Марик Лернер - Обмануть смерть

Не было в нем расчетливости торгаша, присущей Талмату, богомольности ханжеской или исступленного фанатизма Пулада. Он не страдал алчностью и шел на зов моментально, независимо от происхождения раненого и больного. Без разницы лекарю, аристократ или прикованный раб страдает от боли. Нет в нем корысти. Кроме того, отсутствовала трусость, иной раз прячущаяся за красивыми словами. Мог отразить удар, смазать по морде и, не дрогнув, помочь уйти в мир иной безнадежному. Приличный человек, достойный уважения, хотя и не из своих.

– Тора не было ни среди убитых, ни среди раненых, – сказал Крей с успокаивающей ноткой в голосе.

Прежде чем отправить на встречу к рыбам, покойников обирали до нитки, а на прощанье вскрывали живот, чтобы не всплыл. Не то чтобы много добра нашли на налетчиках, но у кое-кого украшения в ушах и на шее, да и оружие неплохое попадалось. У своих тоже кое-что присутствовало. Но это другое дело. Не трофеи – честный дележ. Были бы родичи, ушло бы к ним. Только почти все в их отряде молодые. Не успели обзавестись женой и детьми. Значит, справедливо разобрать имущество товарищам.

– Мало ли вывалилось за борт!

– Этого уже не проверишь.

– Ты не понимаешь, – ответил с тоской Феликс, – я остался один из отделения и взвода. Последний.

– Такая наша судьба, – твердо заявил старший товарищ. – Для того в Легионе и служим, чтобы жизнь отдавать.

– Не могу сказать уверенно, присаживаясь рядом, сообщил лекарь, – лица не рассмотрел. Форму не спутаешь. По крайней мере, одного из ваших пираты уволокли с собой.

– Почему сразу не сказал? – насторожился сержант.

После случившегося лекарь не превратился внезапно в легионера. Но ими не стали и фемы, рубившиеся рядом. Тем не менее, уже не замолкали при его виде и спокойно обсуждали внутренние дела. Человек не просто полезный, еще и сам готов помочь при случае. Да и сказки рассказывать мастер.

– Некогда было. Потом забыл. Моя вина. Главное, кто-то в плен попал, а не утонул, вывалившись за борт.

– И что хорошего? – угрюмо покосился Крей.

– Ну, такому человеку рабство обычно не грозит. Надпись на теле «Мое отечество – Легион», и как минимум три даты: поступление, выпуск и первое сражение, – он выразительно посмотрел на Феликса.

Никто не заставлял баловаться татуировками, но практически все их имели. С первого взгляда после прибытия в полк видно, с кем имеют дело. Участие в боевых действиях, назначения, полк, награды, должность и звание. Мундир содрать еще можно, кожу не так просто. Да и покойника опознавать проще. У иных после схватки лица нет. Или головы.

– Такое не срежешь и не спрячешь. Рано или поздно слух пойдет, пусть хоть язык вырвут.

– И зачем он тогда нужен? Выкупа особого не возьмешь. Не фем.

– Во-первых, легионеры могут и скинуться ради своего, если весточку получат. Во-вторых, любой, хорошо зарекомендовавший себя, может стать среди разбойного люда своим.

– Вот уж радость-то! – саркастически протянул Крей.

А ведь лекарь знает про предсказание, с холодком в груди осознал Феликс. Ничего удивительно, раз ученица в курсе. Поделилась. Не хочет прямо говорить, но для меня достаточно ясно. Не сгинул Тор. По словам Навсара, получит он славу, но не такую. И неважно, плохую или хорошую.

Если я верю (а почему должен отрицать очевидное?), значит жив. Только если исходить из намека, неизвестно, не лучше ли было бы закончить путь в пучине. В атаманы попасть и людей на море или где-то там еще под нож пускать – занятие отнюдь не из тех, о каких мечталось. Не зря бедняга дергался. Выбор впереди нелегкий.

– Никто не волен от всесильной госпожи, доли своей, уйти, – пробурчал сержант. – Ибо убежать от нее никому еще не было дано. Что на роду написано, то и будет.

– Не так нас учат жрецы! – неожиданно взвился Крей. – Телом ты может и не волен, но душу сломить невозможно.

– Кто изменит ради страха, долго не поживет. Из-за алчности вечно станет мучиться душа. Даже голод не оправдание. Есть честь и присяга!

Да, этот не простит, – подумал Феликс. А я? Доведись столкнуться в бою, рука дрогнет? А у него? Лучше никогда не проверять.

– Худшие беды мира не свыше ниспосланы, – сказал лекарь. – Все дело в самом человеке. В сердце его зла частенько больше, чем добра.

– Надо просто делать, что положено. И все!

– А если приказ убить всех – убивать?!

– Иногда и это необходимо, – теряя запал, пробурчал Дюби. – Смерть верная спутница Легиона и кормится от него.

– Жизнь и Смерть вечные спутники, – обрадовано подтвердил лекарь.

– Опять басня? – подозрительно поинтересовался Крей.

– Да пусть, – воскликнул Берлад, последний из их компании, не находящийся в карауле. Был он так же молод, как и Феликс, и черен не хуже Куша. – Умеет же загнуть занимательно.

Вряд ли кому-то требовался тот караул в императорской гавани, но Пулад не доверял ни матросам, ни городским жителям. Отдал приказ нести охрану у багажа и груза. По общему мнению, на почве нападения слегка свихнулся по части бдительности. Сейчас пропадал где-то в городе, пытаясь добиться в скорейшие сроки починки галеры и пополнения экипажа. Если первое администрация старательно делала – видать, весомые бумаги предъявил, что и не удивительно – то со вторым возникли огромные проблемы.

– Заспорили как-то Жизнь и Смерть, кто из них старше, – охотно начал рассказ лекарь, не дожидаясь кивка сержанта. – «Я! – утверждала Жизнь. – С меня начинается существование всего. Не может умереть мертвый, не правда ли? Выходит, я появилась до тебя и старше! Ты возникаешь только потому, что существую я».

«Гребной флот давненько влачил достаточно жалкое существование, – лениво думал Феликс под очередную байку. – О нем вспоминали только тогда, когда, как говорится, клевал жареный петух» В теории к достаточно близкому к проливам порту приписаны несколько галер, но на месте их не имелось. По слухам, моментально подняли оба якоря (у галер в отличие от обычных парусных судов бросают один на носу, а другой на корме), стоило появиться в пределах видимости пострадавшему собрату. Якобы отправились ловить пиратов. Фактически не проверишь. Куда ближе идея, что не захотели отдавать людей из команды. Известное дело, приличных моряков капитаны берегут…

– «Нет я, старше! – возразила Смерть. – До твоего появления на свет все принадлежало мне. Все живое появляется из небытия и в конце концов неизбежно возвращается в небытие».

Еще, казалось бы, для некоторых офицеров возможность перевода – приятное дело. Феликс знал, что богатые фемы редко шли на флот. В основном там служили самые бедные, большей частью беспоместные и однодворцы. Прочие если и попадали, то стремились определиться на береговые должности. Фактически они из порта и не выходили, а на палубу корабля ступали лишь с целью проверки. Но тоже вышло неудачно для карьеристов. Капитан и штурман уцелели, погиб только первый лейтенант – третий на судне.