фехтовальные навыки. Затем, когда солнце становилось ярче, он прислушивался к звукам леса и находил первое попавшее в его поле зрения животное. Лучше всего было найти птицу — через ее глаза связаться с другими животными было намного проще. Через несколько минут все животные в радиусе нескольких лиг оказывались под контролем нитей Мальстена. Сохраняя контроль, он вновь приступал к фехтовальным тренировкам, чтобы не растерять навык.

По прошествии часа он резко опускал нити… и пока ему ни разу не удавалось устоять на ногах. Рвущая терзающая боль набрасывалась на него, словно голодный хищник.

Вставай! — приказывал себе Мальстен, как когда-то приказывал ему Сезар. — Не смей терять сознание. Терпи!

Он знал, что еще не скоро сумеет переносить такую расплату, как раньше, однако знал, что должен продолжать стараться.

На двадцатый день Сойнира, когда расплата после тренировки сделалась совершенно невыносимой, Мальстен сосредоточился на красной нити и направил ее в ближайшее дерево.

Одно из сердец замерло, заставив весь остальной мир превратиться перед глазами в расплывчатое неясное пятно. В фокусе внимания осталось только дерево, в которое перетекала жизненная сила.

Контакт оборвался, и Мальстен поднялся, больше не чувствуя боли расплаты. Он подошел к дереву и пригляделся к нему. На всех ветках показались набухшие почки.

— Значит, это так и работает, — тихо произнес Мальстен, осторожно касаясь ветки. — Красная нить возвращает жизненную силу или наделяет ей.

До него вдруг донесся какой-то шорох.

Мальстен развернулся на звук, взяв в руки меч.