Стивен Браст - Ветхий дворец

- С тобой… кто-то говорил?

Он кивнул.

- Шандор.

- И что он сказал?

- Винит во всем то дерево в комнате Миклоша.

- Что? Но это невозможно. Это случилось совсем в другом месте.

Он кивнул.

Она села на кровать рядом с ним.

- Ты зол, но не знаешь, на кого или на что злиться. Так?

Он кивнул.

- Мне очень жаль, - проговорила она. - Я знаю, это не поможет, но мне правда жаль. Хотела бы я иметь возможность хоть что-нибудь сделать.

Он не ответил. Через некоторое время она поднялась и пошла к выходу. У занавеса остановилась.

- А тебе нужно, чтобы кто-то был виноват?

Он кивнул.

- Мне очень жаль, - сказала она.

Мальцом я работал у крестьянина, который жил в северной части графства Байфёльд, у деревушки Кеспенз [53] Шуточка автора для родичей-мадьяров: Készpénz - венг. "наличность", "звонкие деньги". . Первое, что он мне велел, это найти воду для его полей. Ну, я пошел на север, шел и шел, и дошел до самого большого моря, какое только видел. Я попробовал его воду на вкус, и она оказалась соленой, и я понял, что эта не годится.

Так что я вернулся и пошел в горы. И там был дракон, мерзкий, кстати сказать. Я спел ему колыбельную, чтобы он уснул и не мешал мне. А потом я увидел большую дыру в земле, и над ней росла ива. Я пнул иву, она проснулась и ударила меня в ответ. Было очень больно, я заплакал. Дереву стало очень стыдно и оно тоже заплакало.

И дерево плакало так сильно, что дыра заполнилась водой. Я попробовал ее на вкус, совсем не соленая. Тогда я взял дракона (я тогда был очень сильный) и пропахал его башкой большую борозду от самой дыры, чтобы вода могла вытекать оттуда. Я пахал все дальше и дальше, пока не добрался до полей того крестьянина, у которого работал, но остановиться не смог и продолжал идти аж до дальних гор, и пропахал путь и сквозь них.

Дракон, конечно, очень сильно разозлился тогда и начал мне мешать. И я пошел к дому Богини Демонов и сказал: "Вот, возьми, это тебе". Она поблагодарила меня, и я пошел обратно домой. Крестьянин был рад, что я сослужил ему такую службу, теперь на его полях была вода, и дал мне столько зерна, сколько я мог унести, а еще подарил мне двух коров, чтобы к зерну у меня было молоко.

Вот так и появилась Река. Это истинная правда, любого спросите.

Миклош смотрел на стены своих покоев - ранее это были гостевые покои, одни из трех, имеющихся во Дворце. Попросторнее его старой комнаты, и краска на стенах, нейтрально-голубых тонов, поновее. Более того, здесь посреди пола никакое дерево не росло.

Место, на котором остановился его взгляд - сам собою, не целенаправленно - было отмечено более толстой прожилкой краски, идущей наискосок, а потом вверх. За прожилкой, несомненно, скрывалась трещина.

Бригитта была с ним до полудня, но потом поняла, как она выразилась, что не может справиться с его хандрой, пока хандрит сама, и несколько часов назад ушла повидать Бёлька. Миклош не возражал против ее ухода, поскольку не думал, что она каким-либо образом сможет развеять его меланхолию. Однако когда она ушла, стало хуже.

Его так расстроила последняя встреча с Ласло? Нет; конечно, неприятно вышло, но он понимал, почему слова Бёлька так вывели короля из себя, а Ласло понял, отчего Миклош так рассердился. Так что пока не было никаких признаков того, что их выстраданная и долгожданная дружба должна закончится. Нет, дело в норске.

Но почему гибель зверька так отозвалась на нем? Исключительно из симпатии к Вильмошу?

Тут его как плетью вытянуло: если ты так заботишься о Вильмоше, что ж тогда сидишь тут и жалеешь себя? Он встал и выбрался в коридор, который и привел его к комнате брата.

- Вили?

- Что, Мики?

- Я могу войти?

Молчание, потом:

- Да.

Он вошел, встал, переминаясь с ноги на ногу.

- Надо тебе тут хоть стул поставить.

Брат не ответил, и Миклош наконец сел прямо на пол, опираясь спиной о стену. Вспомнилось: когда-то давно он вот так же сидел в этой комнате и смотрел, как брат клеит модель Дворца или бумажный кораблик, который потом поплывет по Реке.

- Как ты, Вили?

Брат кивнул. Миклош подавил желание спросить, как там другие норски. Нет сомнений, Вили позаботился о них наилучшим образом, глупый вопрос.

Миклош попробовал вновь.

- Я могу что-нибудь сделать?

Тут великан поднял взгляд и моргнул. Посмотрел на свои ладони, снова на Миклоша.

- Да, - проговорил он наконец. - Скажи, кого мне винить за это? Это моя вина?

- А? Конечно же, нет. Кто мог знать, что там пол ослаб? Никто не виноват,

Вильмош кивнул, голова его вновь поникла. Миклош вдруг сообразил, что его брату нужен виновный. Он должен был на кого-то указать. Но что он мог сделать? Тут ведь и правда НИКТО не виноват. Однако ощущение неудачи все равно грызло сердце.

- Уже почти ужин, Вили. Пошли?

Вильмош кивнул и позволил проводить себя в столовую. Маришка смотрела на великана с сочувствием, но оба промолчали.

Когда подали трапезу, Миклош заметил, как Вильмош пристально смотрит на Ласло, который откусывал еду маленькими кусочками, запивая их глоточками вина. Внезапно Вильмош отложил ложку, встал и вышел. На пороге он уже почти бежал.

Миклош посмотрел на остальных, но они были так же озадачены, как и он.

Той ночью Бригитта снова пришла к нему.

Когда они занимались с ней любовью, она словно впитывала часть его боли и нерешительности. Он спросил у нее об этом, не чувствует ли она то же самое, и если да, то почему позволяет делать это с собой?

Она лишь рассмеялась.

- Ну и вопросики же ты задаешь.

- Правда?

- Мммм. Или, возможно, ты выбираешь очень странное время, чтобы их задавать.

Тогда он сменил тему.

- О чем вы с Бёльком беседовали?

Она снова рассмеялась, уже в голос.

- Ах, Мики, Мики, Мики… - Чмокнула его в губы и устроилась у него на плече. - Давай-ка спать.

- Не могу.

- Почему?

- Не знаю. Что-то беспокоит меня. Может, эта глупость с норсками. Нет, я совсем не то говорю. Не знаю, в чем дело.

Бригитта приподнялась на локте и посмотрела на него в полумраке, который кое-как разгоняли свечи в канделябре.

- Возможно, - проговорила она, - ты просто устал быть фишкой, которую двигают другие. Возможно, пришла пора тебе самому стать игроком.

И вновь примостилась у него на плече.

Миклош смотрел в потолок, гадая, права ли она. И так и уснул.

А когда проснулся, он уже знал ответ.

Бригитта все еще спала. Когда он выбирался из кровати, она поерзала, но глаз открывать не стала. Он оделся и пошел в маленькую столовую за хлебом. Взяв ломоть, обратил внимание на покрывающую его белую пудру. Сперва он решил, что это Амбруш пробует что-то новенькое, но потом заметил такую же пудру на части столешницы.