Софья Липатова - Уроборос [СИ]

Конечно, они были оба завораживающе красивы. Вот и сейчас, стоило Нестору открыть дверь, первую секунду я потратила на то, что бесстыдно разглядывала их. Словно отражения друг друга, они были особенны той красотой, на которую хотелось смотреть не отрываясь, но только, если тебе закрывает толстый такой слой бронированного стекла. Как на змею с удивительной окраской, можно любоваться и наслаждаться растекающимся по венам страху смешанным с превосходством.

— Осирис Исида, — сказал Оливер, а я в очередной раз заметила, что их предельно просто отличить по выражению лиц, — очаровательны, как и всегда.

— Осирис Оливер, — кивнула я, поворачиваясь к другому брату, — Сильнейший, отец ожидает вас в кабинете. Я провожу.

— Осирис Исида, — кивнул Алан, словно только замечая меня, а я не удержалась, недовольно подняв бровь, — благодарю, я найду путь самостоятельно.

О, а вот судя по всему и тот из братьев, кому пытается удачно сосватать меня отец. Едва заметно вздрогнув, я кивнула Нестору, отходя от двери. Это нам точно не нужно, жить с ледяной статуей и вздрагивать каждый раз, когда он проходит мимо не самый желанный вариант для юной девушки.

Усевшись на диван, я проводила гостей взглядом, тяжело вздохнув. То, что особенно привлекало в них обоих — это Дом Рабоса. В голове до сих пор не укладывалось, что пережив гнев Всевышнего люди вдруг озлобились до такой степени, что отделились друг от друга двумя плотными лагерями. Ра, что смогли выжить на поверхности, воротили нос не хуже Осирис, вышедших из подземелий. Первых, конечно, было гораздо больше, чем нас. Чем те невероятно гордились, считая себя выше вторых. Но зато мои благородные родные приняли это за собственную исключительность и договорились о не смешении крови. Вот от этого бреда волосы шевелились, а тело покрывал озноб. Угнетение и лицемерие. Рабосы рождались с завидной регулярностью, становясь воспитанниками Дома, а тех Осирис или Ра, что посмели ослушаться, чуть ли не изгоняли из невольно сформировавшихся общин.

Нестор был Рабосом. Мы забрали его к себе, когда тот был еще совсем ребенком и я воспринимала его как брата, пока мои же собственные родители делали из него обычного слугу. Даже не так. Раба за еду. В тот день, когда я впервые увидела его не в детской, а в комнате слуг, мы разругались и с матушкой, и с отцом. А я пообещала, что когда вырасту, буду делать лишь то, что велит мне сердце. Учитывая, как сильно надоели мне заскоки благородных лицемеров, шансов на получение чистокровных внуков у них с каждым днем становилось все меньше.

Побывать в Доме. Это было потаенным желанием на протяжении большей части жизни. Поговорить с ними, с этими детьми. Ведь они там совершенно одиноки. Только Алан и Оливер занимались ими, хотя кажется что из-за любопытства, а не любви и сочувствия. Радовало, что слухи о жутких экспериментах не подтверждались, но все же хотелось убедиться своими глазами.

Лишь бы получить приглашение.

Не знаю, сколько времени я так и просидела рядом с молчаливым Нестором, что то и дело оглядывался, не идет ли кто-то из старших слух, пока отец не окликнул меня.

— Иси, детка, мы закончили. Позови Осириса Оливера, они обсуждают что-то с мамой на втором этаже.

От удивления мои глаза округлились. Он оставил их наедине? Быстро перебирая ногами на этот раз по ступеням на второй этаж, я думала о том, что кажется совершенно не понимаю этот Мир. Звуки возни из кабинета донеслись до мозга, рисуя картины, которые тут же создали ощущение, что только что я испачкалась в чем-то грязном, от чего никогда не могу отмыться.

Вынырнув из воспоминаний, я устало прислонилась к дереву, сползая на траву. Пограничный лес, что на огромную территорию простирался рядом с Домом, стал моим укрытием. Хотя многие из жителей Эписа и любили тишину и мрачную красоту этого места, здесь, в глубинах, уже невозможно было встретить кого-либо. Мои любимые места. Еще ребенком я выучила тут каждый закоулок, за что постоянно получала от матушки. Мы с Нестором часто играли здесь в прятки, а когда отец смирился, что сколько не запрещай, все равно буду убегать, велел отстроить самую настоящую землянку. Сейчас казалось, что это единственное место на земле, где я могу быть действительно спокойна.

Сердце все еще колотилось, но явно не от воспоминаний о картине, что предстала передо мной в папином кабинете. Растрепанная мама, поправляющая прическу и ухмыляющийся Оливер.

Предательница. Нет, от этого просто хотелось плакать и бесконечно долго отмываться хоть в Стиксе, чтобы убрать грязь. Но это не было похоже на тот ужас, что следовал за мной по пятам.

Когда дверь за братьями закрылась, я испытала облегчение. Матушка суетилась возле меня, что-то невнятно бормоча, то и дело оглядываясь, а мне нисколько не хотелось ее слушать. Как это отвратительно. Ужасно, в этом доме.

— Мам! — прошипела я, хватая растерявшуюся Осирис за руку, — Прекрати. Я взрослая и все понимаю. То, что вы делали там — это мерзко. Но вы с папой, думаю, разберетесь и без меня. Так что можешь не переживать, если тебя не мучает совесть, и перестать уже докучать мне — я ничего ему не скажу! — оторвав ладонь, я сделала шаг в сторону, но мама вновь схватила меня за руку.

Попытавшись вырваться я невольно взглянула ей в глаза. Страх, боль и какое-то непонятное мне отчаяние отразились в них. Это настолько поразило меня, что я остолбенела. А матушка, оглянувшись, подошла ко мне ближе, не разрывая зрительного контакта.

— Иси, дорогая, — нервно облизав губу, зашептала мама, — ты должна поклясться мне.

— Что?! — вскрикнула я, но мать тут же дернула меня за руку.

— Не в молчании, нет, я не об этом, — прошептала она, продолжая блистать глазами, — ты права, мы разберемся сами. Ты должна поклясться мне кое в чем другом. Это серьезно и может испортить твою жизнь, поэтому, пожалуйста, просто слушай и повторяй за мной, хорошо?

— Пока не скажешь, о чем ты, ничего я делать не буду, — прорычала я, но глядя на испуганное лицо матери смягчилась, — мам, просто объясни мне.

Матушка тяжело вздохнула, сжимая пальцами вторую мою руку. Картина нравилась мне все меньше, заставляя несколько испугаться того, что происходит. Ее руки дрожали. В таком состоянии я видела ее в первый раз.

— Твой отец, — тихо начала она, — он очень хочет породниться с Сильнейшим и в своих методах начинает заходить слишком далеко. Ему уже без разницы, кто из братьев станет его зятем, но Иси, — дрожащие пальцы матери прошли по моей щеке, — они очень опасны. Ты должна поклясться, что несмотря на все старания отца, ты никогда не будешь иметь никаких отношений, кроме дружеских или рабочих, ни с кем из них.

Договори это, мама протянула вперед кинжал, что вздрагивал вместе с моими пальцами. О каких методах интересно говорит мать? Неужели он предлагал Сильнейшему что-то, чтоб тот взял меня замуж? Или же хочет как-то заставить кого-то из них? Коснувшись лезвия, я с силой нажала на острый край, что тут же проткнул палец вызывая каплю крови.