Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

– Вампирский зов! – хохотнул де Сен-Тресси.

– Шарль, будьте серьезнее, – холодно выговорил французу британец.

«Ого! – отметил для себя Лев Петрович. – Как повелительно. Неужто англичанин тут не только председательствует, но и распоряжается?»

– Что думает ваш начальник по этому поводу? – в лоб поинтересовался лорд Джеймс у Бутырцева.

– Увы, я не посвящен в думы главы московского Дневного Дозора. Но для меня все это удивительно. Такого количества Иных я не ожидал здесь увидеть. Теперь я понимаю необходимость в наших Дозорах, – одновременно сказал правду и сыграл в дурачка Бутырцев.

– Уже восемь Иных погибло в Крыму с начала военных действий, – заметил Мустафа Эфенди, переводя разговор в другую плоскость.

– Четверо с русской стороны, мне доложили. Могу добавить, что по дороге в Севастополь лично упокоил взбесившегося вампира. Приплюсуйте. Кто еще? – Бутырцев выжидающе смотрел на коллег. Кто ответит, тот и главный в этой компании.

– Двое у нас, двое у французов, – лорд Джеймс был лаконичен.

– Все потери боевые, от смертельных ран, полученных на поле боя, – добавил турок. – Все случаи нами расследованы, уважаемый господин Бутырцев. Кроме вашего…

– Неужели мы не можем ничего предпринять? – удивился Бутырцев, проигнорировав намек Мустафы. – Иных не так много, чтобы ими разбрасываться.

– Никто не запрещает использовать магию и амулеты для личной защиты и лечения собственных ран. Но как лечиться, если пуля прошла через голову навылет? Ума не приложу. – Хорошее настроение не покидало шутника де Сен-Тресси. Судьбы Иных его не волновали.

Дальнейшее совещание было сугубо деловым. Поговорили о сложности прослушивания магического фона из-за бурлящих на театре военных действий эмоций. Обговорили возможности связываться друг с другом. Договорились провести следующее совещание послезавтра, 13 октября, здесь же с утра. Решили, что каждый захватит с собой помощника, чтобы было кому давать поручения.

Скучно, обыденно, по-чиновничьи.

Чопорный английский лорд и вежливый турок отправились по извилистой пыльной дороге вниз, в долину. А де Сен-Тресси решил составить компанию Бутырцеву в его обратном путешествии через лагеря французов и англичан.

– Что невесел, друг мой сердечный? – спросил он Льва Петровича.

Они неторопливо ехали шагом, прикрывшись сферой невнимания – просто какие-то верховые офицеры одной из союзных армий. Осенний пейзаж был скуден – каменистая степь с корявыми пеньками напрочь вырезанных на топливо деревьев и кустов, трава да ржавые сухие колючки. Но если присмотреться, то даже тут виднелись звездочки лиловых крокусов, желтые пятнышки одуванчиков, другая цветочная мелочь на низких стебельках. «Вот так и мы, Иные, среди людей – одинокие и редкие, – подумал Бутырцев. – Неужели мы должны истреблять друг друга из-за амбиций императоров и жажды наживы банкиров? Зачем мы здесь?»

– Чему радоваться, мон шер ами? – русский маг ответил в тон старинному приятелю. – Мне сам вид войны противен. Люди убивают друг друга, терпят лишения, холод и голод, мрут от холеры и простуды. Молодые и отважные люди бьются насмерть по непониманию ценности жизни. Старые и искалеченные генералы посылают их в бой, потому что всю свою жизнь делали только это и по-другому уже мыслить не умеют. И все ради чего? Ради того, чтобы не пустить Россию торговать на Средиземном море, чтобы кучка британских и французских банкиров могла нажить себе еще больше денег? Скажи, это так важно – поп или кюре будут открывать врата храма и служить в нем службу?

– Как? Неужели ты, Лев, сомневаешься в том, что все это делается только ради того, чтобы русский император мог защитить христиан – подданных турецкого султана, облегчить их участь? Вручить ключи от церкви Рождества Христова греческим ортодоксам? – француз начал свой вопрос шутя, но в конце фразы его голос дрогнул. Неужто расчувствовался, соболезнуя православным, отдавшим святыню в руки французов, а значит, Ватикана?

– Ты же знаешь, я не религиозен. Да и трудно оставаться приверженцем веры в нашей с тобой шкуре, Шарль. – Они мало говорили на эту тему даже в молодости, и сейчас разговор об этом был совсем неинтересен Бутырцеву, прожившему длинную жизнь Иного.

– Приверженцем веры – да. Но есть история, есть материальные следы. – Француз вопросительно смотрел на русского мага.

– О чем ты, Шарль? – не понял старинного приятеля Бутырцев. В этот момент у него мелькнуло ощущение, что француз легонечко, тихо-тихо, на грани допустимого пытается прощупать его эмоции. Невесомое дуновение, и все.

– Ну-у-у… – протянул де Сен-Тресси. – Крым полон старинных тайн, легенд, кладов и артефактов. Если тебе вдруг попадется что-то необычное, не будешь ли ты так любезен поделиться с другом своей находкой? Ты же знаешь, меня всегда влекли древние безделушки. Они сейчас в большой цене в Европе среди людей и среди Иных. Мы могли бы с тобой выручить баснословные деньги. – Француз подмигнул Льву Петровичу. – Ты меня понимаешь?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Бутырцев. – В России тоже развелось немало полоумных собирателей.

– Надеюсь, Шаркан не один из них? – бросил Шарль и расхохотался.

– Ну, что ты! Он рационалист, ему безделушки не нужны. – Бутырцев удивился самой постановке вопроса.

– А наш коллега лорд Джеймс буквально помешан на всяких древностях. Я слышал, что британские Высшие – поголовно коллекционеры старины и артефактов. Так что ты поосторожней с англичанином, – предостерег де Сен-Тресси приятеля и тут же добавил непоследовательно: – Я тебе в любом случае бо́льшую долю дам, я достойных покупателей знаю. Очень влиятельных, очень.

– Шарль, да ты и впрямь стал практичным дельцом! – поддел Бутырцев друга молодости. – На тебя это не похоже.

– Поживешь с мое… – старческим дребезжащим голосом занудно протянул француз.

И оба, не выдержав, расхохотались.

Бутырцев многое успел еще сделать в тот день. Выслушал донесения Суровкина и двух дозорных, лично познакомился с тремя Иными: двумя магами – офицерами пехотных полков и одним солдатом-оборотнем из арестантской роты. Оборотень, Кондрат Телегин, провинился вполне по-человечески: в пьяном виде затеял драку, наломал дров, но не перекидывался и свою сущность рысьего самца ничем не выдал. Был разжалован и отправлен отбывать наказание. Когда в начале осады города создали арестантские роты для различных работ, то Кондрат показал себя молодцом – трудился за троих.

– Как же тебя, братец, угораздило? – поинтересовался Бутырцев.

– Эх, ваше высокоблагородие, – обратился оборотень к магу по чину, солдату так привычнее, – разве угадаешь, где соломки надобно постелить? Мне бы на бастион, в деле участвовать, а не траншеи по ночам рыть. Замолвите словечко, не побрезгуйте! Я бы отработал вам, послужил бы, вот те крест святой, истинный. Я бы и охотником на вылазку пошел. Не могу, тошно мне здесь.