Эми Бартол - Рожденная второй [litres]

– Всему персоналу вернуться в воздушные казармы, разойтись по капсулам и ждать указаний. База заблокирована. Пожалуйста, немедленно вернитесь в капсулы.

На свой уровень я поднимаюсь почти в полуобмороке. Сворачиваю в коридор, которым пользуется обслуживающий персонал. Рабочие в оранжевых формах не удостаивают меня еще раз взглядом. По знакам на стенах добираюсь в свою казарму. Дверь в Тритиум-101 охраняет солдат. Служащий, шедший впереди меня, пытается просканировать метку, но страж его останавливает.

– В специально отведенном месте получите новый чип. Возвращайтесь к себе в капсулу, и в течение вечера вас вызовут.

На руку с перчаткой я натянула рукав так, что торчат только пальцы. Я подхожу к солдату, и тот жестом велит мне проходить.

Прежде чем отправиться к капсулам нижней палубы, я поднимаюсь по сходням в Черную секцию. Открываю дверь наверху лестницы и оказываюсь в дальнем углу раздевалки. Меня встречает мрачная тишина. Никого нет, все разошлись по своим норам. Мокрые ботинки шлепают по плиткам пола.

Отыскав свой шкафчик, собираюсь снять перчатку, но передумываю: часы на стене показывают половину третьего. Меня должны «выпустить» в пять тридцать. Придется потерпеть.

Ищу, где бы укрыться, и прячусь в одной из уборных, прикрыв за собой дверь. Меня тут же начинает тошнить. Склонившись над стальным стульчаком, опорожняю желудок дочиста. Как только оказываюсь в состоянии встать, сразу же запираю дверь, и только потом сажусь и принимаюсь ждать.

Вздрагиваю, проснувшись, и озираюсь вокруг: уборная, сумка, оранжевая форма… Паника. Вскакиваю на ноги. Голова кружится, перед глазами расплываются пятна. Опираюсь на стену в ожидании, пока мир перестанет вращаться, и только потом открываю дверь. В раздевалке никого. Прислушиваюсь, но слышу только стук собственного сердца. Набираюсь храбрости и выхожу, захватив сумку.

На часах пять двадцать. Сойдет! Стаскиваю перчатку и убираю в сумку. Подойдя к шкафчику, сканирую метку. Дверца со щелчком открывается. Я падаю на колени, открываю двойное дно и запихиваю туда сумку поверх наряда, который надевала на пресс-конференцию. Снимаю фуражку и форму Флэнниган, прячу туда же и закрываю тайник.

Вскакиваю на ноги и натягиваю бежевую пижаму. Та сразу меня согревает. Встав на цыпочки, потому что мне недостает роста, вслепую шарю по верхней полке, торопливо отбрасывая вещи: ищу сварочный инструмент. Тот лежит у самой стенки. Снова падаю на колени, нажимаю на спусковой крючок – разгорается золотое пламя. Я завариваю швы тайника. От плавящегося металла поднимаются струйки дыма. Прямо в огонь стараюсь не смотреть, но закончив, все равно чувствую, что почти ослепла.

Захлопываю со щелчком шкафчик и снова спешу в уборную. Запираю дверь и дрожащими руками начинаю разбирать окалину. Снаружи раздается звук чужих шагов. Бросаю части, что удалось снять, в раковину и яростно работаю дальше.

Кто-то колотит в дверь.

– А ну выходи! – ревет звучный голос.

Делаю глубокий вдох и хрипло кричу в ответ:

– Минутку!

– Вне капсулы находиться не положено! – Дверь так и ходит на петлях.

Сердце сжимает страх. Кулак снова колотит в створку. Отламываю еще кусок окалины и бросаю в унитаз. По лицу струится пот.

– У меня экстренная ситуация! – Пальцы, израненные острыми углами инструмента, кровоточат.

– Да мне плевать, хоть ты койку свою засри, солдат. Выходи немедленно! – Дверь снова трясется.

– Ладно! – кричу я, разламывая на части последний кусок, бросаю его в унитаз и смываю.

Удостоверившись, что не осталось ни одного обломка, отпираю дверь. Ее тут же распахивает краснорожий солдат-страто. Он нависает надо мной, словно собирается изрыгнуть пламя.

– Тропо! Какого черта ты тут делаешь?

Он смотрит мне в лицо, и гнев уходит, остается лишь раздражение. Должно быть, я выгляжу окаменевшей.

– Мне нужно было в уборную, патрон.

– База заблокирована! – рявкает он. – Запрещено покидать капсулы.

– Я только что вернулась, патрон. Провела ночь в изоляторе.

Он задумчиво почесывает щетинистый подбородок.

– Пятьдесят отжиманий!

Выхожу из уборной и падаю на пол. От привычных упражнений сразу становится легче. Закончив, поднимаюсь и поворачиваюсь к страто.

– Отправляйся в капсулу, – приказывает он.

– Можно сначала вымыть руки?

– Нет, черт побери! Эй, – подзывает он кого-то за своим плечом, – отведи-ка эту тропо в ее капсулу…

Я выглядываю из-за него – у шкафчиков стоит еще один боец и смотрит на меня.

– Хорошо, Баркли, – говорит Хоторн, – я ее заберу.

Даже не осознаю, что стою босиком, пока Хоторн не спрашивает:

– Хочешь надеть тапочки?

Я лишь отрицательно качаю головой – боюсь, голос подведет. Да и шкафчик при Хоторне открывать опасаюсь: мало ли что он увидит внутри.

Пытаюсь пройти к двери, ведущей к ярусам капсул, но Хоторн аккуратно придерживает меня за руку:

– Жаль, что Баркли так с тобой обошелся. Он просто психушник. Старайся держаться от него подальше. Баркли живет по букве Устава. Но ты-то не такая.

Хоторн почти отпускает меня, но я вдруг поворачиваюсь и прислоняюсь лбом к его груди, ссутулив дрожащие плечи. Вдыхаю его запах – он ассоциируется у меня с безопасностью. Сотрясаюсь от рыданий, которые так и не смогла сдержать. Хоторн перебрасывает винтовку за спину, и я снова прячу лицо у него на груди. Он обнимает меня и прижимает к себе.

– Тише… – нежно шепчет Хоторн, убирая с моего пылающего лица волосы и заправляя за ухо. – Не знаю, почему ты плачешь, но забудь об этом. Ты уже не там. Ты со мной.

Пытаюсь прижаться к нему еще сильнее. Тогда он берет меня на руки и садится вместе со мной на скамейку, опираясь спиной на стену. Не знаю, сколько мы так сидим, пока я рыдаю, но наконец я почти прекращаю икать. Хоторн и не думает меня за это поддразнивать.

Из кармашка оружейного ремня он достает кусок ткани, которым обычно вытирают со ствола конденсат.

– Она чистая, – приговаривает Хоторн, промакивая мне лицо.

– Прости, – бормочу я.

– За что? – удивляется он, убирая тряпку обратно. – Ни разу не натирал винтовку слезами Розель. Потом расскажу, хорошо ли они очищают. – Хоторн ждет, пока я улыбнусь, но мне не до улыбок. – Как ты?

– Никак, – всхлипываю я. В глазах еще стоят слезы.

– У тебя измученный вид. Я знаю, что тебя забирали в холодильник за угрозу боевым оружием.

– Кто тебе сказал?

– Агент Кроу, когда наградил меня этим… – Хоторн демонстрирует новую метку и шрам. – А еще он сообщил, что пока с нами не закончил.

– Больше он ни о чем не упоминал?

– Нет. А что?

Я съеживаюсь. Хоторн пока не знает об Агнес. Кроу промолчал. Как рассказать Хоторну, что его подругу убили, потому что он пытался помочь мне? Он никогда себя не простит… И меня тоже.