Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

Показалось, сак Униссы высокомерно прошуршал, подтверждая ее слова.

Улицы были тихи. Небо было пустым и желтым. Над домом энгавра полоскало черное полотнище с белым кругом в центре. На вершине холма ожидал Канлик, одетый в коричневое платье, стянутое черным поясом.

— Господин энгавр умер, — печально сказал он.

— Он был хороший человек, — склонила голову Унисса.

— Вечером, у подножья холма его похоронят. Вы можете присутствовать.

— Кто будет его замещать?

— Я, пока кранцвейлер не назначит достойного своим приматом. Вот, — эконом протянул Униссе корзинку, — ваш завтрак.

Из корзинки пахло свежим хлебом.

— Мы все еще делаем дождь?

Канлик посмотрел в небо.

— Да, — сказал он. — Я надеюсь, у вас получится. Господин энгавр очень этого хотел.

— Я постараюсь, — сказала Унисса. — Я чувствую, что могу.

— Все этого ждут, поверьте.

— А что с Тангарией?

— Пока никаких новых вестей. Отослали двенадцать мастеров с учениками. Возможно, я надеюсь, на этом все и успокоится. Но, честно говоря, любая почта от кранцвейлера Руе или его канцелярии меня страшит. Да.

Канлик коротко кивнул и двинулся с холма вниз. Проходя мимо смотровой площадки, он перегнулся через ограждение, и Эльга даже зажмурилась — ей показалось, что господин эконом может решиться на прыжок.

Но этого, конечно, не случилось.

Фигура Канлика, спускаясь по склону, пропала из вида. Унисса вздохнула, глядя ему вслед, и потерла ладони.

— Ну что, ученица, приступаем?

— Да, мастер Мару.

— Сегодня я хочу подготовить панно. А завтра мы начнем потихоньку набивать его листьями. Ты управишься с мешками?

— Думаю, да, — ответила Эльга.

Они позавтракали, прибавив к пирожкам из корзинки нетронутые вчера фрукты и мясо. Унисса показала, как едят по-энкобарски, намазав мясо сметаной. Оказалось очень вкусно, правда, Эльга тут же отрастила длинные сметанные усы, и пришлось бежать к Камню умываться. Вода из трещины выплескивалась долгими толчками.

Мешки встретили Эльгу настороженным шорохом, будто спрашивая: «Что это за малявка? А где прежняя хозяйка?».

— Вы тут мне панику не разводите, — сказала им девочка. — Я уже многому научилась. И вас переберу, вы даже не заметите.

Она села на скамеечку, которую раньше занимала мастер, покрутила рукой, носком туфли отбросила несколько мертвых листьев и принялась за работу.

Первый мешок был с биркой «Симанцы».

Внутри него вместе с опущенной рукой возник нестройный ропот, но Эльга успокаивающе повела ладонью, пошептала на ходу придуманную «листвянку», и обитатели мешка, потолкавшись, признали ее своей.

— Мертвый-дохлый, выходи! — приговаривала Эльга на манер считалки. — И по воздуху лети. Если ты меня услышал, значит, ты наружу вышел!

Ловилось хорошо.

Серые и коричневые, потерявшие живой цвет листья сами набивались в пальцы. Эльга даже удивлялась, как раньше это казалось ей таким сложным? Ну ведь нисколечки не сложно!

— Мертвый-дохлый…

Рука действовала словно сама по себе, плыла в шуршащем вихре, вылавливая мертвецов. Их голоса были слабыми, а речь бессвязной.

Эльга разжимала пальцы, и — пыр-рх! — листья взмывали в воздух, будто стая мелких птах, а потом осыпались дождем.

Тень от беседки поползла в сторону. Вились мошки. Ветер, задувая, холодил лоб и щеки. За перилами, за высоким прямоугольником панно поскрипывали полы, мастер Мару, что-то наговаривая под нос, наносила воск на нижние плитки.

— Уфф!

Эльга выдохнула. У самого дна в мешке пальцы выхватили последнего мертвеца. Он порхнул с ладони коричневой бабочкой, стремящейся с холма вниз. Все, «Симанцы» можно было завязывать.

Повозившись с бечевой, Эльга потащила мешок в беседку, ступая по усеянной листьями траве.

— Мастер Мару.

— Да? — обернулась Унисса.

Воск желтел на ее ладони. И мазок воска застыл на виске.

— Я первый мешок закончила!

— Хорошо. Берись за следующий.

— Да, мастер Мару.

Симанцы к Симанцам. Справа — Кранужан. Слева — Супрыня. А дальше — памятный Кромарь. Много местечек в наделе. За десяток.

До полудня, когда солнце повисло над Эльгиной головой, она успела разобрать еще три мешка, и хотя пальцы сводило, а печать на запястье покалывала кожу, Эльга собой была довольна. Оставшиеся мешки сиротливо жались друг к другу и, наверное, даже побаивались ее уже. Погодите, и до вас дойдет очередь!

— Эльга! — крикнула Унисса.

— Да!

— Передохни.

— Ага.

Эльга, отряхнув ладони, забежала в беседку.

Унисса сидела на лавке перед отодвинутым столом, за ее спиной горела свеча и грелась над ней вода в медной посудине.

Две трети нижних плиток казались светлее остальных.

— Пей молоко, — сказала Унисса, — а то скисает. Как рука?

— Хорошо. Лучше, чем вчера.

Мастер Мару устало кивнула. Но вид у нее был не хмурый, не обеспокоенный, а какой-то умиротворенный.

— А у меня — вот, — с улыбкой показала она ученице сложенные щепотью пальцы. — Думаю, уже и не разлепить.

— Разлепятся! — заявила Эльга.

Она подскочила к столу, осторожно налила молока из кувшина в чашку, взяла лепешку.

Мир за границами беседки тонул в ослепительном солнечном свете, и даже мертвые жухлые листья будто бы светились. На колоннах и резных вставках дрожали жаркие пятна. Горячий воздух лип к лопаткам и шее.

— Жарко, — сказала Унисса.

— У нас и жарче было, — Эльга хлебнула молока. — Прошлым летом два дня у нас даже козы не доились!

Мастер Мару фыркнула.

— Такое бывает?

— Я же сама там жила!

— Скучаешь?

Эльга вздохнула.

— Да, мастер Мару. Но я обязательно их навещу.

— Будем опять в Саморском наделе, отпущу тебя погостить.

— А когда?

— Как дело найдется. Или после того, как в столицу вернемся. Ну, все, допила? — спросила Унисса ученицу. — Давай дальше работать.

— Да, мастер Мару.

На солнце чистить мешки от мертвых листьев было тяжелей. Эльга повязала платок узлом спереди, чтобы косицы его давали хоть какую-то тень.

Руку в глубину.

Листья от жары казались вялыми, полусонными, ловиться стали кое-как, хотели, чтоб их не трогали. Ворчали, кололи пальцы.

Эльге даже пришлось на них прикрикнуть.

— Что такое? — зашипела она в мешок. — Мы как раз дождь делаем! А вы тут кукожитесь, как не знаю кто! Ну-ка, живо на свет!

Зашевелились.

Ведь везде подгонять надо! Как маленькие.

Эльга сердито вычерпывала мертвечину, кого-то сразу перетирая в труху. Ветер утих, видимо, тоже сомлел на солнце, и листья валились друг на друга. Скоро их насыпалась целая горка. Эльга нарушила ее ногами, сгребла частью к основанию беседки, а частью — в другую сторону. Пот щипал уголки глаз и шею.

Руку в мешок, руку из мешка. Руку в мешок…