Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

– Вижу, было дело, – она ловко закинула лимон в расписной пифос.

– Гм, теперь это будет значительно реже.

– Почему ты так решил?

– Думаю, он уже всё увидел, – маг обмахнул лацкан платком.

– Что увидел? Опять тайны?

– Да нет же, нет, – он заторопился, стараясь угодить, – я говорю о том сердце.

– О каком сердце? – Медина насторожилась.

– Где райская музыка.

Её зрачки расширились:

– Ты показал своему братцу-переростку то, что нужно мне в самом главном моём деле? Ты рехнулся!

Иеронимус, растерявшись от таких слов, принялся заново снимать бабочку и раскрывать воротник.

– Но, гм… я лично ничего не показывал, – его щека задрожала. – Я только допускаю, что он мог видеть тетрадь профессора.

Женщина всё больше распалялась:

– И ты говоришь, дело выгорит! – её глаза метали молнии. – А может, твой братец ещё больше подрос, может, вымахал в дядю или папашу? Или дедулю? И теперь он будет так командовать, что ты и рта не посмеешь раскрыть! И как ты собираешься учинить мой триумф, когда сам будешь пресмыкаться, как… – она поискала взглядом. – Фу, Карафа! – прикрикнула на игуану, под шумок расправлявшуюся с цилиндром гостя. – Ещё отравишься этими… сплющенными кроликами!

Иеронимус стоял, опустив голову, его ноздри глядели влажно, со слезой.

Главная опекунша умерила пыл:

– Ладно, Иероша, не хнычь, – взяла ящерицу на руки. – Сделаем так, как ты нарисовал. Только заруби на своём длинном носу: теперь везде и всегда командую только я!

Луна то ныряла в облака, то снова появлялась, и тогда дорога, бегущая между скал, озарялась её бледным светом. Двое солдат шли в сторону океана, где в сумерках маячила Зелёная башня. За плечами у них были пустые мешки и ранцы, также туго набитые пустыми мешками, на поясах – фонари, которые они не зажигали, чтобы не привлекать внимание. Усатый нёс на плече моток альпинистской верёвки с узлами, его хромой товарищ – пилу для резки металла.

– Думаешь, Ничто и есть та богиня? – Кот остановился, поджидая напарника.

– Конечно! – догнал его Стопа.

– Но зачем ей носили еду, если она статуя? – он всмотрелся в сумерки за плечами товарища, проверяя, не идёт ли кто следом.

– Наверно, тайный ритуал, – Стопа тоже оглянулся. – Вроде жертвоприношения.

– А, может, жертвы приносили не ей, а кому-то ещё?

– Кому?

– Ну, скажем, библиотеке?

Стопа отрицательно покрутил головой:

– Не-е-е, по-твоему, на столько книг давали всего один поднос с одной тарелкой, одной ложкой и одной кружкой?

– А почему нет? – Кот поправил моток верёвки на плече. – Может, они ели по очереди.

– И как, скажи, книги могли есть кукурузную кашу и рыбу, да ещё возвращать посуду обратно?

– Да запросто!

– Нет, это невозможно.

– Э-э-э, не будь таким простодушным! – солдат погрозил во тьму пальцем. – Я уверен, книги могут ещё и не такое. Это они с виду тихие – стоят себе или лежат, будто ни при чём, а в каждой, как в запечатанном кувшине, сидит свой джинн.

– Джин? – товарищ оживился.

– Да не, Стопка, чудище такое! – Кот скривил страшную физиономию, показывая злого духа. – И потом, недаром щель в стене аккурат, чтобы самая толстая книга могла пролезть и взять поднос.

– Ну, не знаю, – Стопа почесал выбритый подбородок. – Человек может проглотить книгу, но чтобы книга кушала человеческую пищу… И потом, для нас лучше, чтобы еду носили статуе – к чему столько лишних свидетелей?

Кот кивнул:

– Борода думал, мы – глупцы, но теперь ясно, почему он приказывал завязывать глаза. Просто не хотел, чтобы кто-то увидел клад!

– А ты уверен, что богиня была из серебра, а голова из золота? – Стопа старался не отставать.

– Да провалиться мне на месте, видел своими глазами! Думаешь, почему Борода запретил об этом рассказывать?

– А, может, она вся золотая – с маковки до пяток?

Солдат пожал плечами:

– Может, и вся, под покрывалом же не видно…

– А как ты думаешь, сколько в ней пудов?

– Когда один археолог нашёл гробницу, он тоже думал, что царь весь золотой. А оказалось, только маска золотая, а остальное – кости и марля.

– А вокруг ложа что-то было?

– Ага, пеликаны.

– Какие пеликаны? Я о чём толкую! – Стопа перекинул мешки с одного плеча на другое.

– Ах да, – Кот кивнул. – Там так всё сияло, будто комната до потолка набита сокровищами.

– Наверняка, в этой гробнице всего навалом – и камней, и золота! Недаром Борода приказал держать рты на замке, – повторил с надеждой.

– Борода приказал молчать, а сам уже ни словечка не скажет! – солдат дёрнул плечом, поправляя ношу. – У меня давно руки чесались посчитаться с этими бонзами, но ты же знаешь, акулам всё равно, хороший ты человек или плохой.

– И к бабке не ходи, – согласился Стопа. – При Бороде просто кидали со скалы: может, акула тебя съест, а может, нет. А теперь эта ведьма кормит их по расписанию. И знаешь, – он понизил голос, – если она пронюхает, что мы взяли клад, нам с тобой – о-о-о! – провёл пилой вдоль шеи.

– А как она пронюхает? Нас же только трое: ты, да я, да статуя. Мы эту богиню спустим на землю и распилим без шума. Камни, если есть, тоже поделим и – айда с острова! Я по крайней мере точно, а ты, Стопка, как знаешь.

– Не, я тут останусь, открою кабачок, – солдат сощурился на луну в молочном соусе облачка. – Или обзаведусь садиком и буду потихоньку поставлять апельсины в Европу.

– А зачем тебе апельсины, если уже будет золото?

– Как зачем? Для отвода глаз!

Не сговариваясь, оба сложили ранцы на землю, скрутили папиросы и закурили, пряча огоньки в ладонь.

– Не думал я, что Медина вернётся, – усатый сел на камень. – Только вздохнули свободно, а тут – на тебе, новая Борода! Ещё взяла моду наряжать нас в перья.

– А я был уверен, что вернётся, – Стопа устроился рядом. – Кто же станет отказываться от богатства, когда оно само плывёт в руки?

– Тот циркач, который за ней ухлёстывает, – Кот выпустил колечко дыма, – говорят, человек не бедный.

– Не, циркачи все бедные. На то они и циркачи, что умеют пустить пыль в глаза. А люди думают, у них денег куры не клюют.

– Но у него даже дирижабль личный есть! Скажи, разве у бедного человека будет свой дирижабль?

– А с чего ты взял, что это его дирижабль? И вообще, ты уверен, что этот дирижабль есть на самом деле? – солдат с сомнением покачал головой. – Разве стоящая вещь может вот так взять да исчезнуть!

– Но она же не просто исчезает, а за деньги, – заметил Кот. – А это совсем другое дело. Дирижабль исчезает – деньги появляются.

– Тогда что, по-твоему, – Стопа тоже выпустил колечко, – дирижабль появляется – деньги исчезают?

– Слушай, что мы всё о чужих деньгах! – Кот поморщился. – Давай поговорим о наших. Вот мы эту статую с тобой спустим, а как будем делить?