Элизабет Лим - Расплетая закат

Этого письма должно быть достаточно. Я ничего не могла добавить, что не принесло бы боль моим брату и отцу.

Снова взяв кисть, я потянулась к новому листу. Мои пальцы дрожали, будто не могли вспомнить, как окунать кисть в чернила. Будто мои руки не знали, как выводить иероглифы на бумаге. Я крепко сжала кисть; чернила капали и размазывались под моей ладонью.

На этот раз я написала письмо Эдану.

Давным-давно одну глупую девушку попросили соткать солнце, вышить луну и нарисовать звезды – три невозможных задания, с которыми она не верила, что справится. Но этой глупой девушке повезло – более того, благодаря этим трем невозможным заданиям она освободила юношу, которого любила.

Мне повезло, Эдан. Я знаю, что после каждого рассвета следует закат, расплетающийся во всей своей темной красе. Я знаю, что должна заплатить за содеянное, однако я бы не изменила ни одного принятого мною решения.

И все же не буду тебе врать. Тени липнут ко мне, и тьма окутывает меня с головой. Иногда я даже не могу вспомнить, что делать с иглой и тканью. Я бы предпочла уйти сейчас, пока еще помню твое лицо, твой голос, твое имя.

Я сглотнула и ослабила хватку на кисти.

И если ты когда-нибудь почувствуешь себя одиноко в мое отсутствие, иди к моей семье. Они знают, кто ты, и непременно тебя полюбят. Присмотри за ними и защищай их так, как защищал бы меня.

Умоляю тебя, Эдан, позволь мне быть сильной. Отпусти меня.

Я подула на бумагу, чтобы чернила быстрее высохли, и положила ее в карман плаща Эдана – в его ежедневник, чтобы он не сразу нашел письмо. Если нам удастся победить Бандура и снять с меня это ужасное проклятие, я незаметно достану письмо и сожгу. Если же нет, то оставлю его. По крайней мере, у Эдана останется частичка меня – настоящей меня. Что бы ни произошло дальше.

Осталась последняя задача.

Я потянулась к портняжному поясу и коснулась амулета, чтобы призвать платье из крови звезд. Оно было самым переменчивым из трех и в то же время между нами возникла самая крепкая связь. Я так долго откладывала его штопку, потому что не хотела вспоминать, чем мне пришлось пожертвовать ради его создания.

Из амулета потянулись шелковые струйки, и окрашенное звездами платье возникло у меня на руках. Несмотря на то, что корсаж и юбка были порваны, при виде его я все равно испытала восхищение. Когда я положила платье на колени, ткань ожила от моего прикосновения и замерцала разными красками – больше всего ярко-фиолетовой, как звезды, сияющие в другой части Вселенной. Оставалось надеяться, что его силы хватит, чтобы истребить демона.

Я села за работу.

Луч солнца ласково коснулся моего лица, заставляя приоткрыть веки.

Я часто заморгала, пытаясь вспомнить, как уснула. Каким-то образом я вновь очутилась в кровати, укрытая тонким муслиновым одеялом, а Эдана нигде не было.

На моей подушке лежал новый сливовый бутон и записка, написанная его мелким элегантным почерком.

Я поищу мастера Цыжина. На завтрак подают жареные булочки и арахисовые пирожные – тебе понравится. Я оставлю тебе немного, пока их не разобрали.

Я спрятала записку в карман и улыбнулась. Разумеется, Эдан помнил о моем пристрастии к сладкому. Принюхавшись, я учуяла аромат свежего арахиса. Прошлая я мигом кинулась бы вниз по лестнице, чтобы в один присест съесть все пирожные, но теперь они меня совсем не привлекали.

Я оделась и пошла искать Эдана, но на лестнице меня перехватил сам мастер Цыжин.

– Идем, – сказал он, прежде чем я успела поздороваться.

Он жестом показал мне следовать за ним вниз по винтовой деревянной лестнице в коридор, выдолбленный в самой горе. К концу он сузился, и мы вышли в альков за водопадом. Несмотря на стремительно бегущие каскады воды, воздух здесь был спокойным. Мокрые статуи Наньдуня, высеченные из камня и нефрита, стояли вдоль края скалы.

– Мы называем этот заповедник Каскадным Покоем, – сказал мастер Цыжин, садясь на влажную землю. Я последовала его примеру. Позади меня с грохотом обрушивалась вода, брызгая прохладными каплями на шею. – Я отправляю сюда своих учеников, когда их тяготит ответственность, идущая в паре с магией.

Он ненадолго замолчал, позволяя мне обдумать его слова.

– В нашем мире очень мало чародеев. Магический талант встречается редко, еще реже – люди, способные им управлять. Джен был одним из самых могущественных среди нас, но даже он не смог понять, что служить тысячу лет мужчине или женщине с великими судьбами – это бремя и в то же время дар.

– Он знает, – тихо ответила я. – Давно знает.

– Он научился жить с сожалением, – согласился Цыжин. – И все же, скорее всего, если бы Джен не встретил тебя, то завершил бы свою службу.

– Я…

– Лучше он нарушит клятву сейчас, чем позже, – продолжил мастер, не обращая на меня внимания. – Мои ученики никогда не дадут обет. Никогда не попробуют на вкус силу, которой обладал Джен, и никогда не познают страданий, которые выпали на твою долю.

– Что вы пытаетесь мне сказать?

– Аланди ждут суровые времена, – осторожно начал мастер Цыжин. – Джен по-прежнему может принести много пользы нашей стране, хоть он уже никогда не будет так силен, как прежде. Я прошу тебя отправиться в Лапзур в одиночку, чтобы он мог остаться здесь и закончить свое обучение.

– В-вы хотите, чтобы я бросила его? – запнулась я.

– Это к лучшему. Я думал, что могу помочь тебе, Майя. Честно. – Старик замолчал и сосредоточил взгляд на струйке воды, стекающей по камням. – Но теперь я понимаю, что тебе стоило позволить Джену стать стражем. Обладая наследием Аманы, ты представляешь собой куда более опасного демона, чем он.

Моя грудь сжалась от его слов. По мне прокатилась волна раздражения, и я закусила губу в попытке подавить нарастающий гнев. Я не буду злиться. Не буду.

Заметив мои усилия, мастер склонил голову и заговорил мягче:

– Мои ученики жалуются, что я слишком строгий. Я не склонен деликатничать, потому что видел, чем заканчивается утаивание правды. Возможно, будь я строже с Бандуром, он бы не нарушил свой обет. Или же вообще не давал бы его.

Мастер Цыжин поджал губы, в уголках которых образовались морщинки.

– Если не сможешь одолеть его в Лапзуре, я буду готов к его освобождению.

– Вы ошибаетесь насчет меня, – сказала я, вставая. – Я не превращусь.

– Это в любом случае не имеет значения.

Я резко повернулась к нему. Его заявление прозвучало твердо, глаза оставались ясными. Вчера за ужином он говорил другое.

– У меня был дар предвидения, – объяснил он. – Моя сила ослабла с тех пор, как я завершил свою службу, но время от времени у меня бывают видения. Сколько бы раз я ни смотрел в огонь, сколько бы раз ни кидал камни или читал по листьям, результат всегда один и тот же. Глядя в твое будущее, Майя Тамарин… я не вижу ничего, кроме пепла. – Старый монах тоже поднялся. – И ты это знаешь.