Илана Мьер - Последняя песнь до темноты

И он вспомнил. Сарманка.

Снова ночь, он был в саду среди тихих запахов Тамриллина. Мастер Гелван все еще был здесь. Как и труп мастера Бейлинта, лежащего на земле рядом со стоящим человеком, что мог быть его тенью.

— Времени мало, — сказал отец Рианны. — На конкурсе, Дариен, вино — ключ.

— Вино?

— Священное вино. Его нужно уничтожить.

— Уничтожить? — сказал Дариен. — Зачем?

Ветер поднялся, трепал волосы торговца. Он выглядел почти юным в свете луны.

— Его сила заперта в Белом городе. Церемония изменит это. Понимаешь?

— Белый город, — повторил Дариен. Никто его так не называл, кроме песен.

И тут мужчина перед ним изменился. Он был седовласым и с лирой на боку. Он был в темном плаще. Глаза были синими даже во тьме. Он сказал:

— Я нашел Путь и невероятную печаль там, — его слова переплетались с тихой музыкой падающей воды.

Дариен смотрел на него.

— Эдриен.

— Ты видишь, — сказал мужчина.

И он пропал, сад пропал.

Было темно, лунный свет боролся с деревьями. Их ветви раскинулись сверху, хвоя закрывала мир. Будто в лесу.

Дариен схватился за плечи, стиснув зубы. Воздух был зимним.

Уничтожь его. Шептал ветер.

И он увидел фигуру — низкую и худую — на коленях на земле, руки были вытянуты над камнем, лоб прижимался к камню. Поза была странной, пугало, что фигура не двигалась. Помня мертвеца в саду и женщину, Дариен подошел со страхом, сжавшим горло.

Словно услышав его, фигура обернулась. Лин. Ее веки были опущены, словно во сне. Ее вытянутые руки были в крови. Дариен охнул, увидев аккуратные порезы на запястьях. Краем глаза он уловил блеск ножа, лежащего на земле, словно она его отбросила.

Лин улыбнулась, увидев его, но все еще сонно.

— Дариен, — сказала она. — Я справилась?

* * *

Он проснулся от солнца, бьющего в глаза, и шишки под спиной. Он понял, что лежит на улице, и тут же вскочил. И он увидел, что под рукой была его лира, целая, не украденная, и выдохнул с облегчением.

Дариен огляделся в ошеломлении. Он не помнил, чтобы уходил от кахишианца, он точно не ложился на улице. Но его инструмент был на месте, а кошелек, впивавшийся в спину, остался тяжелым.

Уже был день, и он мог понять, где он: в тупике старого района. Он узнал неподалеку арку таверны кахишианца. Теперь он увидел, что арка в стене под большим зданием. Двойные двери закрывали арку, стальные крепежи были в ржавчине.

Дариен постучал в дверь. Лишь тишина. Он схватил дверь и дернул ручку. Скрип металла о металл заставил его стиснуть зубы. Пыль полетела в лицо. Дверь открывалась в одну сторону и была заперта изнутри ржавой цепочкой. Комната внутри была темной. Свет солнца падал на груды тряпок и сломанную мебель. Гобелены и столы, что помнил Дариен, пропали. Большая паутина была меж разбитых ножек перевернутого стула.

Дариен отпрянул, и двери гулко закрылись. Он еще час искал проход среди улиц, но не мог найти дверь, в которую вошел ночью. Это не был сон: его рукав был с темно-коричневым пятном, и запах был узнаваем.

Он кое-что вспомнил. Он вернулся к двери. Над аркой была вывеска с иностранными буквами, явно язык Кахиши. Вывеска еще была там, он узнал ее прямоугольную форму. Но теперь на гладком камне были лишь следы давно увядших букв.

Уничтожь его.

Дариен поежился даже в свете дня и тепле просыпающегося мира.

* * *

Когда он пришел к Марилле тем утром, он ненавидел себя за слабость и прочие причины. Он поклялся ночью перед этим, что никогда больше ее не увидит, но пришел сюда через пару часов. Марилла была подлой, но знала его. Она знала его лучше, чем Дариен. Если бы Дариен знал его лучше, то не был бы его другом.

Она была когда-то служанкой леди, а потом — проституткой. Он понимал, что привлекала в ней способность изображать манеры и грацию леди для тех, кто хотел быть в постели со знатью. Это было иронично, Марлен хотел ее за хищность. За то, как она его ранила без стыда. И, конечно, за ее реакцию, когда он ранил ее в ответ. Он не собирался рассказывать ей о своих планах, ведь проститутка не должна была занимать место в его делах, хоть она не брала с него деньги за ночи вместе. Но вчера он увидел, как она стоит у разбитого зеркала над рукомойником, пока на ее шее был поводок, и это заставило его передумать. Он даже не мог понять, почему.

Утром она была полна энергии. Это поражало его: у него так болела голова, что он сомневался, сможет ли петь сегодня.

— Сядь, — сказала она. — Я помассирую тебе голову.

— Ты? — сказал Марлен. — Это не уловка, чтобы открыть мою шею?

Марилла рассмеялась и толкнула его на стул. Она была удивительно сильной.

— С похмелья ты мне не нужен.

Это было близко к нежности от нее.

— Мы нашумели прошлой ночью, милая, — сказал он, пока она ласкала его виски.

— О, ему будет лучше, — отмахнулась она. — Мужчины с иллюзиями… не привлекательны. Но милы.

— Я не о том, — сказал он. — Я мог раскрыть Дариена отцу Рианны. Я забрал у Дариена почти все, и я хотел оставить ему хотя бы это… хотя бы ее.

Он ощутил ее паузу, словно она задумалась. Она продолжила тереть его голову и сказала:

— Все будет хорошо. Маскарад был диким. Мальчик не поверит ушам к утру.

— Думаешь, это был Валанир ночью?

— Возможно, — сказала Марилла. — Куда интереснее женщина с ним. Его любовница?

Марлен напрягся.

— Женщина? Уверена?

— Конечно, — сказала она. — А что?

Он молчал, размышляя. Он знал лишь одну женщину, что одевалась как юноша и обладала навыками обученного поэта, и эта женщина была близко к Валаниру в ночь бала Гелвана. Если она помогала ему, это делало ее соучастницей.

— Думаю, я знаю, кто она, — сказал он.

— О, хорошо, — сказала Марилла и склонилась с ослепительной улыбкой. — Когда ты победишь, придворный поэт Геррард захочет знать это.

* * *

Дом теперь казался чужим. Дариен замер на ступеньке в «Кольце и Бутыли», пытаясь понять странное новое чувство. Он много раз взбегал по лестнице за последние месяцы, он знал, где она скрипит. Но теперь это была чужая лестница, а он ощущал себя нарушителем.

Место было почти пустым, многие ушли готовиться к конкурсу или занимать места на площади.

Но Дариен знал, что один человек все еще был там. Он слышал его сверху, как он репетировал, и его голос был все выше, а потом опускался невероятно низко.

Дверь открылась после первого удара Дариена, словно друг ждал — может, так и было. При виде Дариена на лице Хассена отразилось потрясение.

— Ты выглядишь… — начал Хассен.

Дариен прислонился к стене у двери. Он издал смешок.

— Не нужно говорить, как я выгляжу.

— Заходи.

Эту комнату Хассен делил с другими, но тут никого не было. Дариен опустился на стул.

— Что случилось?

— Что случилось, — Дариен тряхнул головой. — Посмотрим. Я получил утром указ от двора. «Не участвовать в конкурсе, не то — строгое наказание». И я решил использовать связи. Но мастер Гелван отказался принять меня. Он не был расположен. Как это понимать? И я пошел к кабинетам двора. Знаешь, что мне там сказали? Что есть список поэтов, допущенных к участию. И я не в списке.