Анна Степанова - День середины лета [СИ]

— Прилично, — пьяно призналась Илл'а. — Меня и не обыскивали толком, только сумку отобрали да аптекарский нож… А я самые ценные вещи в потайных кармашках ношу… Алим все нудила еще, что у меня этих самых кармашков мало… "Нашей еще, нашей еще"!.. — передразнила она наставницу, весьма, кстати, похоже. — А я, знаешь, как шить ненавижу?.. — пожаловалась подавившемуся смешком Илану. — А она… наказывать… У-у, Паучиха, бессердечная!..

Веселье вмиг слетело с лорда-наследника.

— КАК ты ее назвала? — переспросил он напряженно.

А Илл'а вдруг рассмеялась.

И так горько, безудержно, со всхлипами.

А голова ее, будто сломавшись, тяжело опустилась на руки, и смех перешел в тяжелые рыдания. И молодой лорд застыл в замешательстве, не зная как унять эту внезапную истерику, да опасаясь за девичий рассудок.

Но лекарка вдруг сама успокоилась. Посмотрела на диво ясно, проговорила тихо, с каким-то надрывом:

— Знаешь, как это, когда вся жизнь летит к дьяволам?..

И словно прорвало ее, словами и слезами. А Илан слушал — и терял потихоньку дар речи…

Время шло — а она все смеялась и плакала.

— Представляешь? — говорила с тоскливой яростью. — Так и сказала мне тогда эта, черная: тебя, мол, для НЕГО и сделали!.. Словно я вещь какая!..

И вдруг затихла, ненадолго, озадачилась…

— Вот ведь чудно как выходит… — прошептала, широко распахнув глаза. — Для одного, значит, меня "делали", другой снится постоянно… А если?..

— Что? — подался вперед Илан, не скрывая жадного любопытства. Уже предвкушал он, как расскажет все наставнику, да пытался угадать его реакцию. А история выходила — просто блеск! Даже сегодняшнее позорное пленение почти меркло перед Илл'ыными откровениями!

— Ничего… — вяло сникла она, порядком утомленная вином да истерикой. — Глупости лезут в голову… Не может быть такого, просто не может… Все здешний склеп проклятый — мерещатся ужасы… Ненавижу каменные склепы, ненавижу!.. На воздух хочу, к траве и небу…

Она встала, тяжело привалившись к стене, вжимая голову в плечи, будто придавленная низкими сводами. Пошатнулась, зачем-то дернув себя за пышную косу, растрепав ее вмиг еще больше… Однако же зелье, то самое, из предъявленной Илану давеча склянки, опрокинула в себя на диво уверенно, даже не скривившись от мерзкой полынной горечи.

— Мне теперь кажется, будто я — это не я вовсе, — проговорила как-то отстраненно, рукой нащупывая в полутьме на толстой двери отверстие замочной скважины. — Почем мне знать, к примеру, что хозяин здешний — дурень? Умный бы пленников на висячий амбарный замок запер, чтобы ни одна мышь изнутри не прогрызла… А этот деньжат, видать, пожалел… безделицу, как на старушкином буфете, поставил… Или слуги у него не воруют?.. Везет же человеку…

Ее пальцы все сноровисто что-то гнули. Илан поднес огонек поближе — и разглядел грошовую заколку, грубо вырванную из девичьей косы.

— Или на амулеты он, дурак, надеялся? — продолжала приговаривать Илл'а, ловко вставляя испорченную вещицу в отверстие для ключа. — Так надули его в Гильдийной лавке!.. Дешевка эта лишь от блох и годится!..

Замок щелкнул, послушно открываясь.

— Вот откуда мне знать, а, Илан? — растерянно осмотрела девушка результат трудов своих. — Та, другая, говорят, воровкой была… Я не помню, Илан — а, выходит, руки помнят…

— Да ты просто умница! — рассмеялся он задорно и счастливо.

И припал вдруг, от полноты чувств, к пахнущим полынью да вином, мягким девичьим губам.

Каморка, где вершились в сей час дела Империи, вид имела хоть аккуратный, но убогий: беленые стены, завешенное льном оконце, две узких, слишком жестких кровати, единственный рассохшийся сундук и — невиданная роскошь! — старенький секретер, специально притащенный сюда услужливым подмастерьем из соседней амулетной лавки. Писать за ним, конечно, было не так удобно, как за огромным столом в личном кабинете, но все же лучше, чем на коленях. Огнезор уже успел оценить этот маленький подхалимский жест по достоинству…

Впрочем, нынешним вечером Гильдмастеру было не до бесконечных бумаг. Неотложные донесения, дела, от исхода которых зависело подчас будущее всей Империи, пылились, позабытые, в сторонке. А все потому, что господину лорду-наследнику — негодному, легкомысленному мальчишке! — вздумалось вдруг прогуляться! И наставника своего предупредить он, как водится, запамятовал!..

Нет, Огнезор, конечно, видел, что терпение Илан уже подрастерял изрядно. И что сидеть в четырех стенах для резвого юноши невыносимо, особенно, когда вокруг такое творится… И что фамильная гордыня императорской семейки вот-вот взбрыкнет в благородном отпрыске, заставив выкинуть что-то эдакое… Но все же была у Гильдмастера надежда успеть до того, как его воспитанник окончательно утратит благоразумие. Разыскать виновников нынешней неразберихи — и убраться подальше от проклятого города!

И все-таки он не успел…

Тревога наседала пополам со злостью, хотелось сорваться с места, куда-то бежать, кого-то допрашивать — но Огнезор понимал, что метаться пока бесполезно. Потому и сидел неподвижно на жестких досках неудобного ложа, смотрел в одну точку — и ждал вестей.

Что вести будут, рано или поздно, он не сомневался: в Краме крыс да соглядатаев больше, чем добропорядочных мещан.

А там, может, и повезет ему сегодня… Может, сиятельный ученик и сам соизволит вернуться…

Вот только в это верилось мало.

Странное чувство владело Огнезором в последние дни. Словно все вокруг, весь мир вдруг повернул не туда, да еще и сжался, ссохся до невозможности — и жмет теперь, как неудобный башмак: вроде и разносить можно, растаскать да под себя искривить — но только… всю ногу прежде в кровь сотрешь…

И не походило это на обычное дурное предчувствие, с которыми он за прошедшие годы даже как-то свыкся. (Неприятностей-то всегда в достатке было! Сейчас же особенно…). Нет, что-то было здесь другое!.. Что-то из прошлого… Словно тот Зов, которым мучил его много лет назад тысячелетний спятивший жрец, вернулся вдвойне — и давит теперь, все так же невыносимо и неизбежно, так же притягательно и страшно… И впору бы опять Плетельщика заподозрить — вот только Мила одна с таким даром осталась, и слаба она чересчур для этого…

Или… не слаба?..

Доверять безумной Паучихе причин у Огнезора не было. Слишком непредсказуемой та всегда была — в последние же годы тем более. Но и искать лишних бед прежде срока, вороша чужие тайны, Гильдмастер не горел желанием. Тут бы с наследованием Золотого Трона разобраться! А уж после можно и "верных соратниц" к ответу призывать… Дали бы время Богини или дьяволы…