Анна Степанова - День середины лета [СИ]

И пусть досталось Илл'е за последние недели — но некоторым ведь приходится куда хуже! И пусть привычная жизнь рассыпалась в прах — ну и богини с ней! Построит себе новую, такую, как сама решит — без указаний Храмового устава…

Вот только дождется сегодня пройдоху-Илана!

Надо же узнать, что он на самом деле задумал?..

Было давно уж за полдень, когда дремотную тишину убогого постоялого дворика нарушило появление молодого лорда. Юноша успел переодеться — как и положено благородному, неброско, но богато. А еще был образцово чист да прилизан (Илл'а с невольной тоской покосилась на свой балахон, кое-как заштопанный и влажный после спешной, неумелой стирки) — и все же ухитрялся при этом выглядеть, как взъерошенный, от кошки сбежавший, воробьишко.

Нервозность и предвкушение бурлили в нем. Движения выходили порывисто-резкими; голос — излишне громким; а кипучая, излишняя живость — почему-то на диво заразительной. Весь общий зал постоялого двора уже гудел вокруг него и вертелся: сновала подавальщица, уставляя стол аппетитной и не очень снедью; лебезил хозяин, норовя порадовать "дорогого гостя"; заглядывали зеваки всех мастей, пытаясь подобраться поближе, — но замирали под холодными взглядами усталых и угрюмых парней-охранников.

К слову, лишь эти двое совсем не разделяли Илановой излишней живости да лихого, бесшабашного веселья. Похоже, им побегать пришлось прошлой ночью, разыскивая своего пропавшего лорда, который так беззаботно теперь попивал горячее вино да переглядывался с грудастой разносчицей! А ведь еще и дня не прошло, как одну храмовую дурочку целовал!..

— Ты что, укрепляющей настойки перепил? — зашипела ему Илл'а вместо приветствия.

— А? Не знаю, может быть… Наугад из фляги глотнул… Ты все-таки решилась? Молодец! Сейчас пойдем, нас ждут уже!..

Вино допил он залпом, обжигаясь. И похватал затем, не глядя, какие-то куски с тарелок, да, бросив звонкую монетку хозяину, резво потащил Илл'у к выходу.

Телохранители с кислыми лицами потянулись следом.

По пути Илан болтал без умолку.

— Ты зря боишься, — доверительно понижал он голос. — Мой наставник — человек чести! От него только за дело достается… А вдвоем с ним мы в любом подвохе разберемся!..

Но от слов его лишь тревожней становилось Илл'е. Как-то чересчур уж был ее спутник открыт для откровенности и весел… Словно капельку, едва заметно… переигрывал…

А ведь еще не поздно было отступить… наверное. Если Илановы стражи за руки не схватят…

Но, не попробовав, — никогда не узнаешь, правда?

Хотя и о встрече, ей обещанной, можно было сказать то же самое. А Илл'а не привыкла отступать от своих решений. Раз уж пошла с этим странным мальчишкой-лордом — то и пойдет теперь до конца!

Тем более, что пристанище, куда вели ее, оказалось близко. Маленькое подворье, зачем-то с высоченным забором и парой караульных у ворот. Благое место для делишек подозрительных!

Но не оно вдруг замереть заставило девушку.

Илл'а почуяла здесь что-то… кого-то…

И волоски на враз замерзшей спине встали дыбом. И шаг тяжелым сделался и вязким…

А ЭТО было ближе и ближе. Крылечко… коридорчик… комната.

И чувство чужого присутствия — давящего, всепоглощающего, перекрывшего легким воздух — вдруг нахлынуло с такой силой, что девушка замерла у двери, не сумев побороть приступ паники.

— Я… не пойду… — выдохнула сипло.

— Ты чего, Илл'а? — непонимающе подтолкнул Илан в спину. — Это же друг, я ведь говорил. Поможет тебе, разберется… — голос юноши стал мягким, вкрадчивым.

Он уговаривал, отпускать не желая. Толкал, не давая отступить. Да и за локоть тянул вперед весьма настойчиво, другой рукою силясь ухватить дверную ручку.

А горло девушки сильней сжималось в спазме — нестерпимо, до боли, так, что вместо звука получался теперь лишь хриплый писк:

— Не-ет… нет…

НЕТ!

И вновь она была на самом-самом краю… Того необъяснимого, страшного, готового поглотить без остатка.

Как и в покоях больного в день, когда прахом пала вся ее прежняя жизнь…

Как на пороге "Хмельной русалки", куда вела ее нить Плетельщицы…

"О, боги, боги, боги!" — бессмысленно металось в голове.

А Илан все же дотянулся до двери. Медленно… медленно распахнул ее. Подтолкнул в спину…

И Илл'а вошла.

"О боги!.." — последний раз взметнулось ее сердце перед тем, как сокрушительно ухнуть вниз, разбившись в животе горячими угольями, разметав огненные искры до самых кончиков ее пальцев.

Лицо бога из ее снов. Его узкие синие глаза…

И словно вырвало Илл'у из собственного тела. И вся она, ВСЕ ТО, ЧТО БЫЛО ЕЮ, устремилось синеглазому навстречу. Соединяясь, сливаясь, сплетаясь сотнями горячих, дрожащих, живых ниточек СО ВСЕМ ТЕМ, ЧТО БЫЛО ИМ.

Обнимая, поглощая, утешая…

Узнавая, наконец, узнавая…

Боль, ликование сплелись столь яростно и тесно, что сердце дернулось, почти остановившись.

А Илл'а видела, как расширяются его зрачки. И как взмывает рука вверх, к груди — но опадает, словно неживая, бессильно. И губы кривятся, силясь выдавить хоть звук — но голоса нет, только взгляд кричит, вопит что-то ей, ей одной…

Всего миг…

И его лицо каменеет.

А в глазах уже ни капли синевы — стылая серость.

И все ниточки враз режутся, рвутся — одним махом, без жалости и сомнений.

Больно, с кровью. Так, что хочется кричать…

И снова, снова…

Пока глухая пустота да раздражение не остаются там, где миг тому был смысл и полнота. Пока Илл'ыно сердце не дергается, протестуя — но все же возвращается на место, опять стучит тепло и ровно, позволяя дышать…

Возвращая мысли и сознание. Разум.

А было ли вообще то, что было?..

— Вот и жрица, о которой я рассказывал, Таргел! — взрезают тишину слова Илана.

Взгляд отпустил, теперь уже пустой и тяжелый.

— Илан? — ОН словно только что его увидел. А голос столь надломленный и тихий… — Ты… Привести ЕЕ СЮДА… худшее, что ты мог придумать…

Илл'а же вздрогнула от этих жестких слов — и отступила.

На шажок, всего на шаг. За спину Илана.

— Почему? — по-детски изумился тот. — Мы же, кажется, с тобой договорились? Ты не соглашался, но и не был против…

— О, ТЕПЕРЬ я против! — глаза мужчины полыхнули вдруг бешенством.

Ноздри раздулись, крепко сжались кулаки…

Он сделал шаг вперед…

И Илл'е захотелось кричать.

Оцепенение разлетелось вдребезги. Мысли заметались на грани боли и ужаса.

И она еще верила, что ко всему готова?..

Какое самодовольство! Какая глупость!..

Ей отчаянно нужно время — хоть бы пару минут. Лучше дней… Чтобы подумать… решить… и понять…

Она со всем разберется!

Но не сейчас, не здесь, не в этой страшной комнате…

Не с этим — таким знакомым! — мужчиной, который, кажется, ее ненавидит…