Кэтрин Ласки - Огненная королева [litres]

К ним подошла Сьюзан:

– Тебе понравилось, Марисоль?

– Понравилось. В Боливии нет снега. – Марисоль взяла третьи санки, которые они привезли, прыгнула на них и съехала с холма как профессионал. Сьюзан пошла к своим саням.

– Подожди, Сьюзан! – закричала Роуз.

– Ты какая-то взволнованная. Что-то не так? – спросила Сьюзан.

– Не знаю. Просто здесь Кэрри, Лиза и Дженни.

– А, да, Дженни, кажется, заменила Брианну. И что?

– Они подошли и… – Роуз повторила колкость Кэрри.

– Она так сказала?

– Да, и это меня беспокоит.

– О, на твоем месте я бы не волновалась. Им просто нужна новая цель после того, как досталось за случай с Джо и коньками.

– Но в этом-то и проблема. Разве ты не понимаешь? Нельзя, чтобы Марисоль стала их мишенью. Она… она очень ранимая.

– Да, но ты же знаешь, что мой отец работает над этим.

– Как думаешь, насколько быстро он сможет достать эти бумаги и сделать бабушку ее попечительницей?

– Вряд ли это займет много времени.

– Надеюсь, что так, – сказала Роуз.

– Смотри, а вот и Марисоль на холме. Для человека, у которого вчера была переохлаждение, она быстро восстановилась. Она сильная.

– Да, – согласилась Роуз, вспомнив, что доктор Сигер говорил о пути, проделанном Марисоль пешком и на крыше поезда. «Да, она очень сильная» .

Тени становились длиннее. Внизу, у озера, какие-то семьи развели в ямке костер. Роуз, Марисоль и Сьюзан притащили к нему свои сани. Мужчина, тыкавший поленья палкой, поднял голову, когда девушки подошли ближе. Это был их классный руководитель, мистер Росс.

– О, я вижу, вы все пришли учить список слов для теста! Хотите горячего шоколада?

– Конечно, – сказала Сьюзан. – Со всей прытью , мистер Росс.

– Надо же, за это я дам дополнительные баллы! – Он засмеялся. Они сидели на пнях с десятком других людей, попивая горячий шоколад из бумажных стаканчиков.

– Смотрите!

Женщина с маленьким ребенком на коленях указала в сторону озера. Кто-то катался на коньках спиной длинными дугами. Фигуристка оторвала одну ногу, подпрыгнула на другой, устремилась в воздух и приземлилась мягко, как перышко. Ее тень протянулась через все озеро и тихо упала на круг людей, гревшихся у костра, пока они завороженно наблюдали за ней. Она была словно частью льда.

– Это Брианна. – Джо вздохнул. – Она прекрасная фигуристка.

– Со злобным сердцем, – сказала Сьюзан мрачно. Именно Брианна придумала испортить коньки Джо, чтобы тот не участвовал в «Снежном шоу», из-за этого он упал и сломал лодыжку. Самой Брианне, естественно, запретили кататься в клубе фигуристов Индианаполиса.

– Наверное, ей больше негде кататься, – сказал Джо. В его голосе послышался легкий оттенок грусти.

– Она получила по заслугам, – сказала Роуз.

Брианна все каталась и каталась, будто бы не обращая внимания на тех, кто за ней наблюдал. Словно ее поглотила неслышная музыка, которая играла для нее одной в волшебном морозном сне и предвечерних тенях.

Еще несколько дней они катались на санках и ходили в кино. Роуз и Марисоль съездили с Кельвином за рождественской елкой, которую поставили в библиотеке и вместе украсили. Бабушка наблюдала, потягивая бокал хереса, – всего бокальчик в холодные зимние ночи. Она называла это своим зимним моционом. Похоже, бабушка отвлеклась больше обычного и начала напевать песню.

– Прекрасная песня, миссис Эшли, то есть Розалинда, – сказала Марисоль, подвешивая блестящий серебряный шарик. – Как она называется?

– «Зеленые рукава». Очень старая песня. О, слышали бы вы, как он ее пел!

– Он? – спросила Роуз.

– Генрих Анне Бо…

Роуз бросила на бабушку испуганный взгляд. Она сразу поняла, что та собиралась сказать: Генрих VIII Анне Болейн. Каким-то образом она знала, что именно он сочинил ту песню. Возможно, об этом упоминала принцесса Елизавета. Бабушка лишь раз говорила о том, как она «блуждала»: за несколько недель до Рождества, когда Розалинда была в больнице. Она призналась, что у Роуз, как и у нее, есть ген. «Видишь ли, у тебя есть ген… Первым местом, которое я посетила, был Ричмонд. Я задержалась там довольно надолго» .

«Кажется, у мамы тоже был такой ген» , – ответила Роуз.

«Да, был. Поэтому мы с ней поссорились. Я пыталась помешать ей вернуться. Все, что мне тогда представлялось, – это ее разбитое сердце. И я ошиблась» . Поэтому бабушка поклялась, что не станет мешать Роуз возвращаться в прошлое. «Роуз , – сказала она, – я буду любить тебя во все времена… в любом вообразимом веке» .

Но с приближением Рождества Роуз чувствовала, что сердце стало чаще ныть. Отец. Как бы она ни любила бабушку, разве не было бы чудесно отпраздновать Рождество с отцом и снова увидеться с Фрэнни? Она довольно близко сдружилась с Марисоль, но с ней стольким нельзя было поделиться! И, казалось, Марисоль тоже чувствовала нечто подобное. Но их объединяло то, что они обе отчаянно скучали по родителям. Ночью бывало, что Марисоль в беспокойном сне звала мать. Роуз стала одержима идеей празднования Рождества с отцом и, возможно, с Фрэнни, и в эту особенную ночь сон не шел. Она задумалась, попадет ли на Рождество, если вернется в то время. Когда она путешествовала в другую эпоху, то никогда не могла предсказать, какая дата там окажется: ни день, ни месяц, ни год в том далеком веке. Роуз пыталась сопоставить два этих часовых пояса, когда проходила между ними. Даже завела дневник. Первой датой, которую Роуз посетила в том веке, было 10 сентября ее собственного времени. Она провалилась в эту трещину, когда была в оранжерее, высоко под куполом, в поисках жасмина. Когда она перешла в 1544 год, то оказалась в Хэтфилде в разгар лета. Никак не сентябрь. Возможно, июль, но просто день был жарким.

Годы тоже разнились. Она могла прибыть в 1544 год и после этого необъяснимым образом вернуться спустя три года или больше, как уже было во время смерти короля Генриха VIII в январе 1547 года. Ее метод учета времени заключался в том, что она зачеркивала дату XXI века в дневнике и писала над ней даты XVI века. Она была там в День благодарения, когда Джо сломал лодыжку. Дату она вычеркнула и пометила сверху: 10 февраля 1547 года.

Роуз перечитала написанное. Надо же, у них здесь такие странные похоронные практики. Во-первых, король Генрих умер почти две недели назад, а им потребовалось так много времени, чтобы его похоронить – между прочим, по частям. Да, жуть! Тело похоронили в Вестминстере, а сердце и «нутро» – в Виндзорском замке. Это не только мне кажется жутким. Принцесса Елизавета очень испугалась. Она ни в коем случае не стала бы рассказывать своему наставнику и главному дворецкому дома, Джозу, какие слова употребила.