Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Джил огляделась:

— Ага! Кладбище старое. Тут от города всего пяток лидов. Эта вон речка, — она махнула рукой, — это Линни. А Дуббинг там, — махнула куда-то за рощу. Небо в той стороне было болезненно-желтоватым, как всегда над крупным городом ночью.

— Повезло, — Джон покачал головой.

— Да уж, — рассмеялась Джил. Снизу, от земли донесся утробный звук. Сыщики обернулись. Олмонд возился в траве, пытаясь встать. «Сука!» — крикнула Джил, метнулась к нему, оседлала. Влепила звонкий удар в челюсть. Па-лотрашти обмяк, а Джил, выдернув из кармана наручники, лихо защёлкнула их на запястьях пленника. «Э!» — вдруг удивленно воскликнула она. — Ты глянь!» Джон подхромал — коленку при падении отшиб — нагнулся. В застывшей руке Олмонд держал короткую палку. Репейник с усилием выкрутил её из сведённых пальцев, поднёс к глазам. Это был обрубок магического жезла.

— Ни хрена себе, — вырвалось у Джона.

— Ты понял? — проговорила Джил. — Выходит, оклематься успел. Дотянулся до пукалки своей. Если бы его же дружки в него не попали…

— М-да, — промычал Джон, разглядывая жезл. Рукоять была аккуратно срезана под острым углом, изнутри глядело месиво проводов и трубок. Сбоку уцелел один из кристаллов-накопителей, но держался непрочно, болтался на одной клёпке, как выпадающий молочный зуб. Видимо, при телепортации жезл в откинутой руке Олмонда оказался за пределами сферы.

— Ноги ему ремнём свяжи, — велел Джон русалке. — А я пока к церкви схожу. Двери открою, гляну что-как.

— Зачем? — удивилась Джил.

— Сдаётся, мы здесь надолго. А церковь — всё крыша над головой. Да, а откуда у тебя наручники?

— С венторских времен остались…

У Джил был никудышный ремень — из тонкой кожи, скользкий и непрочный — поэтому Джон отдал ей свой и, подтянув брюки, отправился к храму. Трава оплетала ноги, деревья в роще шептались о чем-то важном. Храм был маленький, самого простого типа: его строили не ради служб и мистерий, а всего лишь для того, чтобы окрестные фермеры могли в выходной день придти, возложить руку на алтарь и приобщиться благодати Хальдер — а после, отсидевшись на лавке, зарядить от шпиля немудрёную деревенскую технику. У дверей Репейник замешкался. Высокие, в два человеческих роста створки, окованные ржавым железом, были забиты толстенными досками, замшелыми, но на вид очень прочными. Посредине ржавел замок размером с лошадиное копыто. Нечего было и думать вскрыть двери без инструментов.

Странно, подумал Джон, неужели за полсотни с лишним лет, прошедших после войны, ни один бродяга не осмелился вломиться в храм? Местечко-то козырное, тепло и сухо. Да, похоже, крепко народ наш уважает покойную богиню. Может, кто-нибудь даже приходит сюда молиться, хотя к молитвам Прекрасная Хальдер и при жизни-то оставалась глухой, а уж теперь к ней взывать и подавно без толку. Не то что Тран-ка Тарвем, Великий Моллюск, Радетельный Пастырь. Тот, если верить старым поэтам, всегда был на подхвате, быстро приходил на свежую кровь. А вот интересно, если бы такой бог явился к нам на Острова, мы бы тоже стали приносить ему жертвы? Хотя да, стали бы, куда деваться-то. Еще и хвалились бы перед соседними странами: вот, мол, какой у нас бог щедрый, рецепт вечного счастья нам пожаловал, да отзывчивый, да великодушный! И просит взамен ерунду, одного человечка в месяц распластать, делов-то… Джон пошёл вдоль стены, заглядывая в круглые окна. Народ уважал богиню не столь уж крепко: второе окно, если считать от двери, было разбито, из чёрного провала веяло сыростью и гарью. Подтянувшись, Репейник перелез через широкий подоконник и очутился внутри. Здесь было темно — хоть глаз коли. Снаружи зашуршало, и голос Джил спросил из-за окна:

— Ты где?

— Я тут, — сказал Джон. — Давай в окно залазь, двери не открыть.

— А чего там видно, внутри?

— Вроде ничего особенного, темнотища.

— Ладно, — решила Джил. — Принимай гостей.

Она перевалила Олмонда через подоконник, толкнула его под пятки, и па-лотрашти грузно бухнулся на пол. Следом влезла сама Джил. Джон нашарил в кармане мятый коробок спичек, потряс. Мало, меньше половины.

— У тебя спички есть? — спросил он.

— Цельный коробок.

— Запалишь?

С шипением фыркнув, загорелось жёлтое пламя. Джон принялся озираться в поисках чего-нибудь горючего — сделать факел — но Джил со своим ночным зрением преуспела больше. Издав невнятный возглас, она заслонила спичку ладонью от сквозняка и прошла в дальний угол, где склонилась над неаппетитной кучей тряпья, служившей, вероятно, лежбищем какому-нибудь доходяге. Оставшийся в темноте Джон беспомощно ждал, пока русалка, шурша, копалась в углу; спичка давно погасла, но Джил не спешила зажигать новую. Наконец, зажгла. Крошечный огонек склонился к земле, раздвоился, и Джил выпрямилась, держа в руках новый лепесток пламени, который был выше и ярче прежнего.

— Плошку нашла, с маслом, — произнесла она, подойдя ближе. — Светильник кто-то сделал.

— Удачно, — хмыкнул Джон.

— Угу. Давай поглядим, что здесь к чему.

Джон взял плошку и стал ходить по храму, светя преимущественно под ноги. Порой останавливался и поднимал импровизированный светильник повыше, чтобы разглядеть стены и потолок. Следом бродила Джил — тщедушный огонек светил так слабо, что, скорей, мешал русалочьим глазам, и она держалась на границе света и темноты. Джон осматривал церковь, чувствуя себя не то туристом, не то бродягой. Последние иллюзии насчет уважения к богине развеялись: здание было подчистую разворовано и основательно загажено. Когда-то здесь был пол из чёрного гладкого камня и зеркальные колонны, бесконечно умножавшие число прихожан. Сверху глядели волшебные светильники, на потолке красовались огромные панорамные фрески с вкраплениями серебра. Фрески показывали Прекрасную Хальдер в дни славы и побед и храбрых вассалов, окружавших богиню — в ритуальных доспехах, с поднятыми в салюте клинками. Наверху, под куполом полагалось изобразить Владычицу Островов такой, какой она впервые явилась людям: гигантской птицей с грозным клювом, усыпанным кинжалами зубов.

Всё это осталось в прошлом. Джон до рези в глазах всматривался в темноту, но смог различить на фреске под крышей только мутный крылатый силуэт. Штукатурка пестрела язвами, стены покрывала копоть: бродяги, нашедшие здесь пристанище, жгли в храме костры. Зеркала с колонн сняли и вынесли, причём, видимо, делали это в большой спешке — под ногами тут и там хрустели осколки. От светильников остались только крюки, на которых те висели. Чёрные плиты на полу были все в щербинах и трещинах. В храме царила пустота, хотя когда-то почти всё место здесь занимали длинные скамейки — для тех, кто ждал своей очереди к алтарю, и для тех, кто уже прикоснулся к божественной благодати, отдал жизненную силу и нуждался в отдыхе. Теперь скамейки пустили на дрова: шаги Джона гулко отзывались в опустевшем помещении.