Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Джон отскочил. Его противник — тёмный силуэт — надвинулся, крутанул над головой чем-то длинным. Палка? Меч? Должно быть, палка: рука болит, но цела. Джон ушёл вниз, пропустил над собой удар. Револьвер он выронил, не было времени искать. Пальцы рванули с пояса нож. Перед лицом свистнуло: промах! Джон подскочил вплотную, сунул нож врагу под челюсть — раз, другой. Тот сипло каркнул, забулькал. Джон оттолкнул его — ногой в бедро — развернулся. Сзади подбегал ещё один темный силуэт. В руках — тонкое, длинное, держит на отлёте. Меч. Джон подпустил человека совсем близко. Шатнулся вбок от замаха. Противник не ожидал: оступился, пробежал по инерции дальше, засеменил, тормозя. Джон подлетел сзади, ударил в затылок, в прикрытую волосами ямку. Перебросил нож в левую, подобрал меч. Справа — топот. Репейник обернулся, увидел рядом оскаленную рожу, в сумерках белую, как непропечённый блин. Поздно смотреть на руки. Отпрыгнул влево, наудачу. Выбросил руку с мечом, попал клинком по белой роже. Короткий, сдавленный вскрик. Джон, махнув всем корпусом, рубанул врага по темени. Тот свалился, и Джон, ухнув, прыгнул сверху, вогнав клинок куда-то ниже шеи, так что скрипнула по лезвию кость. Вытащил меч, отбежал назад, огляделся.

Первый еще ворочался, хрипел, остальные уже не шевелились. Больше никого не было. Чуть отдышавшись, Репейник бросил меч, спрятал нож и нагнулся за револьвером. Теперь, когда драка закончилась, он был рад, что ни разу не выстрелил. Может статься, те, кто оставались внутри, не услышали криков. Джон осмотрел плечо: болело, но не сильно, терпимо, и даже куртка осталась цела. Взмахнув для уверенности пару раз рукой, сыщик трусцой побежал к сараю. Он чувствовал себя сильным и злым, кровь словно кипела в груди. Когда до сарая оставался всего десяток ре, изнутри донесся крик. Кричала Джил.

Джон вышиб ногой хилую щелястую дверь. В сарае было светло: горели карбидные фонари на полу. Щурясь от жёлтого света, Джон увидел, как четверо мужчин, наваливаясь всем весом, держат на полу нагую извивающуюся Джил. Её глаза скрывала грязная повязка. Над девушкой стоял ещё один па-лотрашти с ножом в руке. Увидев Репейника, он занёс руку для броска, но Джон выстрелом разнёс ему лоб. Те, кто держали русалку, бросились к Джону, и он, отступив в дверной проем, расстрелял их. Первый и второй сложились пополам, получив по пуле в живот. Третьему раздробило нижнюю челюсть, он грохнулся на четвереньки и заревел, поливая дощатый пол кровью. Четвертый начал отступать, но Джон прострелил ему грудь. Па-лотрашти взмахнул руками — жест вышел почти театральный — и повалился навзничь. Джил вскочила, сорвала с глаз повязку, замерла на полусогнутых ногах, рыча и скалясь. Джон шагнул было к ней, но тут под полом застучало, и кто-то приглушённо крикнул несколько слов на незнакомом языке.

В дальнем углу поднялась крышка лаза, открывая проход вниз, в подвал. Из подвала полезли люди — вооружённые боевыми жезлами, с золотыми медальонами поверх одинаковых кожаных плащей. Джон выстрелил в первого, тот взвизгнул, выронил оружие и скатился вниз, под ноги остальным. Это их, однако, не задержало: тут же из-под пола выросли трое новых па-лотрашти, среди которых Репейник увидел старого знакомого, Дементия Маковку. Джил сбила его с ног, обхватила руками голову, крутанула. Кто-то навис с жезлом над русалкой, та обернулась, сверкнула глазами, и парализованный враг бухнулся на пол. Тут же другой, вертлявый коротышка, схватил Джил за волосы, но Джон подоспел, ударил револьвером, как кастетом. Сверкнул разряд жезла — мимо. Огромный, плечистый мужик схватил Репейника за локоть. Джон ткнул здоровяка ножом. Тот зарычал, отмахнулся, выбил нож. Сыщик нагнулся, ловя на полу оружие. Получил удар в бок — вышибло дух, потемнело в глазах. Успел увидеть, как Джил падает. Всё-таки подобрал нож. Глотая воздух, сделал несколько выпадов, кажется, задел кого-то, но это уже было неважно: подсекли колено, он растянулся во весь рост, и его принялись пинать по рёбрам. Удары были не слишком сильные — те, кто бил, мешали друг другу — но с каждым пинком Джону передавалась чужая ярость, эйфория победы, жажда убить, искалечить, и надо всем довлело счастье, счастье, счастье… Джон взревел от боли и бессилия. Нутряным рыком отозвалась Джил. «Вот и смерть пришла, — подумал Репейник. — Глупо как…»

И не ошибся, потому что через секунду в сарай действительно пришла смерть.

Сначала ветхое деревянное здание содрогнулось, так что с пола поднялась пыль, а сверху полетела труха. Па-лотрашти перестали бить Джона, завертели головами. Раздался пронзительный скрежет. Джон посмотрел вверх и увидел, что стропила ходят ходуном. Старое, рассохшееся дерево застонало, продольная балка треснула и расщепилась. Шифер полопался, проложенный под стропилами рогоз раскрошился и стал сыпаться на людей, но те, как завороженные, глядели вверх, будто не в силах оторваться от зрелища. Немыслимая сила могучим рывком приподняла крышу над сараем и с грохотом отбросила в сторону. Все, словно опомнившись, принялись нестройно кричать, кто-то побежал к выходу, кто-то принялся палить из жезлов, а сверху, переваливаясь через стены, заслоняя собой блёклые утренние звёзды, клубясь и распухая, лезло гигантское чудовище.

Тран-ка Тарвем выглядел совсем не так, как представлял Джон. Сыщик ждал, что Хонна в божественном облике окажется чем-то вроде гигантского спрута или кальмара, ждал увидеть страшную пучеглазую морду, изображенную на медальонах-таулах. На деле оказалось по-другому. Великий Моллюск являл собой гигантскую массу, бесформенную, влажно блестящую, чёрную, как мазут. Он заполнил собой половину сарая, отрезав пути к отступлению и размазав по полу трупы тех, кого убил Джон, а потом из необъятной туши стали выстреливать тонкие щупальца, ловя визжащих, убегающих людей. Тран-ка Тарвем убивал быстро: ещё секунду назад обезумевший от страха па-лотрашти карабкался по стене в тщетной попытке спастись — а вот он повис тряпичной куклой, обвитый лаково-чёрным щупальцем, и лезет изо рта кровавый пузырь… Джон трижды пытался встать, чтобы пойти к Джил, но его тут же сбивали с ног мечущиеся люди. В третий раз он треснулся об пол так здорово, что помутилось в голове, и ему осталось только лежать, глядя на побоище. Моллюск время от времени издавал низкий, на пределе слышимости звук, что-то вроде «рор-р-р-р!» — и от этого звука в животе становилось зыбко.

Через несколько минут все было кончено. На залитом кровью и нечистотами полу валялись трупы: народ Па прекратил свое существование. Чудовище колыхалось и низко гудело, поводя в воздухе щупальцами, словно искало выживших. Джон собрался с силами, встал, цепляясь за стену. С облегчением увидел, что навстречу ему, выбирая дорогу между обломками, неуверенной походкой идет Джил. Оскальзываясь, Джон подхромал навстречу к русалке и обнял её за плечи.