Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

Лала взмахнула ручкой, осветившейся ярким синим светом. Через мгновение тот потух, а она стала ещё печальнее. Рун шагнул к ней и обнял.

— Кудесница ты моя златовласая, — нежно улыбнулся он.

Лала вздохнула.

— Какой всё-таки странный у вас мир. И дурное и хорошее вперемешку.

— Не было бы дурного, никто бы не ценил хорошее, — тихо заметил Рун.

— Я в этом совсем не уверена, — грустно возразила Лала. — У нас мало дурного, а хорошее всё равно ценится. Хотя может в чём-то ты и прав.

— Что ты ему хоть сделала-то? — полюбопытствовал Рун аккуратно.

— Ему тоже будут сниться особые сны. Только другие, чем тебе, — тусклым голоском поведала Лала. — Сегодня ему явится старичок. В твоём образе. И откроет, что он потерял. Что мог бы дар магический обрести, а обретёт… Теперь целый год, в тот день, в какой он не сделает хотя бы одного доброго дела, во сне он будет стареньким носить вязаночку. А проснувшись, будет чувствовать себя, словно действительно носил её всю ночь. Ну а коли он сделает дурной поступок… Дедушка снова явится к нему в эту ночь и накажет, как у вас наказывают расшалившихся деток. По попе прутиком. А больно ему будет по правде. Ежели в течение года он ни одного дурного поступка не сделает, чары развеются.

Рун захихикал.

— Хитро, — одобрительно покачал он головой. — И вроде и зла-то никакого нет. Делай по одному доброму делу каждый день, и спи себе спокойно. Но всё же вы опасные существа.

— Для тех, кто пытается делать нам дурное, безусловно, — с печальным личиком подтвердила Лала. — Я устраивала эту проверку совсем не для наказаний. Для награды. Мне бы и на ум не пришло, Рун, что так может быть. Даже у вас. Пожалуй, больше я не стану никогда никого проверять. Как же мне тепло от тебя, милый. Всё плохое словно отступает. Я прямо чувствую, как оно рассеивается. Спасибо. Мне полегче уже.

Хотя настроение Лалы и улучшилось, отменить чары состаривания она оказалась не в состоянии. Феи существа с тонкой душевной организацией, для разных типов колдовства им требуется особое вдохновение, для каждого своё. Сейчас у неё не было ни на что моральных сил. Поэтому возвращаться на постоялый двор Рун не рискнул. В теории её незначимость могла бы помочь ему попасть в их комнату и в образе деда, проскочив мимо Уго, однако даже и у самой Лалы присутствовали сомнения на сей счёт. Оставалось только ждать, чары рано или поздно должны были развеяться сами. Пока Рун бродил с вязанкой по городу, он успел заметить ответвление дороги, ведущее к реке. К реке он и предложил пойти дожидаться. И вот, через треть часа неторопливой прогулки по улицам, они уже очутились на берегу. Рун хотел было расположиться на песке, постелив Лале куртку, и лишь тут сообразил: куртки-то нет, обращена магией в стариковские одежды. Пришлось им немного отойти от воды, обосновавшись на травянистом прибрежном лужке. Но может так вышло даже и лучше. Вокруг цвела травка, зеленея мягким ковром, тревожа обоняние ароматами лета. Простирающаяся пред глазами необъятная водная гладь навевала воспоминания об озере, согревая душу. Им было хорошо. Сидели в обнимку, с интересом наблюдая за местной портовой жизнью. Городок близ деревни Руна не был на реке, был около неё, но не на ней самой, да и она не использовалась для перевозки грузов, грузы перевозили через неё, так как она разрезала собой большую дорогу надвое. А здесь явно нашли воде более полезное применение. На берегу имелся причал, какие-то постройки, у причала стояла большая парусная ладья, подле неё суетился народ, мужики грузили бочки и мешки, разгружая телегу. Лала окончательно отошла от своих печалей, улыбалась умиротворённо, а вскоре и засияла тихим счастьем. Рун тоже разулыбался, любуясь этим сиянием.

— Надо же, — подивился он добродушно. — Тебя совершенно не смущает, что я старый.

— Я же знаю, что ты это ты, котик, — приветливо поведала Лала. — А магии в тебе как всегда.

— Всё равно. Вот посмотри. Борода моя седа, — он потеребил бородёнку рукой. — Я не уверен, что смог бы так же легко это принять, обратись ты старушкой. Не уверен, была бы магия, и смог бы тебя обнимать. Всё же обниматься со старичком… странно. Представь, кто-то сейчас увидел бы нас. Что бы он подумал? Девушка и дедушка в обнимочку посиживают.

— Ну, милый, нас никто не видит, и вообще какая разница, кто что подумает? — пожала плечиками Лала. — Главное, что мы думаем сами. О тебе все были плохого мнения в твоих краях. А я тебя люблю. Мне важно, что я сама о тебе думаю, что моё сердечко к тебе чувствует. И всё. Причём тут чужие?

— Пожалуй, ни при чём, — согласился он.

— По поводу, обратись я старушкой… Мужчины любят глазами, тебе сложнее бы было это принять, — кивнула Лала. — Дело даже не в самой старости, а в том, что мой образ слишком поменялся бы для тебя на непривычный. Но ты бы быстро принял его. Ведь ты бы знал, что это я. И что мне будет горестно, коли не обнимешь. Ты добрый, Рун. И магия бы была, поверь мне.

— Может и так.

— И, между прочим… это очень трогательно, Рун. Ты не представляешь, как. Я рада, что познакомилась с тобой и вот таким. Ты чрезвычайно милый, и добрый будешь дедушка. И весёлый. Твоей жене будет хорошо коротать с тобой старость. Это воспоминание о тебе, вот таком, останется для меня очень дорогим и тёплым. Обычно нужно прожить всю жизнь вместе, чтобы узнать любимого стареньким. А я теперь знаю и так. Ты ещё ближе мне стал как будто. Намного. Прямо родной.

— А раньше, значит, был неродной? Эх ты, — укорил он её с юмором. — Обнимаешь, обнимаешь месяцами, а всё незнамо кто для неё.

— И раньше был родной, — улыбнулась Лала. — А теперь ещё роднее.

— Ну ладно, коли так. Долго мне ещё стариком-то быть? Надоело, поясницу ломит.

— Скоро помолодеешь, заинька. Потерпи.

— Старый заинька, — поиронизировал Рун. — Я понял, почему я тебе так нравлюсь дедушкой.

— И почему же?

— Потому что я раскрасавец.

— Ну, этого у тебя не отнять, — рассмеялась Лала. — Я снова счастлива, суженый мой. Совсем-совсем. И даже ни тёмного пятнышка не осталась в сердечке из-за наказания. Это не было наказание, Рун. Это была награда. Просто… каждый получает то, что заслуживает. Я обязана была его вознаградить. Таковы законы волшебства.

— Вполне возможно это и правда награда, — поделился мыслью Рун. — Через год наверняка станет прекрасным человеком. Спешащим всякому на помощь. Уважать его начнут и любить люди. Это дорогого стоит.

— А ведь верно! — поразилась Лала.

— Ну, или будет ходить с распухшим задом, — весело захихикал Рун.

Рун и Лала зашли в покойную прохладу своей комнаты.

— Фу, — выдохнул он устало, запирая дверь. — Притомился за сегодня. Скорей бы поужинать и спать. Заметила, как на меня народ глазел в харчевне? Такая толпа, а едва мы появились, все смолкли. И тишина. Гробовая. У меня аж мурашки по коже. Ещё дяденька Уго уставился, прямо сверлил взглядом. Вот же незадача. Где-то мы неосторожны были. Или в пении котов всё же меня сочли виновным.