Марта Краевская - Иди и жди морозов [litres]

Так же она обходила стороной Кладбище Проклятых и не выходила из дому после сумерек.

Просто она была обижена. Обижена на весь мир, который испортил ее прекрасную, молодую, свободную жизнь с собственными правилами, принципами и прихотями.

Когда она вошла в избу в тот вечер, было уже темно, поэтому под одеяло она залезла на ощупь. Наткнувшись там на мужа, она гневно взвизгнула.

– Ради Эллениале! Что ты тут делаешь?

Разбуженный Люс натянул назад одеяло и недовольно буркнул:

– Сплю!

– Тут? – возмутилась она. – Что-то я не помню, чтобы разрешала тебе. Ты должен спать на полу.

Мужчина раздраженно вздохнул. Голова болела до сих пор.

– Мне не нужно твоего разрешения. С этого момента я сплю тут. Если тебе это не нравится – не мое дело.

– И что я должна делать?! Ты выгоняешь беременную женщину из кровати?

– Не выгоняю я тебя, – ответил он устало. – Можешь тут оставаться, если хочешь.

– С тобой? – зарычала она с яростью. – Чтобы ты терся о меня своим потным телом?

– Я не заставляю, – простонал он. – Твое тело не притягательно для меня. Твой живот растет, твоя фигура испорчена, а милым характером ты это не компенсируешь. Можешь спокойно спать, я не прикоснусь к тебе, даже если будешь умолять.

Девушка аж онемела от злости. И обиды, потому что он попал в точку.

Она перестала быть красивой. Несмотря на комплименты, которыми ее засыпали, несмотря на уверения, что беременность ей к лицу и она сияет новым светом, Атра понимала другое. Она видела, как ее тело изменяется, и была в ужасе от мысли, что уже никогда не будет выглядеть так прекрасно, как несколько месяцев назад.

– Хам, – рявкнула она, поворачиваясь спиной к мужчине и перетягивая одеяло на себя.

– Мегера, – ответил он, пытаясь перетянуть одеяло.

– Перестань!

– Сама перестань!

– Возьми себе другое одеяло!

– Сама возьми!

Атра яростно фыркнула и уже хотела ответить, как ребенок впервые толкнул ее.

Девушка замерла, положив руку на живот.

– Что? Что такое? – забеспокоился Люс.

– Ничего, – огрызнулась она небрежно. – Кажется, оно… пинается.

Он повернулся к ней, приподнимаясь на локте.

– Правда? – оживился мужчина.

– Эй, руки убрал, – задохнулась она, когда он попытался дотронуться до ее живота.

– Перестань, женщина, это и мой ребенок.

Она фыркнула, но не стала над ним издеваться. Хотя это было бы просто.

Она позволила ему приложить ладонь к круглому животу, прикрытому тонкой тканью ночной сорочки. Это было странное ощущение, потому что кроме той единственной ночи, когда они были одурманены, они не прикасались друг к другу даже случайно. Оба молча замерли на кровати, ожидая, пока ребенок снова совершит какое-то движение, но он, похоже, не собирался этого делать.

– Знаешь, Атра, – прошептал парень, – мне тоже не в радость этот брак, как и тебе, но я только сейчас понял, что у нас будет ребенок. У тебя и у меня. Родится маленький человечек, и он будет наш. Странно, не думаешь?

– Странно, – кивнула она, чувствуя неловкость.

Она тоже только сейчас поняла, что в ее животе действительно что-то живет. То есть кто-то.

– Может, у той ночи был какой-то смысл, – протянул Люс. – Каждый из нас желал бы находиться подальше от другого, а тем временем мы должны быть вместе.

Атра осторожно убрала его руку и скривилась в темноте.

– Ты что, меня соблазняешь? Ни в какую судьбу я не верю, ахинею эту неси своей мельничихе.

Ласковый по природе Люс тихо вздохнул, качая головой.

– Не соблазняю, – ответил он. – Я даже не знаю, как соблазнить такое чудовище, как ты. Нужно было бы спросить Венду, чем приманивать василиска, – он секунду колебался, а потом медленно добавил: – Но, может, мы должны хотя бы попробовать как-то жить вместе? Не как муж с женой, а как люди, которые вынуждены. Подумай об этом. Я тоже это обдумаю.

Он отвернулся и снова потянул одеяло.

– Может, боги хотят этого от нас, – буркнул он.

Атра промолчала насчет решения богов. Ребенок появится на свет по решению кого-то совсем другого. Хотя, может, именно боги решили одурачить демонов? Они же дали ей ребенка, чтобы никто из людей не взял ее, а у этого дурня уже слезы на глазах, как подумает о розовеньком младенце.

Она должна хорошо все обдумать.

Она встала и на ощупь нашла другое одеяло.

– Интересно, каким он будет, – произнес парень, когда она, хмурая, укладывалась в постель.

«Да, интересно, – подумала она, и мурашки пробежали по спине. – Интересно, чем он будет. Хоть бы выглядел, как человек».

На следующий день праздновали окончание лета и приготовление к зиме. Так уже сложилось, что жизнь в долине определялась ритмом, заданным природой, вертелась вокруг действий и работ, выполняющихся из года в год в той же самой последовательности. Отдельные праздники, жертвы и благодарности богам падали словно камни в колодец, отмеряя время от весны до весны, от осени до осени, от одного года к другому.

Веселым хороводом жители долины принесли большой украшенный каравай в священную рощу, к статуе Святовита с четырьмя лицами. Лицо, перед которым они поставили каравай, олицетворяло ту часть природы божества, которая наделяла людей благосостоянием и богатствами. Для этого тут помещался и рог изобилия.

Венда, идущая во главе поющей процессии, подошла к статуе бога и заглянула в наполненную медом чашу. Она размышляла, что сделает, если из вредности Да Верн снова выпил весь мед. К счастью, она могла с облегчением перевести дыхание, глядя на полную чашу.

– Почти ничего не убыло, – заявила она, поднимая чашу с сторону улыбающейся толпы. – Следующий год будет для нас хорошим.

Люди повеселели, обмениваясь довольными взглядами. Потом знахарка произнесла короткую благодарность Стятовиту за богатый урожай в этом году и попросила такой же богатый урожай и на следующий год. От имени всех хозяйств она обещала возложить в благодарность каравай, не меньший, чем они принесли сегодня.

Величина каравая зависела от количества муки, которую можно было на него потратить. Поэтому если год был плохой, то и каравай будет маленьким. Люди думали, что таким образом и божества должны волноваться за хороший урожай. Но думал ли так Святовит, трудно было утверждать.

После торжественного жертвоприношения пришло время развлечений. Посреди деревни, рядом с колодцем, поставили ряды лав, уставленные яствами. Как и во время русалии, для хозяек это была возможность похвалиться умениями, традиционными семейными рецептами, а также новинками и диковинками, освоенными в этом сезоне. В воздухе ощущалось бабье лето, что ознаменовало окончание теплых дней и начало темной части года.

Все праздновали.

Вильо и Костьян улыбались друг другу, очевидно заключив перемирие на время праздника. Аласа, раздуваясь от гордости, рассказывала младшим подружкам, как вместе с другими взрослыми женщинами пекла калач.