Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Джон почувствовал, как в животе закипает ярость. Все-таки проклятой девчонке удалось его достать.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил он, надеясь, что голос звучит спокойно. — Это прогресс, неужели не ясно? Прогресс не остановить. Может, всю дорогу люди только к этому и шли. Не к машинам, не к магии, а к простому счастью.

— Да не прогресс! — отмахнулась Джил. — Наоборот, зелье нас в могилу сведет. Вон, лотрашти оттого и вымерли, что зелья перепились.

— Чего?

— Помнишь, он сказал — мол, когда землетрясение было, спаслись только мужики? Это из-за валлитинара. Был бы среди них хоть один нормальный — вспомнил бы о бабах. О детишках. Совесть бы заставила. Со-весть! А эти, — Джил махнула в сторону мертвеца, — только о себе думали. Вот и выжили… одни козлы. Всё из-за зелья. Оно им не давало подумать. О том, что сделали. О том, что творят вообще.

Джон понял, что настало время взять инициативу в свои руки. Он с силой провел ладонью по лицу, шагнул к девушке и приобнял её. Джил не возражала и даже, кажется, прильнула к его груди.

— Так, — сказал он как можно твёрже. — Давай, бросай свои эмоции и решайся. Сейчас едем в город. Я иду к Хонне, ты, если хочешь — к своему аптекарю. Встречаемся через два часа на вокзале. И валим из страны. Куда глаза глядят. А? Ну, будь умницей, Джил.

Джил подумала и еле заметно кивнула.

— И пусть Хонна делает с этим грёбаным эликсиром все, что ему заблагорассудится, — продолжал Джон, — и пусть все остальное грёбаное человечество хоть зальется по уши этой дрянью — я к валлитинару близко не подойду и детей своих не пущу, если появятся… а все остальные пускай сами решают. Каждый сам за себя.

Джил опять кивнула, уже явственней.

— Главное — при Хонне не подавать вида, что мы про эликсир знаем, — добавил Джон. — Едва получим деньги, как можно быстрее валим. Ох, чую: заварушка будет… Ну, а если тебе так хочется всем рассказать правду, то мы её, конечно, всем расскажем, и даже можем официальное заявление сделать, и перед репортерами выступим, а там, глядишь, вообще книжку напишем… Потом.

Джил что было сил толкнула его, сделав подсечку. Джон не ожидал — грохнулся. Каменный пол вышиб дух. Джил ловко поймала за руку, вывернула. Щёлкнули на запястье наручники. Джон уткнулся в пол щекой, зарычал. Махнул свободной рукой за спину: достать до шеи, до волос, хоть до чего-нибудь. Ещё один щелчок — на втором запястье. Джон завозился, сбросил со спины русалку, перекатился, кособоко вскочил, но лодыжки захлестнула петля, и он упал снова, причём треснулся головой так, что звон пошёл.

— Холера, — выдохнул Джон.

— Прости, — сказала Джил без особого, впрочем, сожаления в голосе. Она связала Джону ноги, подтащила его к той самой колонне, подле которой лежал Олмонд, и, придав Репейнику сидячее положение, примотала к колонне. Оглядев узлы, Джил нашарила у Джона на поясе нож. Вынула из ножен, зашвырнула куда-то в угол. Нож только звякнул.

— Прости, Джонни, — сказала она опять. — Уж так я решила. Надо пойти и сжечь ихнее гнездо. Потом вернусь — развяжу. Не сердись.

Джон стиснул зубы. Джил отошла на пару шагов, обернулась.

— Если бы сейчас пошел к Хонне… — она помедлила, — потом бы сам всю жизнь казнился.

Джон не удержался и фыркнул:

— Для моего блага, значит, стараешься?

Светильник догорел, в церкви стало темным-темно. Джил, еле видная в темноте, мотнула головой — блеснули зрачки.

— Не только. Для всех. Если это — прогресс, то не нужен такой прогресс. Вот так.

Захрустел под ногами каменный мусор, затем светлое пятно окошка на несколько секунд закрыло девичье тело, и Джил исчезла. Джон остался в храме — привязанный, беспомощный и злой. Рядом тёмной грудой лежал мертвец. По углам шуршали мыши, снаружи в густой траве пели сверчки. В остальном было тихо.

— Дура, — сказал Джон негромко.

Он совершенно не представлял, что теперь делать. Мог только ждать. Русалка привязала Джона крепко, но без жестокости, кровь свободно ходила в руках и ногах. Докучали только наручники, ссадившие кожу на запястьях, а в остальном не было никаких крупных неудобств: Джон вполне мог просидеть так до утра. Настанет утро — Джил вернется и освободит Репейника.

Если вернётся.

Перед смертью Олмонд сказал: «Нынче ночью все там будут». Па-лотрашти планируют на эту ночь жертвоприношение. Они соберутся вместе — сколько их там осталось? Двадцать? Нет, двадцать один. Они знают, что Джон и Джил захватили Олмонда. Следовательно, ожидают, что тот выдал расположение лаборатории. Они ждут сыщиков. Выставили часовых. Приготовили ловушки. Вооружились мечами и жезлами.

— Дура! — крикнул Джон. Никто не ответил: русалка была уже далеко.

Джил — быстрая и сильная. Она может подкрасться к часовому и свернуть ему шею — так же, как Олмонду. Может парализовать силой взгляда; правда, для этого ей придется встать так, чтобы противники её видели. Может отобрать у кого-нибудь меч и снести несколько голов. Но даже самая быстрая русалка не сможет уклониться от разряда боевого жезла, и даже самая сильная — не одолеет врукопашную двадцать человек. У неё есть небольшой шанс одержать победу: для этого надо поджечь сарай, где собрались па-лотрашти, сразу, со всех сторон, а потом — следить, чтобы никто не выбежал наружу. Но Джил так не сделает. У неё не такой характер. Сперва обязательно пролезет внутрь, чтобы убедиться: да, вот они, машины, вот они, убийцы, я пришла правильно и сделаю всё правильно… И ещё остается жертва, Джил непременно попытается спасти жертву, вот на чём она точно погорит.

— Дура, — прошипел Джон под нос.

Больше он ничего не говорил, потому что занялся очень сложным делом. Руки были скованы за спиной, кисти прижимались к пояснице. Подергиваясь в стороны, ёрзая, выворачивая суставы, Джон сумел дотянуться до заднего кармана брюк. Кончиками немеющих от напряжения пальцев вытащил смятый в лепешку коробок спичек. Порядок; порядок; теперь отдохни, обязательно отдохни; вот так, только сжимай коробок крепче, держи как следует, упадет — не поднимешь… Джил обмотала торс Джона веревкой в несколько петель, и нижняя петля проходила в обнадеживающей близости от рук. Репейник сосредоточился. Неловко прихватив коробок, извлек спичку, примерился и с силой провел по колонне. «Чирр-пшш», — отозвалась спичка. Джон, кряхтя от боли в связках, изогнул запястье и протянул горящую спичку вбок, туда, где, по его расчетам была веревка. Одновременно изогнул шею, словно кот, которому потребовалось вылизать загривок, и скосил, насколько получилось, глаза. Краем зрения уловил огонёк, бесполезно горевший над веревкой. Слишком высоко. Репейник дёрнулся, смещаясь, задел веревку спичкой, и та потухла. «С-сука», — выдохнул Джон.