Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

— Намного, — выдавил Джон.

Джил сдула со лба выбившуюся прядь волос.

— Давай, рассказывай, что случилось.

Джон поморщился.

— Гулял, — сообщил он. — Смотрю: пьяный стоит. Проведи, говорит, до дому. А то я, говорит, пьяный, — он приглашающее хмыкнул, но Джил не улыбнулась в ответ. — Ну, я подошел. А у него — жезл. И всё. Говнюк.

Если собираешься врать, учили Джона, никогда не ври от начала до конца. Начни с большой лжи, а потом говори мелкую правду.

Джил нахмурилась.

— Дело твоё, — сказала она. — Только гуляй осторожней. Догуляешься. Ага?

— Ага, — согласился Репейник. Он потянул носом: пахло тиной и кувшинками. Кожа русалки изменилась после превращения, под водой Джил не дышала легкими, а впитывала кислород всей поверхностью тела. Но это было не так важно, важным было то, что от Джил всегда шёл запах реки и речных цветов. Если это помогало кожному дыханию — что ж, так тому и быть.

— Сама-то как там оказалась? — спросил Джон.

Джил пожала плечами.

— Домой ехала. Кэб взяла. Проезжала мимо, вижу: из переулка вспышка. Ничего себе, думаю. Чары боевые. Вылезла поглядеть. А там ты.

Репейник кивнул.

— Это мне повезло, — задумчиво сказал он.

— Оберег надень, — посоветовала Джил. — Быстрей пройдет всё.

Джон повертел в пальцах серебряный медальон — замысловатое сплетение человеческих фигурок, не то совокупляющихся, не то танцующих.

— Это ж на полгода рудников потянет, — заметил он.

— Сначала пусть докажут, что оно с чарами, — возразила Джил. — Я девушка, мне побрякушки, что ли, не носить? А, так эта волшебная? Знать не знала. Парень подарил. Нашёл и подарил.

— Незнание от каторги не освобождает, — пробормотал Джон.

— Опять ты за своё, — заметила Джил. — Констеблям не до мелких амулетов. За такое в суд не вызовут. Отнимут, погрозят. И отпустят.

Джон хмыкнул.

— Ты берёшь или нет? — спросила русалка. — Не берёшь — отдай. Самой надо.

— Беру, беру, — торопливо сказал Джон, просунул голову в цепочку и убрал медальон за пазуху. Серебро холодило грудь. Джон вспомнил другой холод, и темноту, и песок. Его передернуло. Он обвел взглядом комнату. Как все-таки хорошо просто лежать вот так на старом продавленном диване, без сил, без мыслей, чувствуя, как мерно трудится сердце, старательно разгоняя кровь от груди до самых дальних и мелких жилок в кончиках пальцев. Жизнь, подумал Джон с умилением, я люблю тебя, сука ты этакая. Больше никогда не полезу в тёмные переулки, никогда не стану приближаться к сумасшедшим докторам-убийцам, ни за что на свете не буду помогать пьяным… Вообще никому не буду помогать, вот что. Пора уже следовать правилам, которые для себя установил. В следующий раз может не повезти. В следующий раз Джил рядом не окажется. Ох, Джил. Спасла ведь, монстра этакая. Вот, пожалуйста — спасла и сидит теперь, пялится своими кошкиными глазищами. И я на неё пялюсь, и снова мы вдвоём, как раньше. Он прочистил горло. Надо что-то сказать, наверное.

— Как жизнь? — спросил он как можно более небрежно. — Дело ведёшь сейчас какое-нибудь? Слежку?

Джил отвела взгляд и принялась рассматривать ногти. Ногти у неё были короткие, обкусанные.

— Тебе чего — правда интересно? — негромко произнесла она.

Джон подумал.

— Нет, — признался он.

Девушка убрала со лба упавшие волосы, заправила за уши — остались торчать маленькие хвостики.

— А что интересно?

Джон устроился поудобней. Сердце успокоилось и билось, как положено, ровно и незаметно. В руки возвращалось тепло.

— Как там Донахью? — спросил он. — Поди, совсем растолстел, в кабинете сидючи?

Джил улыбнулась. Со времени их последней встречи клыки русалки успели отрасти и заостриться. Чуть-чуть, но заметно — если знаешь, куда смотреть. Снова пора было подпиливать.

— Индюк жирный, ага, — сказала она. — Но он всегда жирный был… А Макинтайр женился.

— Да ну? — удивился Джон. — На той, хроменькой?

— На ней, — кивнула Джил. — Родители её сказали: коли не женится, на каторгу отправят.

Она искоса глянула на Джона, как делала всегда, если шутила и хотела, чтобы он оценил. Джон хмыкнул, но закашлялся, и снова пришлось лечь. Русалка сходила на кухню, принесла ещё воды с мерзким снадобьем. Пока Джон пил, отдуваясь и перхая, она сидела, сложив на коленях руки и глядя в окно. По улице с грохотом проехал мобиль — из новых, на турбинном движке — потом ещё один, уже из старых, но тоже очень шумный. Разговаривать какое-то время было невозможно.

— Слушай, — проговорила Джил, когда пыхтение и лязг смолкли в отдалении, — я пойду, наверно. Хочешь, завтра заскочу? Проведаю.

«Хочу», — подумал Джон. Вслух он сказал:

— Да нет, не стоит. Уже всё хорошо. Поспать бы только…

— Ладно, — сказала Джил, поднимаясь, — пойду.

— Ага, — сказал он, — Спасибо тебе.

Джил криво улыбнулась.

— Спасибо — не пудинг, — сказала она, — на ужин не слопаешь… Шучу.

Она вышла, и половицы пели грустную песню в такт её шагам. Потом в коридоре зашуршала одежда: русалка переодевалась. Переодевалась в прихожей — не при Джоне.

— А как ты в дом-то попала? — крикнул Репейник.

Из-за двери показалась черноволосая голова.

— По карманам у тебя пошарила, — призналась девушка. — В кармане ключ был. Да, а чего ты… — она замолкла на полуслове.

— Что? — встрепенулся Джон.

— Не, — помотала головой Джил, — ничего…

Она вновь скрылась в прихожей. Скрипнула кожа: Джил натягивала сапоги.

— Ну, говори, — попросил Джон.

Джил вернулась в гостиную. Она была полностью одета для улицы: жакет с бесчисленными пуговицами, бриджи, плащ-редингот.

— Ты орал, — сказала она. — Как резаный орал. Вначале часа два спокойно лежал, а потом как начал вопить. Ничего не болит?

— Да нет, — буркнул Джон. — Просто, пока в отключке был, привиделась всякая ерунда.

Джил потопала в пол: пяткой-носком, пяткой-носком.

— Ну, как знаешь, — сказала она. — Лежи, выздоравливай.

— Прощай, — сказал Джон.

Джил кивнула и ушла.

Репейник откинулся на подушки, натянул плед по самый подбородок. Медальон скатился с груди и неудобно давил под плечом. Джон поправил его и стал думать. Эк меня разобрало. Интересно, всегда такие видения бывают, когда заряд из жезла схватишь? Всё хорошо, что хорошо кончается, если бы не Джил — лежать бы мне сейчас мертвому. Н-да, Джил… «Домой ехала, кэб взяла, проезжала мимо». Как же, поверил. Живём в разных концах города на два миллиона душ населения, полгода друг друга не видели, и тут — бах — встретились. Ночью. В темном переулке. Угу. Нет, увольте, на моей работе прежде всего перестаёшь верить в такие случайности. Ясное дело, Джил тоже следила за Олмондом. И про дела когда спросил — говорить не стала, сменила тему. Стало быть, мы теперь конкуренты. А ведь обстоятельства запутываются. Будто по болоту идешь: ногу затянуло, силишься вытащить, хвать — а уже вторая нога по колено в трясине.