Ши Эрншоу - Коварная бездна [litres]

– Я видел клеймо на теле Маргариты! – нервно выкрикнул кто-то из дальнего конца зала. Этот человек делил с Маргаритой постель несколько месяцев назад. И теперь он свидетельствовал против нее по настоянию жены. – На ее левом бедре родимое пятно в форме ворона!

Глаза Маргариты расширились, и в них закипела ярость. Родимое пятно у нее действительно было, но утверждать, что оно походит на ворона, можно было лишь при очень богатом воображении. Скорее это была клякса. Но любое родимое пятно считалось клеймом, меткой ведьмы, пропуском на шабаш. Маргарита не могла стереть то, с чем она родилась.

– А как насчет двух других? – спросил одноглазый старейшина.

– У Авроры, – раздался спокойный молодой голос, – есть клеймо на плече. Я видел. – Этот парень лет восемнадцати действительно видел россыпь веснушек на правом плече Авроры всего несколько ночей назад, когда прижимался губами к ее коже. Веснушки усеивали большую часть тела Авроры. Она была похожа на галактику, усыпанную звездами.

Аврора встретилась взглядом с молодым человеком и увидела в его глазах страх. Он и вправду поверил, что она могла быть ведьмой, как говорили в городе, и прибегла к черной магии, заставив его сердце биться чаще в ее присутствии.

– Итак, двое почтенных горожан предъявили нам доказательства виновности двух подсудимых, – объявил один из членов городского самоуправления. – Как насчет третьей сестры, Хейзел Свон? Сможет ли кто-то засвидетельствовать наличие ведьминого клейма на коже этой колдуньи?

По залу суда пронесся гул, эхом отражаясь от высокого потолка. Люди переговаривались, пытаясь угадать, кто из присутствующих сознается в том, что попал под действие чар Хейзел и помимо своей воли оказался в ее постели.

– Мой сын все скажет! – раздался низкий голос, и все замолчали. Из дальнего конца зала вперед выдвинулся отец Оуэна. Сын плелся за ним, опустив голову. – Мой сын был с ней. Он видел клеймо, которое она скрывает.

Воздух в помещении вдруг стал густым и вязким. Даже зяблик притих и замер. Ни одна доска не скрипнула под ногами Оуэна, когда отец вытолкнул его вперед. Хейзел Свон побледнела как смерть – вот-вот упадет в обморок. Но она испугалась не за себя – за Оуэна.

– Говори! – рявкнул отец на сына.

Оуэн стоял с каменным лицом, не сводя глаз с Хейзел. Он ничего не сказал.

Тогда его отец подошел к стульям, на которых сестры сидели со связанными руками, достал большой нож и приставил лезвие к горлу Хейзел. Она перестала дышать и задрожала, фарфоровая кожа натянулась; однако девушка по-прежнему не отрывала взгляда от Оуэна.

– Остановись! – выкрикнул Оуэн и бросился к Хейзел. Двое мужчин схватили его под руки и удержали на месте.

– Говори, что видел, – приказал отец. – Расскажи нам о тайном клейме на ее теле!

– Нет никакого клейма!

– Она околдовала тебя, сделала слабым. Говори, а не то я перережу ей горло. И ты увидишь, как она истекает кровью прямо здесь, на глазах у всех. Это будет мучительная смерть, уверяю тебя.

– Вы все равно ее убьете. А если я заговорю, еще и объявите ведьмой.

– Так значит, ты что-то видел? – спросил одноглазый старейшина.

Те, кто был в комнате, потом будут утверждать, что Хейзел Свон у всех на глазах творила заклинание, – неотрывно смотрела на Оуэна, заставляя его губы молчать. Однако те, кто познал настоящую любовь, увидели другое: взгляд двух людей, чья любовь вот-вот должна была их уничтожить. В глазах Хейзел было не колдовство – сердце девушки разрывалось от боли.

А затем Хейзел заговорила; и слова звучали тихо и мягко, как слезы, катившиеся по ее щекам.

– Все в порядке. Скажи им.

– Нет! – Оуэн попытался вырваться, но двое мужчин по-прежнему крепко держали его.

– Пожалуйста, – прошептала Хейзел. Она боялась, что Оуэна подвергнут наказанию за то, что он защищал ее. Девушка понимала, что она и сестры обречены – город уже решил, что они ведьмы. Показания Оуэна были нужны лишь для проформы. Он должен был подтвердить наличие любого, даже совсем небольшого изъяна на коже.

Его глаза налились слезами, рот приоткрылся; несколько раз судорожно вдохнув, Оуэн выдавил из себя:

– На ее левом боку пятно в форме полумесяца.

Какое милое пятнышко, прошептал он однажды, склонившись над ней. Хейзел стало щекотно от его дыхания, она нежно погладила его волосы и рассмеялась. Звонкий голос девушки разнесся под крышей амбара. И не раз Оуэн делился своими желаниями с этим полумесяцем, мечтая, что когда-нибудь они вместе с Хейзел уедут из Спарроу, тайком пробравшись на корабль в Сан-Франциско, и начнут новую жизнь вдали от этого города. Будь Хейзел настоящей ведьмой, все желания, которые Оуэн шептал, обнимая ее, наверняка бы исполнились. Однако вышло иначе.

Присутствующие в один голос ахнули. Мистер Клемент отнял нож от горла Хейзел и с удовлетворением объявил:

– Вот вам и доказательство. Она тоже ведьма.

У Хейзел упало сердце. Зрители зашушукались. Зяблик снова принялся щебетать.

Одноглазый старейшина откашлялся и заговорил – достаточно громко, чтобы его могли слышать даже те, кто стоял на улице, прижимаясь ухом к дверям:

– Наш город мал, и океан дает нам жизнь, так пусть же океан возьмет эти три жизни обратно. Сестры Свон признаны виновными в колдовстве и приговариваются к смертной казни через утопление. Приговор подлежит исполнению сегодня, в день летнего солнцестояния, в три часа пополудни. Выбранный день наиболее благоприятствует тому, чтобы их порочные души упокоились навеки.

– Нет! – закричала Аврора.

Хотя Маргарита не разжала губ, от ее ледяного взгляда любой мог бы провалиться на месте. Хейзел оставалась спокойной – не потому, что не боялась, а потому, что не могла отвести глаз от Оуэна. Она видела его раскаяние. Видела, как он страдает, считая себя виновным.

Не он обрек ее на смерть – судьба сестер была предрешена уже в тот день, когда они приехали в город.

Прежде чем Хейзел успела хоть что-то сказать Оуэну, их схватили и отвели в другую комнату, где пять женщин раздели сестер донага и подтвердили наличие отметин на теле каждой, а затем облачили в длинные белые рубашки, дабы очистить грешные души и обеспечить их непреложную и окончательную смерть.

Вот только смерть не стала окончательной.

Порыв ветра сотрясает коттедж, и я наконец выпутываюсь из кошмара. Мне снилось море – привязанные к ногам тяжелые камни тянули вниз, ледяная вода вливалась в горло, я сначала пыталась откашливаться, но скоро потеряла силы, и она хлынула в легкие… Сестры опускались на дно бухты рядом со мной. Незавидная смерть.

Тру глаза ладонями, стараясь отогнать воспоминания.

Сквозь стекла сочится молочно-белый рассвет, Бо возится с камином.