Элизабет Лим - Расплетая закат

– Ты так и не рассказал, что произошло с твоим носом.

Беспокойство на его лице прогнала знакомая улыбка, и в глазах сверкнул намек на надежду.

– Его сломал солдат, когда мне было семь или восемь, – ответил Эдан. – Он целился в зубы, но был настолько пьян, что промахнулся. Сказал, что у меня слишком самодовольная улыбка для такой малявки.

Лед вокруг моего сердца растаял, и я закинула руки ему на плечи.

– Эдан… Ты нашел меня.

Его взгляд смягчился от облегчения, а плечи, которые были напряжены так, словно несли на себе всю тяжесть мира, расслабились.

– Я везде тебя найду, ситара.

Ситара .

На староаландийском это значило «ягненок». Но на языке, который я никогда не учила, – нечто совсем другое.

– Блистательная, – прошептала я. На нельронатском, родном языке Эдана, это значило «блистательная».

Он наклонился поцеловать меня, но я остановила его, прижав руку к груди. Сперва мне хотелось его рассмотреть. Его подбородок оброс короткой черной щетиной, которой я ни разу не видела за время долгих месяцев нашего путешествия. Эдан тоже принялся меня разглядывать, смахивая пальцем грязь с моих щек. Затем провел линию от моих скул к плечам и цепочке с амулетом.

На его лице воевали эмоции, словно он не знал, радоваться ему нашей встрече или грустить из-за состояния, в котором он меня нашел. И все же радость победила, и он меня поцеловал.

Я подняла его руку к своей щеке. Несмотря на мороз, его пальцы оставались теплыми.

– Прости, что соврала тебе. Иначе бы ты не ушел. Император приказал бы тебя убить…

– Я знаю, почему ты так поступила, – перебил Эдан. – У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, и я понимаю. – Он взял меня за руки. – Просто не делай так больше.

– Не буду.

– Славно.

Его пальцы опустились с моей щеки к подбородку и приподняли его, чтобы я взглянула ему в глаза. Если холод моей кожи и испугал его, Эдан этого не показал.

Он так ласково поцеловал меня, что вся любовь, которую я испытывала к нему, потоком вернулась обратно. Я жадно, чуть ли не отчаянно ответила на поцелуй, приоткрывая его губы языком и впиваясь пальцами в спину, чтобы он встал ближе ко мне.

Эдан отстранился первым.

– У нас еще будет на это время в будущем, – сказал он с озорными нотками в голосе.

Но его кривоватая ухмылка исчезла, когда я не улыбнулась в ответ.

Между нами оставалось слишком много недосказанностей.

– Я много дней тебя искал, бродя по Турским горам, – продолжил Эдан. – А затем ястреб сообщил мне, что заметил тебя.

Я наклонила голову набок.

– Ты по-прежнему можешь общаться с ястребами?

– После многих веков в теле одного из них я все еще понимаю их щебет.

Я не могла понять, шутит он или говорит всерьез. Возможно, и то и другое.

Я показала на его посох на земле. Эдан однажды сказал мне, что у орехов есть волшебные свойства, так что посох наверняка был не простой.

– А это для чего? Я никогда не видела, чтобы ты ходил с посохом.

– Он помогает мне сосредотачивать мою магию, – ответил он, поднимая посох с земли. – Нынче очень полезная штука для заклинаний.

Набалдашник посоха был грубо вырезан в форме ястреба. Вполне под стать Эдану.

– До храма совсем близко, – сказал он. – Нужно идти, пока за тобой не явились новые солдаты. И за мной.

Должно быть, Эдан заметил, как я напряглась, поскольку добавил веселым тоном:

– Если поспешим, то как раз успеем к ужину. Как для храма, о котором все забыли сотни лет назад, они готовят весьма неплохую еду.

В ответ на эту фразу его живот заурчал, а вот мой никак не отреагировал. Я тихо посмеялась, но все равно замешкалась.

– Почему все пытаются подкупить меня едой? Ты, мастер Лонхай, Амми…

– Майя, которую я знаю, никогда не отказывается от вкусной еды.

Как бы он ни пытался ее скрыть, я услышала озабоченность в его голосе.

– Я все та же Майя. – По крайней мере, я надеялась, что это правда. Сама я уже ничего не знала наверняка. – Но я не могу пойти с тобой в храм. Мне нужно быть в Лапзуре через неделю.

– Лапзур находится по другую сторону Турских гор, – мягко заметил Эдан. – Храм как раз по пути. Позволь мастеру Цыжину помочь тебе. А если он не сможет, я отправлюсь с тобой в Лапзур.

Взглянув в его глаза, я увидела отражение своих алых и прикрыла лицо. А ведь я даже не злилась; впервые за много недель я чувствовала себя счастливой! Так почему мои глаза изменили цвет?

– Я… не могу…

Эдан взял мои руки и отвел их от лица.

– Теперь, когда я снова нашел тебя, Майя, я уже никогда тебя не отпущу. Я буду с тобой, пока пламя солнца не заледенеет и лунный свет не погаснет. И пока время не затмит звезды.

– С нашей последней встречи ты стал настоящим поэтом, – мягко произнесла я.

Выражение лица Эдана не изменилось.

– Я знаю, что ты поступила бы так же для меня.

После того, как я увидела его вновь, почувствовала его руки, его теплое дыхание на своей коже, моя решимость покачнулась.

– Как мастер Цыжин может мне помочь?

– Бандур когда-то был чародеем. А мастер Цыжин знает о клятве больше всех в мире. Возможно, он найдет способ освободить тебя от обета.

Я нахмурилась.

– Почему он в храме нищего бога?

– Наньдунь не самый почитаемый из аландийских божеств, это так, но один из самых главных. Он проявил сострадание к тем, кого ему приказали покарать, и отказался от своего божественного статуса, став нищим, – самым бедным из людей. Он раздал полосы своей золотой кожи людям и стал человеком из плоти и крови, почти смертным. Когда наступили засуха и голод, Наньдунь превратился в реку Цзинань; его кровь стала водой, чтобы оросить земли под посевы, а кости – рыбой, чтобы накормить голодных аландийцев.

– Никогда не слышала такой интерпретации легенды о Наньдуне, – задумчиво ответила я. – Зачастую его выставляют дураком.

– В глазах других богов он, наверное, дурак. Но нас учили по-другому: говорят, что последователи Наньдуня были первыми, кого коснулась магия. Чтобы контролировать алчность и тягу к власти, которая возникла с годами у некоторых его учеников, он придумал клятву – таким образом Наньдунь закрыл доступ к магии тем, кто нарушил бы естественный порядок мира и стал бы сильнее, чем боги.

– Он создал клятву? – изумилась я.

– Происхождение магии нам неизвестно, – ответил Эдан. – Легенда меняется в зависимости от того, у кого о ней спрашиваешь. Но мастер Цыжин последователь учения Наньдуня и хранитель множества загадок магии. – Он выдержал паузу. – А также наставник Бандура.

Во мне загорелась надежда.

– Наставник?

Эдан кивнул и протянул мне руку.

– Пойдем, познакомишься с ним.

«Мне уже никто не поможет, – подумала я, глядя на мерцающую на востоке воду. В той стороне, за дымкой, меня ждал Лапзур. – Я уже выиграла столько времени у Бандура, сколько могла».