Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

– Как же ты, Иной, в Бога веруешь? – заинтересовался Бутырцев.

– Господь к каждой твари милостлив, – отвечал солдат.

– И к вампирам? – продолжил теологическую беседу маг.

– И к ним, к вурдалакам-упырям. Чай, у них тоже душа есть христианская, – уверенно гнул свое оборотень.

– Они же нежить!

– Господь разберется. Ведь это Он их создал.

Бутырцев только диву давался от таких слов солдата, простого русского Иного.

Дома Бутырцева ждал Филипп. Даже не надо было спрашивать, каким ветром занесло юного мага к начальнику – перебинтованная левая рука, уложенная в повязку-люльку, говорила сама за себя. Нырков был бледен, но держался молодцом.

– Что с вами, Филипп Алексеевич? Дайте-ка я руку осмотрю.

– Ранен в руку осколком бомбы. Был с приказанием от штаба на четвертом бастионе. Туда пробрался спокойно, траншеей шел. Иначе никак – французские штуцерники голову поднять не дают. Обратно тоже удачно выбрался, уже думал, что ничто меня не достанет. Тут ка-ак бомба сзади ахнет! Осколки так и засвистели, а у меня даже защитный амулет не активирован. По руке будто топором тупым стукнуло. Рука повисла. Боли не было поначалу, только чувствую – рукав шинели намокать стал, и кровь с пальцев закапала.

Юноша рассказывал, Бутырцев снимал с его руки шины и разматывал бинты. Мичман сидел спокойно, но по тому, как он морщился и даже охал, когда Темный слишком резко отрывал очередной слой бинта от раны, было понятно, что Филиппу очень больно.

– Потерпите, потерпите, я бы мог сразу магией обезболить, но так я лучше пойму, как вас подлечить. А повязка у вас правильная, аккуратная. Где перевязывали?

– На первом перевязочном. Сама Даша забинтовывала, – с гордостью сказал раненый, но слегка засмущался.

– Сама Даша?! – восторженно отозвался Бутырцев – подкузьмил юного воина. – И что же, хороша собою?

Удержаться от безобидной шутки у старого Темного недостало сил. Да и к лучшему это – глядишь, переключится герой со своей раны на другие мысли.

Но Нырков не поддался на подначку.

– Миловидная барышня. Но главное – руки у нее добрые и душа золотая – ко всем относится с состраданием. Все раненые, кто был на перевязке – и офицеры, и нижние чины, – все хотели, чтобы она хотя бы прикоснулась к изувеченному телу. Поговаривают, что ее прикосновение сил придает. Право слово – истинная Светлая.

– Возможная Иная? Проверили ауру?

– Увы, обычная девушка. А жаль… – Нырков замечтался о чем-то.

Бутырцев между тем открыл нехорошую рану – осколок разорвал мышцу, жилы, надломил кость. Доктор мышцу зашил, но начиналось нагноение, да и кость была сложена неудачно.

– Что же вы, голубчик, не бережетесь? Амулет вам выдан не для того, чтобы в качестве побрякушки в кармане носить.

– Как же я могу… Другие воюют без всякой защиты. Сколько людей гибнет каждый день! Ядра, бомбы, пули так и сыплются на бастионы. Скажите, Лев Петрович, отчего у нас так мало нарезных ружей? Французы из своих штуцеров стреляют по нам с дальних рубежей, а наши пули до них даже не долетают! Как же так? И точность боя у штуцеров гораздо выше. А если еще заклятье какое наложить… Ох! М-м-м, – дернулся мичман от боли и прикусил губу, когда жесткие пальцы опытного мага стали выворачивать ему руку.

– Прошу извинить великодушно. Придется потерпеть, я сейчас кость сложу аккуратнее. Могли бы и сами себя подлатать. Хотя бы кровь остановили, сидите совсем белый от обескровливания. Как вас только отпустили из госпиталя?

– Я в госпиталь не пошел… стыдно… с таким пустяком. Решил, что вы мне лучше поможете. Сам-то я ничего не смыслю в целительстве… – честно признался юный маг сквозь стиснутые зубы.

– Как же так? Неужто вас никто не обучил? А наставник ваш, что же он? – удивился Бутырцев, проводя рукой над раной, убирая гной и сукровицу, склеивая ее края, наращивая костный мозоль на месте перелома. – Сейчас я вам боль отключу.

– Меня посвятил случайный приятель, студент Петербургского университета Николай Трубицын. – Боль отпустила, и Филипп блаженно расслабился, осел на стуле.

– Тот самый, что вторым на ваших идиотских дуэлях погиб? – не удержался Бутырцев. Ему до сих пор было жалко молодых Иных, которые отдали свои жизни из-за ложно понятого служения делу Света. Или Тьмы. Дурачки восторженные.

– Он, – поник головой Светлый. – Он меня почти ничему не успел научить.

– А что же в Дозоре? Ну, теперь все будет хорошо. – Лев Петрович простым заклинанием очистил тряпицы от запекшейся крови и начал бинтовать руку.

– В Дозоре сразу начались вахты, мне только простые заклинания показали и дали несколько амулетов. Потом мы в лесах под Петергофом оборотня ловили, он караульного загрыз. А оттуда меня Емельян Нилович Парфенов срочно в Москву вызвал.

– Значит, никто не озаботился тебя обучить? Да и я хорош, не побеспокоился узнать, что ты умеешь. Так что не обессудь, Светлый, буду я твоим ментором.

– Лев Петрович, я вас давно уже своим наставником считаю. Вы вот… Темный… но какой-то неправильный Темный… вы… – Юноша не смог точно сформулировать свое отношение, видно было, что его предубеждение было сильным, но он уже начал понимать, что это не служба Тьме, это всего лишь использование Силы Тьмы. А натура у всех разная.

– Лев Петрович, давно хотел вас просить обращаться ко мне на «ты». Вы настолько старше и опытнее, что я сочту за честь принять такое ваше обращение как знак доверия ко мне. – Трудно было Ныркову сказать Темному такое, но как же не сказать.

– Давно… – хмыкнул Бутырцев. – Без году неделя. Что же, принимаю вашу просьбу, голубчик. Буду вам тыкать.

– Спасибо, что столь любезны, – еще больше смутился Нырков.

– Не робей, воин, чай, не красна девица. Ты же теперь герой. Был ранен и остался в строю, это в реляции штаба записано. Полагается тебе, по моему разумению, награда. Будешь дальше так служить, к Рождеству, глядишь, и производство в следующий чин случится. Война быстро чины присваивает. Тем, кто выжил. А ты у меня выживешь обязательно! – вдруг рассердился Бутырцев. – Дозорный! Приказываю тебе: приближаясь к боевым действиям, непременно активировать защитный амулет, который тебе выдан Ночным Дозором. А от себя хочу тебе дать еще один. – Бутырцев, поколдовав с замком, достал из шкатулки, стоящей на столе, простой золотой перстень без камушка. – Этот вот, целительский. Если будешь ранен, то он тебе и кровь остановит, и помереть сразу не даст.

– В сердце пуля попадет или в голову, тоже поможет? – загорелся молодой человек.

– Это вряд ли. Но если мозгу вреда от пули никакого, вскользь там прошла или в голове пустота, то выживешь.

– Как пустота? Разве так бывает? – удивился юноша.