Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

— Пффуй!

Женщина плюнула, вытерла сухой рот рукавом. Отошла в сторону, приставив к глазам ладонь от солнца.

— И в Камень можно? — спросил кто-то.

— Да.

— И дождь будет?

— Будет.

— Что-то не верится.

— Плюйте!

По одному, оглядываясь, пожимая плечами, мол, раз сказано, то чего уж нам, люди подступали к панно. Вытягивались шеи, задирались головы. Один глаз щурился, другой целился. Собирались губы, высовывался язык.

Тьфу, пффу, пфуй!

Ни облачка. Солнце карабкалось, лило жаркий свет. Эльга снова держала Униссу, которая, казалось, мелко дрожала изнутри. У Эльги ныли пальцы и подгибались колени.

— Плюйте!

Тьфу, пффу, пфуй!

Люди сменяли друг друга, отступали назад. Ходили кадыки, морщились лица. Хрустели мертвые листья.

— Ну же, — шептала Эльга.

Кто-то высокий, с клочковатой, неряшливой бородой, привстав на носки, выцелил Дивий Камень.

— Тьфо-у!

— Ой! — хлопнули себя по носу в толпе. — Капнуло!

Множество глаз зашарили по блеклому небосводу.

— Кто? Что? Где?

Зараскрывались рты, ловя небесную влагу.

— Плюйте!

— Тьфу!

— Пфу!

— Скамеечку можно? Тьфу-фоу!

— Ой, и на меня попало!

— И на меня!

Толпа заволновалась, заходила по холму в густом, настоянном ожидании. Кто-то воздел руки. Тьфу, пффу, пфуй!

Кр-рак! — раскололось небо.

— Что это? Что? — задробили по холму голоса.

Унисса вскинула голову. Лицо ее расцвело короткой улыбкой.

— Смотри-ка, — шепнула она Эльге, — кажется, работает.

В вышине глухо, разбужено заворчало. Солнце потускнело, словно припорошенное листьями. Фыр-р-р! — рассыпались редкие пока капли, попадая на счастливцев.

— Дождь! — крикнул кто-то.

Крик всколыхнул людей. Толпа пришла в усиленное движение, поворачиваясь к панно новыми лицами.

— Плюйте! Плюйте!

— Тфу!

— Гуще!

— Их-тьфу! Погодите, я еще раз. Их… тьфу-у!

Дохнуло прохладой.

Дождевой залп прошел косой полосой. Эльга с удивлением посмотрела на влажное пятнышко, крапинку, возникшую на светлой ткани платья.

— Помоги мне, — сказала Унисса.

Опираясь на ученицу, она медленно повернулась и нетвердым шагом взошла в беседку. Эльга опустила ее на скамейку.

— Не хочу мокнуть, — сказала Унисса.

Поставив локоть на стол, она подперла ладонью щеку и прикрыла глаза.

— Дождь будет замечательный.

Ее лицо сделалось умиротворенно-светлым. Устало осела фигура.

Снаружи по толпе прокатился еще один дождевой заряд, вызвав крики радости. Кто-то принялся ломиться вниз с холма.

— Люди, дождь!

В глубине толпы пустились в пляс.

Эльга села прямо на ступеньки. Ей виделись сотканные из листьев люди — липа, клевер, чертополох, слива, их ноги, их одежды из льна и ягод, а небо казалось огромным листом лопуха, в котором вредные гусеницы проели множество дырочек.

Бух-бу-бух!

Громыхнуло так, что дрогнули земля и беседка. Солнце спряталось за дымкой. Закапало сильнее, будто тонкие пальцы застучали по крыше. Даль размылась, приобретя сиреневые и темно-синие тона. Осенний клен, цветок синеглазки.

Бу-бух!

Ниточка молнии сверкнула вдалеке. Дождь обрел голос, зашумел, заворчал, припустил. С изгибов крыши потянулись вниз струйки воды.

— До-о-ождь!

Эльга смотрела, как радость омывает лица людей, как они блестят, как, облепленные мокрыми одеждами, изгибаются их тела.

В канавке у крыльца уже образовалась лужица. Мелкие брызги летели с перил. Вытоптанная земля расползалась под мужскими, женскими ногами. Дождь еще усилился, накрыл холм сплошной пеленой, спрятал в себе большую часть толпы.

Какая-то старуха в длинном платье, сорвав платок, упала перед Эльгой на колени:

— Долгой жизни, долгой жизни!

Дождь капал слезами с ее подбородка.

— Это не мне… — Эльга обернулась. — Мастер Мару!

Голова Униссы лежала на столе.

— Мастер Мару!

Девочка вскочила. На миг ей показалось, что мастер не дышит, но Унисса, шевельнувшись, слабо качнула рукой.

— Все хорошо, я слышу.

— До-ождь! — ходило над головами.

— Набирайте воду! — крикнул вдруг кто-то. — Набирайте, во что есть! Делайте запасы!

Бу-бух!

Гром вновь прокатился над толпой, и она дрогнула, оплывая и распадаясь. Дождь принялся затыкать прорехи. Словно листья под ветром, люди торопливо потекли вниз, к своим домам, корытам и кувшинам.

Пять минут — и на вершине холма не осталось почти никого. Мокло панно, стояла вода в отпечатках босых ног, темнели забытые тяпки. Кто-то подскользнулся у смотровой площадки, упал и завозился там, раскидывая комья грязи.

Мир звенел и шелестел вокруг. Он был нечеткий, зыбкий. Силуэт Дивьего Камня дрожал под пеленой дождя.

— А до грандаля мне еще далеко, — услышала Эльга усталый голос мастера.

— Зато дождь, — сказала она.

— Да, дождь.

Эльга вышла из-под крыши и, высунув язык, поймала несколько теплых капель. Вода показалась ей сладкой.

А потом в стороне неожиданно громко хлопнуло, из расколотого Дивьего Камня выстрелила в небо гигантская водяная струя и пролилась на город.

Эльга фыркнула, вернулась в беседку и уснула у мастера под боком.

Господин Канлик, к всеобщему облегчению, отделался синяком под глазом и болезненным вывихом плеча. Отставив руку на перевязи, он неловко обнял Униссу.

В отремонтированном зале было пусто и пыльно. Панно с закрытыми ставнями задвинули к дальней стене. Рядом, в углу, поставили трехведерный бочонок с водой. Висел на веревке ковшик.

— Садитесь, — попросил эконом.

— Мы, собственно, попрощаться, — улыбнулась Унисса.

Она все еще была бледна. Светлые волосы непослушными клочками торчали из-под платка.

— Уже? — огорчился Канлик.

— Заказ мы исполнили.

Эльга кивнула, подтверждая слова учителя. Эконом, присев, потрепал ее по голове не пострадавшей рукой.

— Жаль, — он вздохнул и, поднявшись, повернулся к панно. — Для дождя, значит, просто полить водой?

— Да. Или любое местечко, или все вместе. В зависимости от того, где нужен дождь. Три ковшика — день дождя.

— Я понял.

— Года на три хватит. Потом листья начнут облетать.

Господин эконом подошел к низкому столику и взял с него глухо звякнувший мешочек.

— Я выписал вам сорок двойных эринов награды.

Унисса тряхнула головой.

— Куда мне столько?

— Вы заслужили.

Канлик протянул мешочек Униссе. Та, подумав, взяла.

— Благодарю.

Господин эконом кивнул.

— Меньшее, что я могу сделать.

За окнами залы несмело проглядывало солнце, казалось, удивленное, что ему опять можно светить и греть.

— Когда уезжаете? — спросил Канлик.

— Сегодня, — ответила Унисса.

Им повезло купить фургон с двумя лошадьми.

Фургон оказался настоящим домом на колесах, с узкими лавками, на которых можно было спать, с полками выше, с лампой на крюке, дверцей сзади и окошком спереди. На плоской крыше уместились четыре оставшихся от набивки панно мешка.