Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

— Успокойтесь, господин.

— Расскажи мне все, Крунт, все, что знаешь о капитане! И чего не знаешь. Все, даже лихорадочный шепот улиц. Что происходит в твоем городе, и кто в нем этот дьявол дер Лан?!

— Чума отрезала нас от центра Северии, которой правит ставленник Урабии. Чуму удалось сдержать, не пустить в Жданаро, но мы окружены постами, рвами с телами прокаженных и Рубиновым морем. Свободное направление — через черную пустошь, но в империю мало кто рвется, да еще через смертельные болота. Тем более, как я говорил, чуму удалось не пустить в город. Но паникой и изоляцией капитан решил воспользоваться в своих целях — ты уже слышал про солдат, вербующих на улицах и в трактирах. Это не похоже на подготовку к маленькому бунту после снятия карантина. Гарфан много путешествовал и наткнулся на что-то, возможно, способное дать преимущество в. войне. Его целеустремленность ужасает: улицы шепчут о том, что вчера он убил синдика.

— Найди мне отпрысков этих улиц. Тех, кому плевать на политику и заботы Империи. Бродяг, готовых за золото помочиться в императорский фонтан. Готовых поиметь черта, если за то будет щедрая плата. Готовых убить. Ты найдешь таких людей, Крунт?

— Они есть везде, господин. В Писаниях Создателя лже-Папа Вайорт купил почти весь город за несколько горстей изумрудов, натолкнул брата на сестру, мужа на жену, соседа на соседа.

— Я читал Писания. Реки крови и предательство мне не нужны, простой наем — заказ на голову Гарфана.

Хозяин обновил чашу.

— Трущобы, — он замолчал, прополоскал рот вином. — Я найду идеальных исполнителей.

Торговались недолго. Сошлись на сумме, которую монеты из сейфа могли покрыть дважды.

— Сделать это будет не так просто, — сказал хриплый голос, когда вызванный из коридора Доместико по просьбе Шавоя отсчитал треть оговоренной платы.

— Спасибо, Доместико, — оружейник провел по щеке мальчика рукой. — Отнеси мешочек на хранение Крунту и погуляй.

— Можно я побуду с вами, мастер?

— Нет, мой мальчик, мне надо закончить дела с этими людьми.

— Они такие грязные и… страшные. У одного длинный шрам на лбу и черные зубы, — шепнул мальчик на ухо.

Шавой рассмеялся.

— Иди. Я скоро освобожусь.

Когда скрипнула дверь, он обратился к людям, которых Крунт нашел для него в трущобах.

— Вы говорили о сложностях.

— К капитану не так просто подобраться. Разве что дома — он брезгует охраной.

— Мы, вроде бы, сошлись в цене, а вы получили аванс. Принесите мне голову дер Лана и заберете остальное. Я слышал, что к нему очень приближены несколько наемников — за их головы я доплачу отдельно.

Трущобный, чей голос раздавался слева, откашлялся.

— Вы хотите сорвать переворот?

— Перевороты не отменяют из-за одной отрубленной головы. Это политика. И дер Лан — не сердце заговора, иначе этот маскарад не зашел бы так далеко.

— Тогда зачем?

— Хочу съесть его глаза.

Они ввалились в комнату вечером. Шавой расслышал гулкие шаги еще в коридоре. Его сердце забилось быстрее.

— Все кончено?

— Нет. Но у нас для тебя сюрприз.

— Говорите.

— Мы схватили одного из его людей. Правую руку капитана.

— Где он?

— В подвале.

— Ведите меня, — сказал Шавой. — И подготовьте инструменты.

— Мастер, куда вы?

— Останься в комнате, Доместико.

Когда достали кляп, хлынул поток угроз и брани.

— Сучьи потроха, ваши кишки намотают на колесо, если с утра я не появлюсь в лагере! Развяжите мне глаза, псины!

Этот голос…

На секунду Шавою показалось, что связан он, и его глаза начинают вскипать под тяжестью раскаленных монет, а этот шершавый голос интересуется, хорошо ли он разглядел императорский профиль на чеканке. Г олос смеется…

Оружейник исследовал привязанного к стулу человека. Повязка на глазах — излишняя предосторожность, если учесть, что из подвала наемника вынесут по частям. Проснувшаяся в Шавое ярость требовала этого. Потрепанный парус мести наполнили ледяные ветра.

Бугры скул, на левом ухе нет мочки, запекшаяся кровь на затылке (скорей всего, наемника оглушили), плотная жилистая шея.

— Что вам надо? Клянусь сердцем матери, вы умрете страшной смертью!

— Твоя мать давно сгнила в яме, — процедил один из трущобных.

— Я отрежу вам уши и…

Оружейник сильно ударил наемника в лицо, слепок которого уже стоял перед его внутренним взором. Под кулаком лопнула переносица.

— Снимите на секунду повязку, пусть рассмотрит меня, а потом наденьте.

Трущобники выполнили.

— Ты… — процедил наемник и замолчал.

Шавой слышал, как пленнику снова завязывают глаза.

— Кто приказал сделать это со мной? — спросил Шавой. — Учти, ложь я почувствую!

Северец молчал. Долго. Он забыл об угрозах — вид слепого шокировал его. В какой-то мере, он увидел мертвеца.

— Капитан Гарфан.

— Хорошее начало. Зачем?

— Новое оружие, которое ты изобрел. Он приказал вынести из твоей мастерской все: заготовки, чертежи, готовые образцы. А потом ослепить. Мы делали так и в других оружейных лавках десятка городов Империи.

— Зачем ослеплять?

— Капитан говорил, что так поступали с некоторыми иконописцами или скульпторами, строившими храмы Самону, дабы они никогда не сотворили ничего похожего на их шедевры зодчества. Что-то в этом духе. Мы просто исполняли приказ.

Шавой сжал кулаки. Пульсирующий внутри сгусток мести рвался наружу. На столике слева лежали необходимые предметы. Он взял шило, нашел ладонью тепло свечи и поднес сталь к огню.

— Рвать и кроить меня тоже входило в приказ?

— Да, — сказал пленник.

— Ты врешь!

— Мы…

— Что вы сделали после?

— Ушли. Вернулись в Жданаро с чертежами, как и приказал капитан. Только Билвонд остался в городе. Сказал, что понаблюдает за сожженным домом, мол, на случай, если ты выживешь и вернешься, а после — найдешь подмастерьев и воссоздашь оружие. Гарфан проглотил переданные мной объяснения и остался доволен инициативой Билвонда, но, как по мне — у Билвонда в вашем городке была девка, и он решил устроить себе небольшой отпуск.

— Я убил его.

— Поделом, — без раздумий выплюнул связанный. — Билвонд — больной ублюдок. Это он не хотел останавливаться после ослепления и продолжил резать… тебя…

— Не помню, чтобы ты протестовал. Мне не забыть твой голос, когда меня первый раз облили ледяной водой. Как и другие голоса. Они — язвы, которые никогда не затянутся.

Шавой отвел шило от свечи, упер острие между пальцами, сжимавшими плечо пленника, и надавил. Горячий металл прижег кожу большого пальца, но оружейник проигнорировал боль. Вогнал металл по рукоять.

Человек взвыл.

Шавой извлек шило и воткнул его чуть ниже. Извлек. Воткнул. Извлек. Воткнул. Каждый раз опускаясь на сантиметр. Сталь остыла, охлажденная мясом и кровью северца, но оружейник не останавливался, словно портной, перфорирующий ткань. На локте шило попало в кость; от приложенного усилия скользнуло по ней, вспороло плоть.