Анна Степанова - День середины лета [СИ]

— Слушай, а что это у тебя за странная стойка там была? — спросил первое, что на ум пришло, чтобы как-то развеять напряжение.

— "Хватка одаренного", — раздался сзади мрачный голос Огнеглава. — Я у наставника видел. Одно касание — и разрыв сердца, или печени, или куда пальцы дотянутся…

Лицо Илл'ы побелело, даже губы вдруг выцвели.

— Я… не знала… — просипела она испуганно. — Само так вышло…

— Ну-ну… — кажется, Огнеглав ей не поверил. — Вот чему, выходит, ныне в храмах учат… Что ж, госпожа жрица, пообщались — и хватит… Илан, нам домой не пора?..

— Кто были те люди? — не обратил на него внимания молодой лорд. — Чего они к тебе привязались?

— Правда стащила что? — встрял рыжий все так же с подозрением. — Или в бордель продать хотели? В Краме, знаешь ли, такое частенько бывает…

— Уж лучше бы в бордель, — содрогнулась девушка. И полушепотом, сбиваясь да оглядываясь, поведала о корабле, безумцах да собрании в "Хмельной русалке".

Илан так и видел, как Огнеглав после ее рассказа сделал стойку. Это ведь ОН, дьяволы возьми! Рассадник, что Гильдия безуспешно искала!.. Огнезор уже весь Крам прочесал — и пока лишь четверо обращенных, да и те — трупы… Но теперь можно всю здешнюю сеть накрыть!.. Да заодно узнать, как удалось это провернуть Взывающим!..

— Нам действительно пора, Илан! — прошипел темный мастер с нажимом.

Вот только сделать ничего не успел.

Арбалетный болт прошил ему горло.

Тоненький, быстрый. Гильдийной, дьяволы возьми, работы!..

Илан видел, что рана смертельна (парень сполз по стене, захлебываясь кровью!). Вот только лекарке о том никто не сказал. Упав рядом с рыжим на колени, она выдернула болт и быстро-быстро заводила руками. Дурочка! Такое даже Мила не всегда вылечит!..

Впрочем, все это отметил Илан только мельком. Выхватив меч, он закрыл собою девушку, судорожно высматривая, откуда стреляли. Дурацкая прогулка вот-вот грозила закончиться нелепой смертью. Эх, как прав был Огнезор, обвиняя его в легкомыслии!..

Дротик в плече лорд и не сразу заметил. Маленький, тонкий, с забавным венчиком из сине-желтых перьев… Только меч вдруг стал очень тяжелым, и скованность появилась в ногах, и безумно захотелось спать…

Он увидел еще, как с дротиком в спине кулем повалилась на мостовую жрица. И как смотрели, угасая, в небо исполненные болью глаза друга, и как скребли горло его измазанные черной кровью пальцы…

А дальше тьма накрыла лорда-наследника. И даже в ней чудился ему взгляд наставника. Осуждающий и очень… разочарованный…

Приступ настиг Милу во время дневной храмовой службы.

От голосов зашумело в ушах, воедино слились пение и ароматы. Незримые кружева грубо рассекли густой воздух Храма.

Судьбы, тысячи судеб натянулись вмиг, опасно дрогнув, истончились, зазвенев в предсмертном вое… Неловкий узелок, что едва не стоил ей пальцев, пополз, извившись червем, норовя распуститься — и потянуть за собой все соседние нити.

Мила вцепилась в них с отчаянным воплем. Только б удержать, иначе рухнет все к дьяволам!..

Не по плечу ей оказалась мантия Плетельщицы! Словно отцовский плащ двухлетней малышке…

А как гордилась, как бахвалилась могуществом!..

Видения накрыли ее волнами, заставляя почти захлебнуться.

Знакомого рыжего парня видела она, в луже крови, с болтом в горле. И лорда Илана — тряпичную куклу в жадных лапах морского прибоя. И беглую воспитанницу свою с пустым бездушным взглядом обращенной…

И корабли с синеглазыми мордами.

И кровь на потрескавшейся позолоте старинного трона.

И черный зал Гильдийного Совета, от крови побуревший.

Разбитые витражи и расколотые статуи Богинь в Храмовом Зале…

И ЕГО.

Жестокого безумца с лицом своего бога.

И смерть от его руки — дюжину своих смертей! — тоже видела…

Впервые за много лет стало Миле по-настоящему страшно!

Бездна из тьмы и видений разверзлась перед нею. Она знала, что может броситься туда, напиться из нее — и стать безмерно сильнее. Стать такой, как ее бог, стать равной ему!

Но знала также, что оттуда не выплывет… От рассудка ее и так осталось слишком мало — безумие затянет ее, не отпустит… Не будет больше глупой девочки Милы, возомнившей себя на миг великой Плетельщицей… Будет кто-то другой, другое ЧТО-ТО. Паучиха, жаждущая крови, бездумный зверь, живущий лишь чужими смертями…

Мила жадно облизалась на плещущий перед глазами мрак. Зачерпнуть его казалось… соблазнительным…

Она открыла было рот и… отвернулась.

Нет уж, хватит с нее дергать за ниточки! Плетельщикам древности она в подметки не годится! Так стоит ли и дальше богов дразнить?..

Она разжала пальцы, позволив кружеву свободно виться. И оно, вопреки всему, вдруг не порвалось…

С ворчаньем, неохотно бездна отпустила Милу.

Исчезли видения — лязг клинков и предсмертные крики.

Вернулся запах храмовых свечей и масел.

Вернулся гул — тревожный, полный бессмысленных для нее пока что слов, среди которых с ужасом и почтением на много голосов все звучало и звучало одно: "пророчица"… "пророчица"… "пророчица"…

Только свет возвращаться к ней не захотел.

Лежа на каменном полу Храма, смотрела Мила ввысь белесыми слепыми глазами.

Приходил в себя Илан тяжело — с болезненной мутью в голове да скребущей сухостью в горле. Поначалу даже век поднять не решался — все приноравливался к непослушному телу, будто после знатной попойки: мягко головой повертел, осторожно вытянул затекшие, изрядно замерзшие руки-ноги, сглотнул подступившую тошноту, — и лишь потом решил, что готов оглядеться. Глаза все же открывал нехотя, только для того, чтоб утвердиться в неприятном подозрении: вокруг царил непроглядный мрак.

Но пахло здесь вполне неплохо, можно даже сказать — жизнеутверждающе: дубовыми бочками, фруктами и брагой. Никакой тебе плесени-вони — обычный такой запах винного подвальчика, знакомый всякому трактирщику или солидному поместьевладельцу. Собственными винными погребами Наследник, правда, обзавестись пока не удосужился — зато не раз с огромным азартом на спор пробирался в неприступные дворцовые кладовые, а однажды и в гильдийных оказаться повезло… Или не повезло, уж как поглядеть, — ибо там изловил ученическую их банду грозный мастер Ледогор, и выпорот был в тот день тринадцатилетний благородный лорд наравне со своими старшими приятелями невзирая на божественную кровь и всю дюжину колен сиятельных предков…

Воспоминание о мальчишеских подвигах на миг вернуло Илану всегдашнюю бодрость духа (в конце концов, он жив еще — значит, есть все шансы выбраться!) — но услужливая совесть тут же воскресила перед внутренним взором недавние мрачные картины, и юноша опять приуныл. Огнеглав убит, что со жрицей — неизвестно… А главное: чего самому Илану ждать? О том, какими последствиями грозит всем вокруг его, Наследника, возможная гибель, юноше думать не хотелось. Да и тихий стон где-то рядом очень кстати оторвал от грустных мыслей.