Анна Степанова - День середины лета [СИ]

— Не понимаю, о чем ты, — скривил Хартосс разбитые в кровь губы.

— Ну-ну, — Гильдмастер угрожающе усмехнулся. — Еще скажи — не знаешь о моей должности… Ночебор, давай сюда того, справа! Некогда мне с ними светскую болтовню разводить…

К нему за шкирку подтащили "хитроглазого".

— Ничем он тебе помочь не сможет! — в голосе пленного лорда прорезалось злорадство.

— Посмотрим…

Огнезор уставился человечку в глаза. Нахмурился.

Ничего!

Что-то было не так. Как и говорил Хартосс…

С пленников должны были снять все амулеты — да и сняли, не больно-то церемонясь: вон, рубахи в клочья порваны! Однако мерзавец перед ним внушению не поддавался. Гильдмастер надавил сильнее, пытаясь разбить неведомую защиту…

Его жертва тоненько, страшно всхлипнула и забилась в предсмертной агонии.

— Понятно… — процедил Огнезор без тени гнева, лишь с холодной досадой.

Родившаяся было на губах у Хартосса победная ухмылка, стремительно увяла.

— Говорить будешь? — обратил Гильдмастер на второго его подельника весьма нехороший взгляд.

Тот закивал, поспешно и панически. С готовностью распахнул рот… И рухнул на пол, захлебываясь кровью.

— Весьма предсказуемо, — поморщился Огнезор. — Взывающие защиту делали?..

Хартосс теперь сидел бледнее бледного. Вся его бравада растворилась без следа, смытая черной кровью мертвого наемника.

— Твоя очередь, лорд…

— Моя смерть тебе ничего не даст! — отшатнулся он почти в ужасе. — У тебя нет никакого права!..

— Ночебор, одолжи-ка свой кинжал… — не слушая трусливые вопли пленника, отстраненно попросил Гильдмастер. Внимательно присмотрелся к Хартоссу, ища что-то, видимое лишь одаренному.

— Держите его! — приказал, примеряясь к коже тонким острием.

Пленный лорд задергался и взвыл.

Лезвие вспороло ему плечо, крутанулось, повинуясь руке хозяина, — чтобы с мясом и кровью выхватить из тела Хартосса крохотную серебряную бляшку, звонко отлетевшую на пол.

— Вот и наш амулет… — брезгливо проводил Огнезор ее взглядом. — Не трогай пока! — прикрикнул на любопытную Ночеборову девицу. — Пусть одаренные посмотрят.

Вытер окровавленные пальцы о драную рубаху пленника, усмехнулся со злостью и азартом.

— А вот сейчас, Хартосс, и поболтать можно…

Образы из памяти лорда лезли теперь послушно и отчетливо. Ругань с хитроглазым, сообщившим, что кроме молоденькой дурочки-жрицы им еще какой-то благородный сынок попался. Тряская карета. Черный вход… хм… известного в Краме дома удовольствий. Подвал. Свет от фонаря, вырывающий из тьмы бока винных бочек. Неподвижная фигура в зеленом — и тут же Илан, заслонивший девушку собою…

Впрочем, с этого мига пленница Хартосса больше не волновала. Еще бы! Такой подарок судьбы! Глупый мальчишка-наследник, которого уже вторую неделю безуспешно пытался лорд на тот свет отправить, вот так просто попался в руки!..

— Очень, очень полезная вышла беседа! — разрывая контакт, издевательски подытожил Огнезор. — Ты своими откровениями, Хартосс, нам сразу три дела закрыл!..

— У тебя никаких доказательств, кроме твоих "прозрений одаренного"! — отдышавшись, выплюнул пленник. — И что же ты сделаешь? Самовольно подпишешь на меня приказ? Пусть! Моя внезапная смерть только сплотит имперскую знать в ненависти к произволу Гильдии!..

Но Гильдмастер молча отвернулся, уже совсем потеряв к нему интерес.

— За измену и покушение на наследника прилюдно лишить титула и всех имений, затем повесить на Ратушной площади, как последнее отребье, — сухо распорядился напоследок, торопясь завершить с дознанием и отправиться, наконец, за Иланом.

— Ты не посмеешь, Огнезор! — не веря своим ушам, взъярился Хартосс. — Я — имперский лорд, глава своего Дома! Только Высокое Собрание вправе судить меня! Только Император может лишить титула!..

— Императора у нас пока нет… благодаря стараниям Амареша, твоего покровителя, Хартосс! — в голосе мужчины прорезалось вдруг злорадство. — Что же до моих прав… Перечитай-ка законы, господин бывший лорд! Со дня смерти Его Божественности и до дня коронации, раз уж назван был Высоким Собранием наследник, а не избран, к примеру, регент… именно я, как Гильдмастер и второе лицо в Империи, исполняю роль высшей власти!

Огнезор едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. Едва уговорил себя не бросаться на поиски лично — но послать Ночеборовых ребят. Он знал, что те справятся — а ему разумнее всего будет ждать здесь: еще ведь даже посланные на корабль не вернулись! И приказ на Хартосса нужно составить — дотошно, аккуратно, чтобы ни одна крыса из Имперской канцелярии придраться не смогла…

Но гнев и какое-то странное, звенящее, тревожное, чувство никак не давали усидеть на месте. Заставляли метаться по комнате, представлять возможные события — сотни вариантов исхода, от счастливого до самых печальных… Сочинять обличительные речи — для негодного мальчишки, для Совета Семерых, для Благородного Собрания, для черни на Ратушной площади, в конце концов! Ведь обязательно весь Крам соберется поглазеть на казнь лорда-изменника!..

Время тянулось бесконечно, время мучило его сегодня, совершенно выводя из терпения, но не внося никакой ясности. Ведь еще до того, как посланники вернулись, Огнезор знал, какими будут их вести.

Конечно, Илана в подвале уже не было.

За дверью была затхлая каморка с какой-то рухлядью по углам, узким люком в полу и стертой каменной лесенкой, упирающейся в круглую ляду на потолке. Вот на нижней ступени лестницы и устроилась "охрана" пленников — хлипкий полусонный мужичишка, смахивающий скорей не на бывалого головореза, а на унылого пьянчужку, выкинутого из кабака. На Илана, благородно оттеснившего жрицу себе за спину, вытаращился мужичок с наивным детским изумлением — даже глаза кулаками потер.

За что и поплатился, получив по голове пустой винной бутылью…

Бил лорд-наследник хладнокровно и быстро, как учил наставник: сначала удар, а уж потом и размышлять можно… о чем угодно. Например, о том, как поживает его спутница. Не страдает ли, горемычная, безумной идеей исцеления недобитых врагов?..

Илл'а, однако, на помощь поверженному охраннику не рвалась — переступила, словно не заметив, да побрела потихоньку вверх по лесенке. Шаг у нее выходил неуверенным (видать, не до конца еще отрезвляющее чудо-зелье подействовало), взгляд казался рассеянным, пальцы же то и дело касались губ — и лицо при этом становилось озадаченно-хмурым.

Да уж… не такой реакции на свой порыв ожидал юноша от милой дамы! Конечно, прежде всякое случалось: когда таяли леди от его благосклонности, а когда и по физиономии получать приходилось… Но чтобы вот так вот, отстраненно, будто задачку какую для себя решая…