Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

– Обычно в середине года мы не берем девочек, – сказала она строго. – Но на улице я тебя бросить тоже не могу. С такими-то рекомендациями.

Дама, которая, вероятно, должна была быть госпожой Полле, директором института, заинтересованно взглянула на конверт, который ей передал посыльный. Рекомендательное письмо Лины содержало не только хвалебные слова, но и несколько денежных купюр.

– Мы сделаем из тебя порядочную молодую леди.

Лина скептически покосилась на госпожу Полле. Она указала Лине следовать за ней.

Вместе они поднялись по внушительной лестнице, устланной толстыми темно-красными коврами. Свет преломлялся в разноцветных свинцовых витражах. Зеленые, синие и оранжевые вспышки света плясали по лицу госпожи Полле, словно ее заколдовали. Она объясняла все так быстро, что Лина едва за ней поспевала.

– Здесь кладовая, прачечная, гладильная комната, – сказала госпожа Полле, размахивая руками, как кальмар, щупальца которого двигались во всех направлениях. По пути Лина увидела вход в учебную кухню и огромную столовую, где в Женском институте был обеденный стол. Тремя этажами выше располагались кабинет директора института, учебные комнаты, а также комнаты учениц. Лина поднималась, переступая сразу через две ступеньки, на что госпожа Полле одарила ее уничижительным взглядом.

– Мы берем девушек из всех слоев общества, – наставляла она Лину. – Но это не значит, что каждая может вести себя так, как хочет. Хорошие манеры важны для нас.

Для Лины это была хорошая новость. Если она будет плохо себя вести, все будут винить ее сомнительное происхождение. Ей не терпелось вырваться из лап госпожи Полле, чтобы наконец приступить к поискам Данте.

– Ты вообще меня слушаешь? – строго спросила госпожа Полле.

Лина торопливо кивнула. Но все объяснения директрисы института, как далекий шум, пролетали мимо уха.

– Я еще сделаю из тебя умелую домохозяйку, – заверила госпожа Полле, покачав головой.

На втором этаже она толкнула дверь в крошечную угловую комнату. Три кровати, три шкафа, умывальник с кувшином холодной воды, печки не было, но был электрический свет. Здесь едва ли можно было развернуться.

– Ты будешь делить комнату с Хедвиг и Адой, – объявила госпожа Полле. – Они обе на уроке.

На ее кровати лежало расписание занятий, в котором перечислялись все соответствующие предметы: приготовление пищи, выпечка, закупка продуктов, чистка комнат и уход за бельем. Лина страстно желала наконец побыть одна. Но госпожа Полле не переставала перечислять правила. Все здесь было запрещено: громкие разговоры, смех, пение, хлопанье дверьми, несанкционированное посещение кухни, хранение продуктов, визиты, ночные прогулки.

– Приличную девушку на публике не должно быть ни видно, ни слышно, – подытожила госпожа Полле. – Здесь мы учимся повиноваться и служить.

Она всучила в руку Лины один из фартуков, который был включен в плату за обучение.

– Будучи женщиной, необходимо в соответствии с ситуацией пудрить носик, – предупредила она. – В том числе и в рамках нашего института. Твоя одежда отражает твою и общую потребность в чистоте.

Лина прикусила нижнюю губу, чтобы не расхохотаться вслух. «Пудрить носик!» Насколько другой была бы ее жизнь, если бы она родилась на сто лет раньше. О чем госпожа Полле не подозревала, так это о том, что у Лины не было ни малейшего желания превращаться в хорошую домохозяйку. Вот почему она так отстраненно смотрела на это место. Едва директриса вышла из комнаты, Лина подошла к окну.

Из ее комнаты, к счастью, открывался прекрасный вид на задний двор. Лина почувствовала особое волнение: она на шаг приблизилась к Данте. Так и должно быть. С любопытством она окинула взглядом различные ремесленные мастерские, которые там располагались. Лина узнала кузнеца, плотника, стекольщика и торговца углем. На первый взгляд, она не смогла обнаружить ничего подозрительного. Зачем Данте отправился именно сюда? Что он искал на этом дворе?

– Как ты это сделал? – восхищенно спросил Якоб. Взволнованный, он шел рядом с Бобби, пока они шли к порту.

Его любопытный взгляд давил на Бобби.

– Ты привел в кондитерскую незнакомую девушку! – воскликнул он. – У тебя ведь даже денег нет.

Якоб был явно ошеломлен. Его взгляд не оставлял сомнений: он считал Бобби самой большой загадкой своей жизни.

– Мы давно знакомы, – отмахнулась она. – Лина родом из того же места, что и я. Мы вместе ходили в школу.

– Лина, – задумчиво повторил Якоб, вертя имя на языке. – И теперь она посещает школу домохозяек?

Бобби внутренне съежилась. Отпуск от собственного «я» был лишь иллюзией. Разговор принял оборот, который ее совершенно не устраивал. Совершенно неожиданно Якоб схватил руку Бобби и осторожно провел пальцами по внутренней поверхности.

– Эти твои руки, – сказал он. – Они сразу привлекли мое внимание.

Его прикосновение было для Бобби как удар молнии.

– Я не знаю, чем ты занимался в своей жизни до этих пор, – продолжал он, – но ты никогда не работал. Ни у кого нет таких нежных рук.

Бобби вздрогнула и убрала руку.

Она боялась, что Якоб в любую минуту сможет догадаться, что она на самом деле девушка. Было жизненно необходимо, чтобы она осталась в квартире. Только из-за мадам Зазу. Была ли она одним из тех отступников, о которых рассказывала Лина? Она должна попытаться это выяснить.

– Девушка что-то прошептала тебе на ухо, я это точно видел.

– Ерунда. Я ее почти не знаю.

Якоб, по-видимому, считал это хорошей новостью.

– Тогда я могу поухаживать за ней, – с широкой улыбкой сказал он.

В его взгляде было что-то отрешенное. Он смотрел сквозь Бобби, как будто она одним махом стала невидимой.

– Ты видел, как она бросила мяч? Я всегда хотел себе девушку, которая немного похожа на парня.

Его слова поразили Бобби в самое сердце. У нее была настоящая одиссея, она пропутешествовала через десятилетия, вычеркнула свое старое «я» и обнаружила, что гораздо смелее, чем все думали. А потом появилась Лина, и внезапно все стало по-старому. Сколько раз Бобби хотелось быть немного более спортивной, более популярной, иметь больше друзей. Особенно настоящих друзей. Крутых друзей, таких как Йонас. Даже Якоб, который так похож на Йонаса и в то же время совсем другой, заразился «вирусом Лины». Мир вращался вокруг Лины, а Бобби доставалась неблагодарная второстепенная роль. Волна неприятных чувств захлестнула ее. Она когда-то читала в журнале о подземных пожарах. Под землей раскалялся уголь, и ни один человек не мог потушить пожар. Точно таким же было это ощущение. Что-то пылало внутри ее и постепенно съедало ее, и если она ничего не предпримет, то в какой-то момент исчезнет. Как она могла быть хорошим человеком, если иногда ей хотелось, чтобы ее лучшая подруга отправилась на Луну? Могла ли она вообще называть себя подругой, если в ней кипела ревность? Чего стоила их дружба, если она испытывала такие негативные чувства? Ей надоело, что ее всегда игнорируют, как только появляется Лина. Если бы она была дома, то целый день гуглила бы тему ревности. Что делали люди сто лет назад, если хотели что-то узнать?