Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или белоснежка на новый лад [СИ]

Только я об этом подумала, как из-под земли вырвались столпы пламени и поглотили псов. После того, как огонь вернулся под землю, на месте обращенных лежали только горки пепла, да местами тлела трава.

— Что это было? — почему-то шепотом спросила Сивилда.

— Не знаю, — сдавлено прошептала я.

За спиной раздраженно прорычал медведь.

— Ган, прав, — кивнула ему женщина, — не важно, что это было, главное — теперь путь свободен. Беги, Тень, беги и не оборачивайся.

И я побежала. Почти не чувствуя ног, оглушенная грохотом собственного сердца, но, теперь уверенная на все сто, что дарованная мне сила — совсем не добрая и вовсе не светлая. Но кого «благодарить» за такой подарок я представления не имею — не Ринари же, в самом деле?! От запоздалого осознания того, что я сделала, стало жутко. Вдруг, я не заметила, и давно стала той самой Ведьмой — что тогда делать? Но тогда почему я чувствую глухую злость, когда думаю, сколько боли и горя принесли братья Сангроны вместе со своей таинственной покровительницей, жителям Волчьей насыпи? Не понимаю.

Дым поймал меня, когда я бодрым шагом прошла мимо него и даже не заметила. Его немое удивление заставило меня застыть, а потом на разъехавшихся ногах упасть на колени.

— Дым, что мне теперь делать? — простонала я, продолжая держать сверток с Лисаной навесу.

Волк озадаченно сел на задние лапы, и, склонив голову на бок, с любопытством посмотрел на меня, а я на него, потеряно ища у зверя понимания и поддержки. В мерцающих глазах начали вспыхивать зеленые искры, и мой мечущийся разум медленно заволокло туманом. Стало сразу спокойно и легко, словно часть моих тревог Дым каким-то образом взял на себя.

Последнее, что помню — это, что я еду на волке, одной рукой удерживая сверток, другой держу ребенка за плечо, а Дым движется легко и плавно, словно не бежит, летит над землей. По сторонам мелькаю деревья, над нами, одна за другой, гаснут звезды, а мир, словно замер в ожидании чего-то чудесного.

Но, кажется, я просто видела очередной сон. Потому что только во сне могут пригрезиться белоснежные пегасы, спускающиеся к нам с ночного неба, уважительно кланяющиеся моему будущему четвероногому ухажеру, после чего берущие меня и перевертышей к себе на спины и поднимающие нас высоко-высоко. Ах, как жаль, что это был только сон! Вот бы еще раз на них покататься.

— Римма, Римма, просыпайся, — настойчиво звал меня подозрительно знакомый голос.

Не открывая глаз, я нахмурилась: «Мне кажется, или что-то подобное уже было?». Но тогда почему мне так холодно? Я открыла глаза и села.

— Роди?

— Ха, ну, наконец-то! — отвлекся он от копошения веткой в костре и искренне мне улыбнулся. — Проснись и пой, подруга!

— Ага, — кивнула я. — А, что ты здесь делаешь?

— Пытаюсь замести следы.

— Какие? — нахмурилась я.

— Твои.

— Зачем?

— А ты глянь, в каком виде ты сюда пришла, — и алхимик протянул мне зеркало, но не местный мутный кругляш, а настоящее.

Я вцепилась в него как модница в сумку от Louis Vuitton, но тут же в ужасе шарахнулась от увиденного в нем монстра.

— Да, что со мной происходит-то?! — взвыла я, разглядывая оживший шедевр Пабло Пикасо.

Правая сторона лица принадлежала лично мне: притягательный овал лица, изящная скула, аккуратное ухо, один чуть раскосый карий глаз с длинными черными ресницами, одна темная, красивой формы, бровь, отросшие светло-русые пряди с вьющимися кончиками, аристократически-бледная кожа; в отличие от нее, левая сторона смотрелась, как в шутку приклеенный обрывок карикатурного портрета, причем нарисованное на нем лицо смотрело даже не прямо, а вбок. В таком сравнении ярко проявлялось уродство одутловатого лица с широкими скулами, длинным носом, широким ртом и глубоко посажеными глазами.

— Кошмар! — я опустила голову и снова взвыла. — И-И! Ужас!

С грудью творилась та же ерунда, и выглядело это еще хуже — мой недотретий размерчик с Ринариным почти пятым смотрелся и смешно, и жалко. Вот же, зараза!

— Да, что за ерунда такая?!!

Роди снял котелок с огня и поставил его рядом со мной.

— Похоже на проявление сильнейшего душевного потрясения. Из-за него морок начал слезать с тебя как севшая от стирки одежка. Вопрос один: как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — пожала я плечами. — Ничего, вроде, не изменилось.

— Уверена?

И тут на меня нахлынули воспоминания событий этой ночи. Мысли заметались, сердце бешено застучало в груди, а руки начали мелко дрожать.

— Судя по твоей реакции, дошло до тебя только сейчас.

— Мальчик. Как он? — вскочила я, но снова села, так как в глазах все плавно поплыло в сторону.

— Ему повезло, — меланхолично пожал плечами алхимик. — У меня еще осталась заживляющая мазь. Жить будет. Он ведь перевертыш, я правильно понял?

Кивок.

— Лисана?

— Ты про лисицу?

— Угу.

— Убежала.

«Ну, и черт с ней», — мысленно отмахнулась я и подозрительно посмотрела на мужчину.

— Как ты здесь оказался?

— Лучше спасибо скажи, что кроме меня тебя еще никто не видел… и не увидит.

— Спасибо, — автоматически поблагодарила я и снова спросила: — Так, как ты здесь оказался?

— Спросил Рэя, где ты, и пришел помочь.

Я поджала губы и поинтересовалась:

— И, что ты хочешь взамен?

Алхимик удивленно закашлялся, а после укоризненно покачал головой.

— Римма, ты чего? Мы же вроде как решили, что мы теперь друзья, разве нет?

Ответ вертелся на языке, но я почему-то не хотела говорить ему, что здесь у меня друзей быть не может, но молчание сказало за меня.

— Понятно, — вздохнул Роди. — Не доверяешь.

— Прости, — опустила взгляд на сцепленные в замок руки.

— Слушай Римма — или как там тебя, — спокойным рассудительным тоном заговорил алхимик, — я не прошу тебя слепо мне верить, я и сам не сильно доверчивый человек и в действительности ты ничего обо мне не знаешь, но сейчас тебе нужна моя помощь, и, как это ни странно, я прошу тебя принять ее. Позже мы еще поговорим о том, что мы хотим от наших «дружеских» отношений, но сейчас просто позволь мне тебе помочь. Хорошо?

— Хорошо, — криво улыбнулась я.

— Н-да, жутковато смотрится, — смягчился Роди.

— Как думаешь, это можно восстановить? — указывая на свое лицо, а потом на грудь. — И это.

— Можно, но сначала мне нужно знать точно, что привело к сжатию твоего морока.

— Но я не знаю, о чем говорить? — замялась я.

— Знаешь, — непререкаемо заявил алхимик.

— Не знаю.

— Хорошо, я тебя понял, — Роди раздраженно потер переносицу. — Давай без деталей, подумай, что такого могло заставить тебя переживать особенно сильно, и спровоцировало твое душевное расстройство.

Я непроизвольно сжалась и попросила: