Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

Монахи ужинали в безмолвии. Лишь изредка смешливый рыжий монах обращался к Доместико с одним и тем же лукавым вопросом: не хочет ли мальчик добавки?

Закончив трапезу, монахи уединились в кельях. Настоятель монастыря преподобный Иероним попросил Шавоя рассказать о конечной цели их пути.

— Неизвестные жестоко покалечили меня, Ваше Преподобие. Я лишился своего ремесла, нам с сыном не на что жить. Мы держим путь к моему брату в славную Северию. Он пекарь, мы с сыном будем помогать ему. За это он даст нам крышу над головой и кусок хлеба.

— Творец дал тебе испытание, добрый путник. Я знаю, что месть разъедает твою душу, твое сердце. Но ты должен терпеть, ибо лишь стойкое терпение и вера избавят тебя от страданий. Не стремись отомстить, но стремись простить. Даруй прощение, и тем самым избавишь свой разум от боли и злости. Веруй, терпи и надейся. Да пребудет с тобой Творец.

— Но как тяжело жить, зная, что твои истязатели ходят где-то рядом, видят свет восходящего солнца, красоту женского тела, лица своих детей. Это невыносимо! Невыносимо…

— Откажись от возмездия, смирись со своим положением. С терпением и надеждою прими себя нового, и Творец поможет тебе! Кара ждет приспешников зла, но судить и карать будет Творец наш. Терпи, добрый странник. Творец увидит старания и пребудет с тобой в помыслах твоих и делах. Знай, путник: Творец поддержит и простит.

Мальчик уже спал, когда монах привел Шавоя в приготовленную для ночлега комнату. Шавой слышал его дыхание, стук сильного сердца, чувствовал излучаемое кожей мальчика тепло.

«Это мой сын, Ваше Преподобие, — вспомнил он сказанные сегодня слова. — Мой сын, мой сын_» С этими мыслями вскоре пришел сон, и Шавой погрузился в его гостеприимное лоно.

— Отдай нам его, отдай…

Шавой проснулся, напряг слух. Окружающая тишина предостерегающе зазвенела в ушах.

— Доместико, — тихо позвал Шавой.

Никто не откликнулся.

— Доместико, проснись, мальчик! — настойчивее повторил Шавой.

И вновь лишь тишина беззвучно ответила ему.

«Я не слышу, как он дышит, — пронеслось в голове. — Может быть, он вышел по нужде? Или.»

Шавой поднялся с кровати.

«Бесполезно. В незнакомом месте у меня нет возможности передвигаться самостоятельно. Придется ждать».

Шавой сделал несколько шагов вперед — рука уперлась в щербатую стену. Смутные опасения закопошились в его разуме, словно насекомые в нагретой жестянке.

«Тебе ведь сразу показались подозрительными описания монастыря, одеяний монахов, их голоса, вопросы. Теперь пеняй только на себя. Мальчик тут ни при чем. Он — твои глаза, но не жизненный опыт и ум, наконец!»

Шавой развернулся и наткнулся на преграду. Кажется, стул.

— К черту! — рассерженно воскликнул Шавой.

— Не поминай черта в обители слуг Божьих, — раздалось поблизости.

— Кто здесь!?

Стул скрипнул, послышались шаги.

— Успокойся, добрый путник.

Шавой дернулся вперед, пытаясь настичь неизвестного.

— Отдайте мальчика! Не то я разнесу ваш монастырь в щепки!

— Да ниспошлет тебе Творец прощение. Успокойся, успокойся. Иначе.

Шавой остановился.

— Вернись на кровать, она позади тебя. Так-то лучше, путник. Так-то лучше.

— Где мой сын?

— Зачем ты лжешь? Этот мальчик вовсе не твой отпрыск. Он сирота и место ему в нашем монастыре. Ибо только мы с Божьей помощью сможем наделить его присущими праведному человеку добродетелями. Оставшись с тобой, он не приобретет ничего, кроме злобы и ненависти. Отдай его нам, путник, и продолжи путь лишенным сомнений. Твоя цель — месть. Зачем же впутывать в чужую судьбу невинную душу?

— Мне нужно поговорить с ним.

— Всему свое время. Спи. Утро подарит тебе правильное решение. Спи.

Хлопнула дверь. Шавой вскочил с кровати и ощупью отыскал дверь.

Открыл ее и шагнул. Споткнулся, упал и скатился по каменной лестнице.

«Калека. Ничтожный калека…»

От удара о пол он потерял сознание.

— Тащите его в подвал. Руки хорошо связали?

Шавой очнулся, его куда-то несли.

— Не выпутается!

— Какой настырный оказался! Ведь нам нужен лишь юнец. Его жилистое тело не сгодится даже для монастырского супа, — раздался знакомый кашляющий голос. — Но теперь придется освежевать и слепца.

— Скоро полночь. На рассвете пустим ему кишки — сейчас нет времени.

— А зачем его тащить в подвал? Ведь потом снова вытаскивать.

— Ладно, несите в обрядную! Только рот заткните чем-нибудь, орать же будет.

— Итак, братья мои, сольемся духом и плотью с Творцом нашим! Положите мальчика на алтарь. Снимите с него одежду.

— Свидетели силы божественной предстанут ныне и, вкусив плоть и кровь ниспосланного волей Творца земного своего воплощения, принесут клятву вечной верности Творцу. Через чрево свое, пропустив плоть твою, да вознесемся мы над жизнью мирскою, да возликуем мы, тебя восхваляя, да избавим мы дух свой от скверны, да предстанем мы на мгновение пред очами твоими, да внемлем мы слову истинному твоему, да познаем мы смысл бытия человеческого. Вечная терпимость — есть верная служба Творцу. Аминь.

Постепенно в сознании Шавоя рисовалась картина происходящего. Мазок за мазком, отвратительные, блеклые краски чужого безумия.

«Монахи-каннибалы, — мелькали в памяти обрывки чужих разговоров, пьяных речей. — Соединение с Богом путем поедания человеческого мяса, клятва верности с бокалом крови в руке. Утренняя трапеза — тушеное мясо с бедренных костей — остатки вчерашнего пира. Причащение через плоть и кровь. Как же так, Создатель? Почему ты помогаешь этим выродкам, которые дикими обычаями выражают поклонение? Об одном тебя прошу — верни глаза на миг. За мальчика прошу, не за себя. Верни на миг глаза! Боже, верни мне глаза!»

— Поднесите чашу и нож, братья мои!

Неожиданно затрещали деревянные храмовые ворота, раздались разъяренные крики людей, звуки быстрых шагов.

— Сюда! Скорее, они уже начали обряд!

— Отойдите от мальчика! Больше никаких жертв, слуги сатаны! Развяжите несчастных и выведите их отсюда.

— Аарон, зачти обвинительный капитул!

Как выяснилось позже, чудесным освобождением Шавой и Доместико были обязаны путешествующим апологетам Святой Церкви. Странствуя по землям Центрального мира, они карали последователей кровавых обрядов, трактующих постулаты Писания Создателя в угоду своим целям.

Ниспосланные небом избавители подвезли путников до Жданаро, пограничного северского города, и проводили до постоялого двора. Аарон — самый разговорчивый из спасителей — пожелал Шавою и Доместико «взгляда и заботы Создателя», и рыцари Святой Церкви последовали своей дорогой.