Терри Пратчетт - Правда. Пехотная баллада [сборник litres]

– А енто ведь знак Гильдии Убийц? – уточнил тролль, показывая на грубый герб с изображением плаща, кинжала и двойного креста.

– Да. И он говорит, что на любого посмевшего проникнуть в этот дом автоматически заключается контракт.

– Не хотелось бы, чтобы енти типы меня за-контрак-чи-ли. Хорошо, что у тебя есть ключ…

Замок щелкнул, дверь распахнулась.

Сахариссе доводилось бывать в нескольких богатых анк-морпоркских домах, владельцы которых, проводя ту или иную благотворительную акцию, выставляли часть своего жилища на всеобщее обозрение. Но она даже не представляла себе, как разительно меняется дом, когда его бросают жильцы. Холл выглядел угрожающим и немыслимо большим. Дверные проемы были слишком широкими, потолки – слишком высокими. Затхлая пустота наваливалась как головная боль.

Рокки за ее спиной зажег две лампы, но даже после этого тени не отступили.

К счастью, найти главную лестницу оказалось достаточно просто, и, следуя торопливо надиктованным Вильямом указаниям, Сахарисса прошла в анфиладу комнат, в которой легко уместился бы весь ее дом. Оттуда она попала в небольшую залу, увешанную плечиками с нарядами. Это и был гардероб.

Что-то поблескивало в полумраке. От платьев сильно пахло нафталином.

– Интересно… – сказал подошедший сзади Рокки.

– Ты про запах? Это чтобы отпугнуть моль, – пояснила Сахарисса.

– Да не, я про все енти следы, – ответил тролль. – Они и в коридоре были.

Сахарисса с трудом оторвала взгляд от нарядов и посмотрела на пол. Тонкий слой пыли был определенно нарушен.

– Э… Может, уборщица? – неуверенно предположила она. – Должен же хоть кто-то приходить сюда. Чтобы проверить, все ли в порядке.

– Пыль подметают, а не пытаются затоптать до смерти.

– Ну… есть еще сторожа… все такое… – неуверенно произнесла Сахарисса.

Синее платье словно кричало: «Надень меня, я тебе подойду. Посмотри, как я искрюсь и переливаюсь».

Рокки тронул перевернутую кем-то коробку. Выкатившиеся из нее нафталиновые шарики оставили в пыли четкие дорожки.

– Похоже, моли енти шарики понравились, – сказал он.

– Слушай, это платье не кажется тебе слишком… открытым? – спросила Сахарисса, прикладывая к себе платье.

Рокки явно забеспокоился. Его наняли на работу вовсе не потому, что он обладал тонким эстетическим вкусом или в совершенстве владел разговорным языком среднего класса.

– Тебя, госпожа, особо-то и не закроешь, – наконец высказал он свое мнение.

– Я имела в виду, не буду ли я выглядеть в нем как легкодоступная женщина!

– А, понял, – сообразив, обрадовался Рокки. – Нет. Определенно нет.

– Правда?

– Конечно. Через все енти юбки попробуй проберись.

Сахарисса сдалась.

– Что ж, полагаю, госпожа Рассадница сможет сделать его немного шире… – задумчиво произнесла она.

Ей страшно хотелось остаться – платьев было так много! – но она чувствовала себя тут посторонней и была почти уверена в том, что женщина, у которой сотни платьев, скорее заметит пропажу одного из них, чем та, у которой и дюжины не наберется. Как бы то ни было, этот пустой и темный дом начинал действовать ей на нервы. Тут было слишком много призраков.

– Ладно, пора возвращаться.

Когда они добрались до середины холла, кто-то вдруг запел. Слова песни были неразборчивы, а мелодией явно управляло большое количество алкоголя, но тем не менее это была песня, и доносилась она откуда-то снизу.

Сахарисса глянула на Рокки, однако тролль лишь пожал плечами.

– Верно, моль си-бе-молит, обожравшись ентих своих шариков, – сказал он.

– Скорее всего, местный сторож. Тут ведь должен быть какой-нибудь сторож? Может, нужно сообщить ему, что мы заходили? – нерешительно предложила Сахарисса. – Мне кажется невежливым просто взять что-то и убежать…

Она подошла к зеленой двери под лестницей и распахнула ее. Песня стала громче, но сразу прекратилась, стоило Сахариссе крикнуть в темноту:

– Прошу прощения?

– Привет! – после некоторого молчания отозвался кто-то. – Как поживаете? Я просто-таки замечательно!

– Это всего лишь, э-э… я? Мне Вильям разрешил? – Данное утверждение Сахарисса произнесла скорее как вопрос, причем таким тоном, словно извинялась перед взломщиком за то, что застала его на месте преступления.

– Господин Нафталиновый Нос? Ой! – донесся из темноты под лестницей голос.

– Э… у тебя там все в порядке?

– Никак не могу… ха-ха-ха… Клятые цепи… хаха-ха…

– Может, ты… болен?

– Нет, совсем нет, просто чуток тогось…

– Чуток чегось? – переспросила Сахарисса, чистая и непорочная девушка.

– Ну, тогось… чегось в бочки наливают…

– Так ты просто пьян?

– Прально! Прямо в точку! Пьян… как… как это… вонючее такое животное… ха-ха-ха…

Снизу донесся звон стекла.

Слабый огонь лампы осветил нечто похожее на винный погреб, мужчину, сидящего на приставленной к стене скамейке, и цепь, которая тянулась от лодыжки мужчины к вмурованному в пол кольцу.

– Ты что, узник? – изумилась Сахарисса.

– Аха-ха…

– И давно ты тут сидишь? – Она стала осторожно спускаться по лестнице.

– Много… лет…

– Лет?

– Ну, я тут, это, многолетничаю… – Мужчина взял в руку бутылку и уставился на этикетку. – Вот… год Непорочного Верблюда… хороший был год… а это… год Преображенной Крысы… еще один удачный год… Хорошие времена были… все… Хотя от закуси не отказался бы.

Познания Сахариссы в данной области не распространялись дальше того, что «Шато Мезон» – это весьма популярное вино. Но людей не сажают на цепи для того, чтобы они пили вино – пусть даже эфебское, от которого бокал намертво приклеивается к столу.

Она подошла чуть ближе, и свет упал на лицо узника. На этом лице застыла глупая улыбка серьезно пьяного человека, и тем не менее оно было весьма узнаваемым. Это самое лицо Сахарисса видела каждый день на монетах.

– Э… Рокки, – сказала она. – Э… не мог бы ты спуститься сюда на минутку?

Дверь с треском распахнулась, и тролль кубарем скатился по лестнице. В буквальном смысле кубарем и в буквальном смысле скатился.

– А вот и господин Чих! – воскликнул Чарли, приветственно поднимая бутылку. – Вся банда в сборе! Ура!

Рокки с трудом поднялся на ноги. Господин Тюльпан спустился по лестнице следом, по пути оторвав косяк. Тролль вскинул было кулаки, принимая классическую стойку боксера, но господин Тюльпан был менее щепетилен в данных вопросах – он просто треснул тролля по башке крепкой, как железо, древней доской. Рокки рухнул, словно подрубленное дерево.

И только потом взгляд бешено вращающихся глаз великана попытался сосредоточиться на Сахариссе.

– А ты, ять, что за цаца?

– Следи за своим языком! – рявкнула она в ответ. – Как ты смеешь сквернословить в присутствии дамы?!