Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

Будто поджидая этот момент, Скаринар выпрямился, и кисть пленника тут же взорвалась ошметками гнилого мяса и осколками костей. На Эльгу плеснуло гноем, кровью, она качнулась назад, машинально вытирая губы, щеку, шею. Ладонь сделалась влажной. В рот протекла сладость. Эльгу замутило.

Пленник задергался, хрипя. Вместо кисти у него алел обрубок, который больше не держала колодка.

— Но могу убить и целиком, — сказал Скаринар, — это совсем просто.

Густар Малесс всхлипнул и обвис, глядя неподвижными, мутнеющими глазами на высокую липу и небо. Тот, кто находился у Эльги сбоку, видимо, подал знак.

— Густар Малесс казнен! — проревел кафаликс.

Толпа ответила гулом.

— Перейдем к следующему, — с живостью в голосе сказал Скаринар.

Схваченная за пальцы Эльга пошла за ним, словно в дурмане. Это неправда, думалось ей. Это сон. Он не может… Разве он человек?

Столб, колода, цепь, протянутая через доски, будто разделительная межа. Эльга переступила вслед за Скаринаром, едва соображая, что делает. Мир готов был осыпаться листьями.

— Смотри.

Ход рычага, прижимая грудную клетку колодника к дереву, одновременно поднял его голову.

Это оказался пожилой уже мужчина с окровавленным, разбитым лбом, заплывшим левым глазом и фиолетовым желваком на челюсти.

— Имя? — спросил Скаринар.

— Корт-Йорр Хельца из Шимуца, — выдохнул мужчина.

— Хочешь попросить о помиловании?

Колодник нашел в себе силы улыбнуться.

— Нет.

— Почему?

— Не вижу смысла.

— И это правильно. Кто бы тебя простил? — Скаринар с усмешкой достал платок. — Что-то ты, братец, грязен. Перед смертью надо хоть где-то быть чистым.

— Сделайте одолжение.

— Это я могу.

Скаринар послюнявил уголок платка. Эльгу чуть не стошнило от него, стирающего не эстетичные потеки и пятна крови на лбу пленника и высунувшего от усердия кончик языка.

— Корт-Йорр Хельца! — Тем временем, улучив момент, объявил кафаликс. — Бунтовщик и убийца! Приговаривается к смерти повелителем Края всеславным господином Скаринаром Ольботтогом с одобрения и всемерной поддержки высокого совета титоров!

— Слышишь? — отвлекся Скаринар.

— Я не убийца, — произнес мужчина.

— Зато я — убийца. Просто мастер. Страшно?

— Глупо отрицать.

Скаринар кивнул и убрал платок.

— Все, ты готов.

— Ублюдок!

— А здесь тебе изменило чувство такта. Но я тебя прощаю.

Колодник захохотал. Какое-то время Скаринар смотрел на него разноцветными, но одинаково пустыми глазами.

— Эльга, — произнес он, — ты видишь, как ему весело?

Эльга не ответила.

— Я подумал, — сказал Скаринар, накручивая платок на палец, — что тебе стоит посмотреть, какого мастерства я достиг.

— Нет, — одними губами сказала Эльга.

— Например, — продолжил Скаринар, — смерть может быть для некоторых очень болезненным процессом. И очень-очень долгим по ощущениям.

Корт-Йорр Хельца дернулся. Эльга захотела отвернуться, но тень стражника, подступив сбоку и прижав к щеке холодное железо, заставила ее смотреть на пленника.

— Это не прихоть, — сказал Скаринар, глядя на позвякивающих цепями бунтовщиков у помоста. — И не мой каприз. Это, в том числе, и наставление всем, кто считает, что моя власть на них не распространяется. А она распространяется!

Он топнул ногой.

— Смотрите.

Стоящий на коленях Корт-Йорр Хельца быстро-быстро забил ступнями, пальцами ног в доски. Тум-тум-тум. Он бил и бил. Движения все убыстрялись, пятна крови проявились на дереве, несколько пальцев хрустнули с отчетливым звуком. Тум-тум-тум. Он стучал в помост, словно ребенок, потерявший терпение.

Затем колодник завыл. С перерывами. На одной ноте.

— Ааааа… Ааааа…

Лицо его сжалось, теряя человеческие черты.

— Ааааа…

— Хватит! — крикнул кто-то и тут же, мертвый, свалился на камни площади.

Стражники оттащили его в сторону, забросили на телегу.

Корт-Йорр Хельца тем временем стукнулся грудью о столб, на котором была установлена колодка. Шея его напряглась, он завертел ею, стирая кожу об острые грани дерева. В глазах появилось сосредоточенное ожесточение.

— Ааааа…

Скаринар обернулся к Эльге.

— А теперь я убью его вой. Вот так.

Он щелкнул пальцами, и Корт-Йорр потерял голос. Он все так же открывал рот, все так же судорожно выталкивал из себя боль и воздух, но вместо воя теперь выходило едва слышное сипение. Тум-тум-тум — не останавливаясь, били в помост ноги. Шея ходила в колодочном круге, все больше брызгая кровью. Хрустнула, выворачиваясь в бок челюсть.

В выражении лица не осталось ничего человеческого.

— Ну, пожалуй, хватит, — постояв, объявил Скаринар.

Он кивнул, железо убралось с Эльгиной щеки, Корт-Йорр Хельца обвис в колодке. Тум! — в последний раз стукнула нога. А Эльге казалось, крик все еще сплетается перед ней узором из белены и бересклета.

— Сюда, — позвал ее к очередному пленнику Скаринар. — Представь, здесь совсем мальчишка. Тебе будет его жалко.

— Корт-Йорр Хельца казнен! — выкрикнул кафаликс.

Эльга качнулась.

— Мне всех жалко, — прошептала она.

— А кто тебя просил кочевряжиться? — Скаринар нетерпеливо замахал рукой. — Ну же, не заставляй меня злиться.

Стражник подтолкнул ее вперед.

— Я…

— Ты посмотри.

Скаринар дернул рычаг. Кто-то из стоящих у помоста выкрикнул:

— Мальчишку-то зачем?

Мастер смерти резко выпрямился.

— Я же вас не спрашиваю, зачем вы пошли против меня? — сказал он. — Теперь ждите своей участи. Или хотите, чтобы я убил всех вас сразу?

Установилась звонкая тишина.

Эльга стояла, сжав зубы. В колодке действительно находился совсем мальчишка, лет десяти-одиннадцати, черноволосый, с браслетиком от водяной да ночной нечисти на запястье. В глазах его дрожал страх.

— Имя? — спросил Скаринар.

— Дяденька кранцвейлер, — запричитал мальчишка, — отпустите меня, пожалуйста, меня дома мамка ждет. Я больше не буду!

В его букете были береза, липа и клен. И жалость к себе, и ужас от скорой смерти, и зыбкая-зыбкая надежда.

— Ты откуда? — спросил Скаринар.

— Из Шимуца, — прошептал пленник.

— С этим вот? — кивком указал на мертвого соседа в колодке Скаринар.

— Да, — из глаз мальчишки брызнули слезы, — мы должны были просто в резерве стоять. А дядя Корт — с другими…

Он всхипнул.

— Ну-ну-ну, — Скаринар и тут использовал платок, завернув его чистым краем, — это бывает, — он погасил тканью слезу, проторившую влажную дорожку по грязной щеке. — Я же не зверь, я все понимаю.

— Правда?

— Конечно. Как тебя зовут?

— Инник Больгет, — сказал мальчишка.

— Ты шел против меня, Инник Больгет? — наклонился к нему Скаринар.

— Я не хотел!

— Я тебе верю. Я вижу, что ты меня не ненавидишь. Но здесь какое дело. Тебя ведь поймали с оружием?