Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Но это были не часы. Это был «глазок», неизвестно как попавший к Джил в карман. Хотя почему неизвестно… Джон тупо разглядывал «глазок» в неровном свете масляного светильника, вспоминая, как стоял в прихожей собственной квартиры перед насквозь промокшим Иматегой; как открыл доктору дверь, выпуская; как тот попросил не забывать, а Джон сказал, что они не забудут, и доктор запахнулся, обрызгав Джона с ног до головы дождевой водой, и побрел вниз по лестнице — якобы прочь, домой, в тепло, а на самом деле собрался ждать сыщиков внизу, невидимый, скрытый дурацким плащом; и Джон глядел ему вслед, долго, с полминуты или даже больше… В общем, у Джил было вполне достаточно времени, чтобы заглянуть в комнату и взять со стола «глазок». Джон вздохнул и спрятал прибор за пазуху.

В этот момент Джил вдруг раздирающе вскрикнула, взмахнула руками. Села, тяжело дыша и озираясь. Увидев Джона, перевела дух и прижала ладонь ко лбу.

— Приснилось, — объяснила она.

— Угу, — сказал Джон. С ней бывало такое раньше — часто бывало. Джил оперлась на руки и потрясла головой.

— Что, уже… заступать пора?

— Да вроде рано, — сказал Джон. — Двух часов не прошло.

Но Джил уже спустила ноги с алтаря и села, поёживаясь. Редингот с шорохом сполз на землю.

— Знаешь, давай ты спи, — сказала она глухо. — Я посторожу.

Джону не хотелось ложиться на алтарь, но, когда он притронулся к камню, тот оказался тёплым — Джил нагрела, пока спала. Репейник забрался на него с ногами, свернулся клубком и подложил руку под голову. Он хотел еще раз обдумать всё, что случилось, но на него мгновенно обрушился сон.

Утром они долго отмывали в речке лица и руки, до шершавой красноты тёрли в холодной воде кожу, скребли песком кровавые потёки. Как могли, замыли пятна на одежде. Повезло: запекшаяся кровь была почти неразличима на тёмной ткани. Сыщики недаром одеваются в серое и чёрное.

Затем Джил ушла в деревню, а Джон остался наедине с Олмондом. На всякий случай он сразу же вынул револьвер, взвел курок и уселся напротив па-лотрашти, упершись спиною в стену и направив ствол на лжеученого. Олмонд вначале глядел на Джона, едва заметно улыбаясь, но потом утратил интерес и стал смотреть в потолок. Был он так же нем и неподвижен, как вчера, хотя ремень врезался в распухшие запястья, а на скуле подплыл багровый синяк. Джон с полчаса просидел у стены, целясь в Олмонда, а потом ноги затекли, и он принялся ходить вокруг. Со стыдом вспомнил, что в барабане все патроны — стреляные. Вынул последнюю обойму, перезарядил нечищеный револьвер. Было скучно и тревожно.

Джил вернулась часа через три, довольная, с мешком за плечами. В мешке обнаружился душистый серый хлеб, свежие яйца с коричневой скорлупой, шмат копченой грудинки в газетном свертке и даже картошка — чистые здоровенные клубни, гладкие, в самый раз запекать на костре. Вокруг пояса Джил несколько раз обвила толстую мохнатую верёвку.

— Сейчас привяжем красавца, — объяснила она в ответ на удивленный взгляд Джона.

— Здорово, — одобрил Репейник. — Как тебе столько достать удалось? Я думал, народец тут прижимистый.

— Здесь же не глухомань какая. Деревня большая, магазин есть.

Джон хмыкнул. Пока он раскладывал на алтаре продукты — будто запоздалое подношение мёртвой богине — Джил подтащила Олмонда к одной из колонн, когда-то облицованной зеркальными плитами, а теперь голой и обшарпанной. Усадив спиной к колонне, ловко обмотала его верёвкой, сделав петлю на шее. Развязала ремень, стягивавший Олмонду ноги, и вернула ремень Джону. Отступив, она с удовлетворением оглядела пленника. Олмонд шевельнулся, поёрзал, устраиваясь. Неуклюже потер ладони: наручники Джил снимать не стала. Русалка, глядя на пленника, нахмурилась и вдруг без всякой подготовки ударила его ногой в живот. Олмонд скрючился, захрипел — верёвка перехватила горло. Джил шагнула вбок, пнула под ребра — раз, другой. Олмонд выгнулся, заскрёб по полу ногами, силясь подтянуть тело к колонне. Джил ударила его в пах, и, когда Олмонд, наконец, хрипло вскрикнул, отступила, переводя дух. Па-лотрашти корчился, сипло кашлял, щерил лошадиные зубы. Джон присел перед ним на корточки, и Олмонд посмотрел на сыщика с ненавистью. От наглой улыбки не осталось и следа.

— Драре , — произнес он и сплюнул. Вязкая слюна заблестела на подбородке. — Увилен киапоро…

- У тебя есть выбор, — сообщил Джон. — Продолжаешь болтать на своем говённом наречии — получаешь по яйцам. Либо нормально отвечаешь на вопросы, и по яйцам получать не будешь.

Олмонд снова закашлялся.

— Кто вы? — спросил он.

Джон покачал головой:

— Это я хотел спросить. Кто вы такие?

Олмонд попытался сесть прямо, но скривился от боли в боку.

— Мы — па-лотрашти. Вианно тран лотрашти берид-до Па…

— Энландрийский язык, говнюк, — напомнил Джон. — Ты на нем говоришь?

— Мы — последние из великого народа с острова Па, — хмуро произнёс Олмонд.

— Последние? Сколько вас?

— Двадцать четыре.

— Где остальные? Что с ними стало?

Олмонд блеснул глазами:

— Землетрясение. Остров ушел под воду, почти все погибли. Спаслось двести тридцать душ. Это было давно.

Джон покивал. Что ж, Иматега оказался прав в своих предположениях.

— Как вы здесь оказались?

— Корабль, — буркнул Олмонд. — Мы построили корабль. Тран-ка Тарвем благословил его и повёл на восток…

— Повёл корабль? Великий Моллюск был с вами?

Олмонд недобро оскалился:

— Он вечно с нами, ищейка.

— Откуда у вас эликсир? — резко бросила Джил. — Старые запасы? От вашего бога? Сколько осталось?

Олмонд издал глумливый смешок:

— Мы сами его готовим. Ловим человечков. Разделываем. Загружаем сырьё в машины. Машины дают эликсир. Для всего этого божественное вмешательство не нужно.

— Так, погоди, — перебил Джон. — Вы готовите валлитинар из людей?

— В Энландрии, — с отвращением сказал Олмонд, — получается самый негодный валлитинар, что я пробовал. Слабый, нестойкий. Пить надо помногу, действует всего пару дней. Даже из приканцев — и то лучше выходило. Для настоящего валлитинара потребно брать одного из нас. Потомков Великого Моллюска.

Он гордо вскинул голову, но стукнулся затылком о колонну и зашипел от боли. Репейник украдкой взглянул на Джил. Русалка кусала губы. Да, дела, подумал Джон. Нет, я, собственно, подозревал, что они не просто так жертвы приносят…

— Что же вы, потомки моллюска, друг друга не режете? — спросил Джон. — Вас же было — сколько? Двести тридцать? Расплодились бы, кидали жребий. У вас, я читал, это дело обычное.

— Спаслись только мужчины, умник, — презрительно бросил Олмонд. — А ваши, местные женщины рожали от нас уродцев. Мы пытались разобраться, в чём дело, даже вскрывали брюхатых баб. Но ничего так и не выяснили. Из новорождённых младенцев валлитинар вообще не получалось сделать. На выходе — так, водичка.