Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

Плешкин Луг. Покосы. Еще одни Покосы. Гарь-поле. Ох, много листьев. Наверное, все деревья в местечках стоят голые.

Вот интересно, если зарыться в листья, будет ли чуть прохладней? Или набить такой сплошной полог, не картину, а просто, для тени?

Когда Эльга отнесла восьмой мешок и пристроила его к своим же, гарь-польским, на мгновение перед ее глазами все поплыло, и она только чудом разминулась с одним из столбов, держащих беседочную крышу.

— Стой! — сразу скомандовала Унисса.

— Да, мастер Мару.

Эльга остановилась, но не смогла устоять, плюхнулась на такой сладкий, такой мягкий стул, на котором, возможно, отдыхал сам энгавр или даже кранцвейлер. Каким-то загадочным способом в руках ее оказалась кружка, а в кружке заколыхалось белое, с пенкой и мертвой мушкой на поверхности.

— Пей! — сказали Эльге.

Молоко было теплое. Мушка не помешала, проскочила и проскочила.

— Ну, лучше? — присела перед ней Унисса.

— Осталось два мешка, — улыбнулась Эльга.

— Сиди пока здесь, — сказала мастер.

Эльга кивнула.

Сидеть было хорошо. Было видно небо, отталкивающееся от перил, и далеко-далеко брызги облаков. Панно тоже было видно. Изредка задувал ветерок, но такой невесомый, что воспринимался как легкое дыхание, касающееся то шеи, то ребра ладони.

— Ну-ка, посмотри, — сказала Унисса, — я уже что-то не вижу.

Эльга сползла со стула.

— Где?

Она вроде бы и шагала, но по ощущениям словно плыла. Жаркий воздух пружинил и с трудом уступал дорогу. И ему нельзя было скомандовать, как листьям.

— Посмотри, все ли я затерла. А то у меня рябит.

Мастер Мару сидела на коленях на полу и держала в руках тряпку и горшок с воском. Светлели натертые плитки.

Эльга опустилась на корточки.

— Вот здесь, — указала она пальцем на темный участок.

— Ага.

Унисса немедленно затерла пропущенное.

— И вот тут, — Эльга перевела палец выше, на несколько пятен в середине панно.

— Хорошо.

Мастер Мару прошлась тряпкой и там, потом с гримасой боли на лице поднялась, отодвинула лавку, отложила горшок на край стола.

— Ну-ка, давай вместе.

Она взяла ученицу за руку. Вслед за мастером девочка сделала два шага назад, и еще один, чтобы оказаться с ней вровень.

— Ой!

Эльга прижала ладонь к губам.

— Кажется, мы молодцы, — сказала Унисса.

Панно мягко светилось. Прожилки дерева проступали сквозь свет и, казалось, бежали через ограничительные бортики. Рисунок складывался завораживающий, пусть и чуть ломающийся на стыках плиток.

Полукружья, дорожки и островки разных оттенков.

— Это мы сделали? — спросила Эльга.

— А кто еще? В центре будет Дивий Камень, а вокруг него — местечки надела. Думаешь, зачем мы столько листьев перебирали? Каждое местечко расцветет через свой букет.

— Это будет как карта?

— Да, большая и не очень точная, но нам очень точная и не нужна.

— А потом?

— Суп с горьким листом, — сказала Унисса, щелкнув девочку по носу. — Нас еще два мешка ждут, не забыла?

— Я уже отдохнула, — сказала Эльга, — я могу.

— Да, давай-ка мы разберем их вместе.

Солнце сползло с невидимого шпиля над головой и покатилось к западу, пачкая небо бледно-желтым. На горизонте застыл облачный пух, похожий на тростниковые метелки, но он совсем не двигался или плыл себе стороной.

Они расправились с мешками менее, чем за час, перевязали, определили к собратьям. Тени удлинились. Ветер играл мертвыми листьями, переворачивал их, будто жарил на солнечных лучах.

— Все? — спросила Унисса.

— Да, мастер Мару.

— Что ж, пойдем ополоснемся?

Эльга кивнула.

Платье мастера подмело листья. У Дивьего Камня женщина вдруг застыла.

— Вот оно что.

Вода из трещины выплескивалась с долгими перерывами. Сначала где-то в основании Камня зарождался клекот, потом он нарастал, переходил в сипение, и только затем прохладный поток, словно плевок через губу, тягуче переливался в короткую ванночку перед желобом. Эльга принялась считать секунды и добралась до двенадцати прежде, чем Камень разродился новой порцией.

Унисса, присев, погрузила в ванночку руки.

— Мойся, пока есть, — сказала она девочке, и лицо ее сомкнулось, становясь тревожным.

— Родник пересох? — спросила Эльга, по примеру мастера промокая ладонями щеки, лоб и шею.

Вода была восхитительно холодной. Хотелось нырнуть в нее с головой.

— Да.

— И что теперь?

— Нам придется поторопиться. Но не сегодня. Завтра. Сегодня мы, сверяясь с картой, наметим границы местечек.

Вернувшись в беседку, Унисса поставила Эльгу у панно и, развернув карту, вложила ее в пальцы ученицы.

— Держи, чтоб я видела.

Вооружившись острой палочкой, сама она встала на лавку и, вытянувшись, повела линию от верхней плитки в углу.

— Подойди чуть ближе.

— Да, мастер Мару.

Эльга сделала шаг.

— Ага, это, значит, Супрыня, — сказала Унисса.

Палочка выписала зигзаг, следуя рисунку местечка на бумаге, потом пробежала вправо и вниз, изображая «пятачок» выступа.

— Четко видно?

Эльга выглянула, приопустив карту.

— Да, мастер Мару.

— А ниже у нас идут Бархотцы и Плешкин луг.

Унисса на мгновение вернулась к Супрыне и подправила один зубчик границы.

Бархатцы обозначились кривым птичьим клювом, а под ним округлился Плешкин Луг, который по Эльгиному разумению был похож на головастика.

— Вы здесь!

Вместе с возгласом в беседку ввалился эконом и, едва не опрокинув мешки, рухнул в кресло. Лица на нем не было.

— Что случилось? — спросила Унисса.

— Родник! По водоводу течет жалкая струйка!

Мастер Мару сошла с лавки на пол.

— Мы видели, господин Канлик.

— Все одно к одному, — эконом запрокинул голову и страдальчески уставился в потолок беседки. — Люди едва не забросали меня камнями.

— У вас есть колодцы?

— Да, но они высохли почти все. А в хранилищах воды всего на три дня. Может, на четыре. Мастер Мару! — Канлик вскочил и поймал ладони Униссы в свои. — Вы обязаны вызвать дождь как можно быстрее!

Унисса вздохнула и высвободила руки..

— Я постараюсь.

— Что вам нужно, чтобы ускорить создание панно? — Глаза у эконома лихорадочно заблестели. — Работники, охрана, тишина? Я распоряжусь, чтобы никто не смел шуметь! Если надо убрать лишние листья, их уберут.

Казалось, господин Канлик только и ждет кивка мастера, чтобы убежать и привести в действие механизм доставшейся ему власти.

— Господина энгавра похоронили? — спросила Унисса.

Эконом моргнул, напряженно посмотрел на нее, словно она сказала какую-то бессмыслицу, потом лицо его обмякло.

— Да, — сказал он. — Да, с час назад.

— Вам необходимо отдохнуть.

— Это невозможно. Я не могу спать. Я бы хотел, но тогда все остановится, рассыплется, перестанет быть прежним. Я боюсь, что за время моего сна случится еще что-нибудь.