Екатерина Близнина - Тень и её демон

Я ещё несколько раз оглянулась. Терри остался стоять на месте у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. Его светлые глаза сверлили белую спину лидера. Но в какой-то момент я поймала прожигающий взгляд на себе. Меня пробрала дрожь. Никто и никогда не смотрел на меня с такой ненавистью.

Что с ним произошло?

Карьян отвесил церемонный поклон красному креслу и доложил, что привёл девушку, прошедшую сквозь барьер. «Как вы и говорили, госпожа, она здесь», — сказал он. Я хмыкнула. « Как и говорили ».

«Легко предсказывать то, что идёт в точности по плану, не так ли, принцесса?» — мысленно обратилась я к тому же креслу.

Эсстель почти терялась за высоким подголовником, сбоку глянешь — только тонкие ноги под складками юбки торчат наружу. На узких ступнях уютные домашние тапочки. На коленях лежала девичья записная книжка в легкомысленной розовой обложке с цветами.

Левая рука моего оригинала покоилась на перевязи, но — хвала Создателю! — всё же осталась при ней, голову умело забинтовали. Видели бы сейчас свою луноликую принцессу поэты, которые сравнивали сияние ее безупречной кожи с розенским мрамором! Лицо Эсстель выглядело так, будто она упала с бесконечной лестницы и все ступеньки пересчитала носом.

Но при этом яркие глаза горели все тем же непримиримым огнем, что и всегда. Я хорошо узнавала этот взгляд. В таком состоянии принцесса взрывоопаснее, чем зелье. Прицельный бросок вазой или оплеуха газетой — это меньшее, на что можно рассчитывать.

Я обошла кресло стороной, не веря, что у кого-то хватило дерзости напасть на будущую королеву. Когда я видела её в последний раз, она, хоть и изрядно потрепанная, не выглядела такой… поломанной.

Рядом с ней облокотившись о каминную полку стоял усатый мужчина в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и отмерял порошок, пересыпая его из пузатой баночки в склянку с узким горлышком. Когда мы вошли в кабинет, он на минуту прервал своё занятие, внимательно изучил мой костюм, осуждающе цыкнул языком, но ничего не сказал.

— Лансель не справился, — коротко доложила я.

Принцесса близоруко сощурилась, разглядывая меня с ног до головы. Разбитая верхняя губа плохо шевелилась, так что я не поняла, удостоилась ли я высочайшей улыбки или брезгливой гримасы. Уж на что я поднаторела в расшифровке движений мимических мышц, но затруднилась бы сказать точно, что она подумала, глядя на меня.

— Ты в порядке? — сухо спросила принцесса. Длинные пушистые ресницы легли на бледные щеки. Эсстель здоровой ладонью расправила складки платья на коленях.

Я кивнула. Если она не хотела говорить о Ланселе и «Новой Надежде» в присутствии посторонних, значит, у нее были на то причины. Я не собиралась настаивать и развивать эту тему.

— Вижу, тебе тоже досталось, — тон Эсстель стал на градус теплее. Её посиневшие губы тронула слабая улыбка. — Покажи мне правую руку.

Я поколебалась, не понимая, что на уме у принцессы. Потом все же нехотя повиновалась приказу. Но блестящие фиолетовые глаза смотрели не на протянутую ладонь, по которой ползали живые сполохи синего пламени. Эсстель вглядывалась в моё лицо, будто впервые видела. А может и впервые. На моей памяти принцесса всегда избегала смотреть на меня, и мне не позволяла — она считала, нет более достоверной дурной приметы, чем всматриваться в живое отражение.

— Зачем ты пришла?

Пепельные брови поднялись чуть ли не до повязки. А тонкие, почти птичьи пальцы продолжали оглаживать ткань на острых коленках.

Я растерялась. В каком смысле «зачем»? А сообщить о том, что Рин и Лансель под арестом, что плану короля никто не успел помешать — разве не цель?

А правда… Была еще одна причина. Эриену от меня что-то требовалось, разве нет?

Ведь был заказ. Был и сплыл. Когда я увидела сперва однорукого Терри, а затем избитую Эсстель — все остальное просто вылетело из головы. Странное чувство — не припомню, чтобы хоть однажды испытывала подобное. Обычно я всегда знала. Магический контракт заботился о том, чтобы приказ огненными буквами впечатался в голову: захочешь — не забудешь, не отмахнёшься.

Я прижала подушечку указательного пальца к переносице. Задумалась. Мысли ускользали от меня как солнечные зайчики. Близко, а не ухватишь.

— Тебя отец прислал? Что он тебе сказал?

— Сказал передать… какие-то слова. Но я не помню, что именно.

— Ты прошла через барьер? Насквозь? По его приказу? — Эсстель перевела вопросительный взгляд на Карьяна. Тот истолковал ее взгляд по-своему и отправил одного из своих подчиненных найти и привести господина Арчера.

«Немедленно», — сказал он. Я отметила это слово, совсем недавно слышала его в свой адрес. За эту ниточку и потянула.

— Он приказал… проникнуть в Академию, да, — я поймала воспоминание за длинное ухо и размотала его до самого начала. Вспомнила, что должна украсть перстень Верховного и магический кристалл — чтобы хоть немного затормозить превращение в демона, иначе с восходом солнца магия сотрет мою личность. Но…

Головоломка не складывалась. Я привыкла иметь дело с определенным набором деталей, а сейчас некоторые просто не укладывались в привычную картину мира. Несоответствие раздражало, даже кожа зудела от чувства неправильности происходящего. От ногтей на руках оставались белые дорожки, по которым тут же радостно устремлялись ручейки из синего пламени. Оно стало едва заметным, но оставалось ощутимо холодным.

— Ваше Высочество, лекарство. Выпейте всё, — лекарь решительно вклинился между нами, вынудив меня сделать шаг в сторону, чтобы не задеть его и не обжечь. Мужчина протянул Эсстель стакан с водой, в которой только что развёл порцию порошка. Принцесса вздохнула.

— Мастер Парриш, вы напрасно беспокоитесь обо мне. Взгляните, моя… — Эсстель запнулась и покраснела. Чтобы оправдать молчание, залпом выпила лекарство, будто в стакане было спиртное, а не микстура. Скривилась — да так выразительно, что я ощутила горечь на своих губах.

Дверь распахнулась, с громким стуком ударилась о деревянные панели. Я отскочила, прижалась спиной к шкафу с книгами и приготовилась драться. Сама не заметила, как вытянула Иглу. Карьян загородил Эсстель, положил руку на пояс, одним движением расстегнул чехол, в котором находилось что-то тяжелое и тускло поблескивающее. Но пока не достал. Ждал моего хода, а я медлила. От чрезмерно резких движений закружилась голова и стало трудно дышать. И потом, разве мне что-то всерьез угрожало сейчас?

«Боец из меня тот еще. Вся и надежда, что сами подойдут и загорятся», — я усмехнулась про себя, злясь, что внутренний голос окончательно растворился в мутной магической взвеси. Без него кто будет язвить и переводить в шутку каждую неудачу?