Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Так я и не пойму, к чему вы клоните, — посетовал Рун с сожалением. — Уже истрачено зелье, нет его. И что, вы пошли бы ловить? На семь дней в древний лес, как ведьма наказывала?

— Это было очень дорогое зелье, Рун. Его можно было продать хотя бы. А ты его забрал, — произнёс дядя обвиняюще.

— Оно ничего не стоило, — не согласился Рун. — Никак же нельзя проверить, пока не истратишь. Да и истратив, гораздо больше шансов, что не поймаешь ничего. Или поймаешь что-то бесполезное. Никто бы его не купил даже за медяк. Никто ж не верил. Что оно настоящее.

— Ну, теперь-то мы знаем, что оно было ценное. Бесценное. Много злата стоило, я думаю. А ты его забрал.

Рун вздохнул. Разговор получался, как у глухого со слепым.

— Дядя, чего вы хотите? — спросил он с искренним непониманием. — Истрачено уже зелье, нет его.

— Рун, ты поймал фею, — сказал дядя с нажимом. — Три желания получил. Благодаря зелью. Может на одно желание ты и имел право. Внук всё же, и поймал ты. Ты истратил два. На ерунду, честно говоря. Истратил и истратил, ничего не поделаешь. Но третье ты должен отдать мне. По совести это будет.

У Руна от неожиданности аж вытянулось лицо. Сколько-то времени он сидел, не зная что ответить.

— Почему вам? — тихо поинтересовался он наконец. — Почему не всем детям дедушкиным?

— Ну, их здесь нет, — развёл руками Яр. — Да и разве не я приютил вас, как вы погорели, дом свой старый вам передал? Другие что-то вас не приняли. Отдай его мне, Рун. Третье желание. Сделай, как по чести и совести надлежит.

Рун призадумался с удручённым видом.

— Может в чём-то вы и правы, дядя, — грустно признал он. — Но всё же кажется, не очень. Не нужно вам было это зелье, никому не нужно, я точно знаю. Мне было дедом завещано. И я не могу пойти к Лале и потребовать у неё желание для вас. Не посмею ни за что. Не смогу просто.

— То, что оно не нужно было никому кроме тебя, это твои личные домыслы, — возразил Дядя жёстко. — То, что тебе папашей завещано, лишь твои слова. Может ты и веришь в это, но как было по правде, мы не знаем. Я сомневаюсь, что он сказал: «Рун, это только твоё наследство, бери и владей». Он умер, у него теперь не спросишь, ты мог и перепутать что-то. А что касаемо желаний, два для себя ты уже истребовал, да ещё какие, а с третьим вдруг не смеешь? Смешно! Отдай его мне, просто объясни фее, что оно моё, я сам ей загадаю.

— Не могу я так поступить никак, — с опечаленным сожалением молвил Рун.

— Ты живёшь в моём доме, — произнёс дядя с укором. — Носишь мою одежду. Я вам помогаю, чем могу. Когда тебя выгнать хотели из деревни, кто за тебя вступился? Я ходил к главе. Угрожал ему даже. Отдай мне это желание. По совести, ты должен отдать. Сделай как должно. Не становись… бесчестным. Разве этому тебя отец учил?

— Я не могу отдать вам желание, — вздохнул Рун. — Прикажете покинуть ваш дом, мы с Лалой уйдём. Я могу лишь обещать, если когда-нибудь разбогатею из-за Лалы, обязательно с вами поделюсь. Но может я и не разбогатею. Отпущу её, и всё. Развею третьим желанием первые два, и отпущу.

— Совсем с ума сошёл!? — воскликнул Яр в неописуемом удивлении. — Отпустит он! Не вздумай даже! Отдай мне желание сначала, и потом делай всё что заблагорассудится.

Рун сидел молча, мрачный. Дядя Яр встал.

— Вот что, племянничек. Из дома я тебя не гоню. Но желание ты должен отдать. Я тебе даю три дня на раздумья. Через три дня, ежели не отдашь, сам изложу всё фее. Наверняка признает мою правоту. А если ты ей не позволишь отдать мне желание. Или не дай бог истратишь его за эти три дня. Я в суд обращусь. Не обессудь. Это моё желание. По праву. Суд будет на моей стороне. Потому что правда за мной.

— Судиться будете с феей? — изумился Рун.

— Не с феей, Рун. С тобой. Стыдно тебе будет. Лучше отдай его сам, не позорь себя.

Рун посмотрел на него удручённо:

— Поступайте как хотите, дядя.

— Подумай, Рун, подумай хорошенько, — посоветовал Яр вполне мирно. — Три дня у тебя. Надеюсь на твою совесть всё же. И на благоразумье. Прощай.

Он вышел. Скрипнули половицы в сенях, стукнула входная дверь. Рун сидел в расстроенных чувствах, не зная, что делать. Доля правды в словах дяди есть. И всё же про зелье его слова — лукавство. Не нужно оно было никому. Никто не верил. Все посмеивались только. К тому же Лала это не зелье. Её он отпустил. Нет никакого права требовать с неё чудес даже у него самого, не то что у дяди. И ведь дядя-то не глуп, на мелочи не станет размениваться, загадает что-то большое, на что магии много надо. Как быть? Непонятно.

В замке наступило обеденное время. Вся семья барона собралась в столовой. Лалу усадили на почётное место, во главу стола, где обычно сидит хозяин, она немножко смутилась, пыталась возражать, но её уговорили.

— Не обижайте нас отказом, дорогая гостья, — попросил барон добродушно. — Мы все хотим на вас полюбоваться. Здесь вас ничто не будет оттенять. Уважьте нас пожалуйста.

— Ну хорошо, мой друг, — мягко улыбнулась Лала.

Барон галантно подвинул за ней стул, сам расположился от неё по правую руку, его старший сын Саатпиен по левую, за бароном уселись два его младших сынка — Ундараошхе и Ландомгноп 13-ти и 10-ти лет от роду, две дочки сели за Саатпиеном, девицы на выданье, восемнадцатилетняя Эминетэра и шестнадцатилетняя Фаанселина. Прежде чем усесться, младшие сыновья помогли со стульями сёстрам. Ландомгноп делал это столь старательно и неловко, что Лала разулыбалась в умилении.

— Приучаю быть кавалерами, — весело объяснил ей барон, заметив её реакцию на потуги сына.

— А слуги тогда зачем? — с искренним непониманием молвил Ландомгноп. — Кавалер должен делать благородные вещи. Ну там под руку вести, и всё такое. Сопровождать в поездке, охраняя. Для стульев есть прислуга.

Барон рассмеялся.

— Вы не правы, милый Ландомгноп, — ласково сказала Лала. — Когда вы помогаете даме, вы так показываете ей, что она для вас важна. Она будет чувствовать себя защищённой при вас. Ей будет приятно и спокойно.

— Ну… если так, то ладно, — пожал плечами Ландомгноп.

— Разумный мальчик, — похвалился барон. — Всё подвергает осмыслению. Критическому.

— Молодец, — одобрительно кивнула Лала.

Она с интересом осмотрела свои столовые приборы. Узорные, из серебра, начищенные до блеска, они разительно отличались от нехитрой крестьянской утвари.

— Фамильное серебро, — поведал барон. — Старинное. Немного грубовато по современной моде. Зато с историей богатой. Уж много поколений моих предков в руках его держало.

— Они чудесны. Мне почётно ими пользоваться, — вежливо ответствовала Лала. С удивлением обнаружила, что у неё две чайные ложки, а столовой нет. — Ой, вы даже знаете, что мне нужна маленькая ложечка вместо большой?