Илана Мьер - Последняя песнь до темноты

Она невольно рассмеялась.

— Это важная тема.

— Легко смеяться, — проворчал он. — Отдыхаешь, пока я работаю.

— Заперта в холодной комнате без дела, — возразила она. — Я бы лучше работала, — она закатила глаза и сдалась. — Вот, — она указала на стул. — Они оставили тебе ужин. Я свою долю съела. И завтра вечером мы будем ужинать с Высшим мастером.

— Отлично, — буркнул Дариен в подушку. — Сухари и сухое приглашение.

— А я рада, — сказала Лин. — Хоть выйду отсюда. Мне сказали, что замок исследовать… не стоит.

— Они боятся, что ты совратишь учеников, — сказал Дариен. — Это нельзя допускать, — он прижал лоб к ладоням. Он явно устал. — Я не видел запертую дверь, чтобы использовать ключ. Было бы неплохо, если бы Валанир Окун объяснил больше.

— Думаю, архимастер Мир прав, — сказала Лин. — Книги могут рассказать многое, но другие уже тут были и ничего не нашли. Ответ связан с ключом.

— Согласен, — сказал Дариен. — Я поищу, — он устало посмотрел на нее. — И спасибо. За помощь сегодня.

Лин пожала плечами. Раньше они бы казнили женщину, знавшую их тайны. Она знала риск, на который шла, надеялась, что времена изменились, а Академия ослабела и боялась гнева дома Амаристот.

— Может, Хассен в порядке, — сказал Дариен под нос.

Лин отвернулась к окну, пряча лицо. Она хотела коснуться его, но он будет ненавидеть ее за это. Тишина повисла между ними, вдали шумели волны.

ГЛАВА 22

На рассвете он оставил ее спать, сонно пошел на кухни, зная повариху, что даст ему ранний завтрак, как в старые времена. Оттуда он вернется в библиотеку, пещеру книг и свитков, что тянулась на мили под камнем острова.

Он уже ненавидел поиски в затхлых томах, хрупких свитках, от которых в нос поднималась пыль, и он чихал. Дариен не любил книги. Он с болью понял, что Марлен в этом был лучше. Или просто его сильнее направляли укоры отца.

«Как я не увидел?».

Он спустился по узкой винтовой лестнице. Дариен помнил весенний день годы назад в этом замке. Он вошел в их с Марленом комнату, его друг сидел, приоткрыв рот, вытянув ноги, на подоконнике. Марлен только вернулся из долгой поездки домой. Дариен сказал:

— Я знал, что комнате этого не хватает. Горгульи.

Марлен повернул голову, темные волосы свисали возле ушей. Волосы и тень скрывали его лицо.

— Рад, что ты скучал.

— Как прошло? — Дариен ощущал неловкость.

Пауза, а потом:

— Очаровательно, — сказал Марлен. — Я сказал отцу, что был лучшим, кроме тебя. Знаешь, что он сказал?

— Валяй.

— Сначала, — сказал Марлен, — он сказал, что я слаб, раз позволил кому-то быть наравне со мной. Он устал кричать об этом и предложил отравить тебя. Пара капель в вино за ужином, и никто не поймет. Кто заподозрит лучшего друга?

Дариен скрывал эмоции на лице.

— Теперь я вижу, откуда твой прямой подход к проблемам, — сказал он. — Что ты ответил?

Марлен улыбнулся. Дариен помнил ту улыбку, особенно, когда его друг соблазнял девушек. Может, стоило их предупреждать.

Марлен повернулся к Дариену полностью, и тень пропала. Он сказал:

— Я сказал ему, что проще убить его.

Он отвернулся, но Дариен успел увидеть засохший красный след на щеке друга. Он заживал много недель. Вспоминая тот день, Дариен понимал, что рана не зажила. Марлен Хамбрелэй носил шрам с собой и в себе, и Дариен принял это за слова и юмор по ошибке. Он присоединился к Марлену в высмеивании слабых учеников, какая ирония. Таких, как напарник Лин, который был не ровня их играм… их ярости.

Она рассказала ему, что случилось с Леандром Кейеном. Он вспомнил это.

* * *

За завтраком Дариен час болтал с поварихой о старых временах. Единственная женщина в замке, она была полной и средних лет, ее муж управлял хозяйством. Как многие женщины, она тепло относилась к Дариену, всегда побаивалась Марлена. Она цокнула с сочувствием от истории Дариена и дала ему еще один пирожок за страдания. Он был знакомого вкуса: мед, гвоздика и имбирь. От нее все так же пахло луком, чесноком и шалфеем, ее кухня была теплой и полной запахов трав и сырого мяса, внутренностей, что были выброшены в ведро. Он сказал, что любит ее, и она прогнала его взмахом черпака.

Запахи кухни преследовали Дариена, пока он спускался в сердце замка, в нижние комнаты. Он не знал, почему они хранили книги так глубоко, но тут хоть было тихо. Иначе звуки Академии пробудили бы воспоминания, что отвлекали и печалили его. По коридору разносилось эхо песни, класс репетировал традиционную песнь. Их серьезные голоса задели его сердце стрелой. Дариен уходил по ступеням все ниже.

Он проверил много древних книг, нашел обрывки информации. Учителя упоминали порталы мельком, не знали, как они открывались. Как оказалось, мир был полон порталов: некоторые вели в Другой мир и его разные измерения, другие — в места между, которые описывали как сон.

Дариен прочитал о поэте, который во сне поужинал с королем и жуткими слугами. Он пировал мясом в густом красном соусе и выпил много эля. А утром он проснулся сытым, пьяным и с красным соусом на рубахе.

Дариен вспомнил мужчину с кофе. Сон, что привел к Лин. Он поставил бы лиру на то, что он прошел в те разы через портал, место между, как описывали книги. Но способов сделать это было несколько. И чем глубже проникал человек — до Другого мира — тем выше была цена.

Дариен искал подсказки. До путешествия через портал поэт был гостем благородного дома и развлекал хозяина песней о королевстве великанов. И в ту ночь он оказался в позолоченном и большом зале короля-великана, на столе было полно мяса, фазана, утки. И, конечно, много эля и вина, что жгло сладким пламенем, когда он попробовал его из кубка, украшенного камнями.

Великан поздравил его за ужином, сказав:

— Ты несешь мою славу по всему миру, — пир был его наградой.

Но это была сказка, ее легко мог выдумать поэт, а потом ее приняли за историю. Такое бывало. Книга была полна спорного материала с суевериями и мифами, которые Дариен не слышал со смерти его бабушки. Она и заставила его стать поэтом. Она верила в них.

Одна фраза часто повторялась в книге, словно припев: Мы многое можем не знать.

Дариен отклонился на стуле — деревянном и твердом под ним — и закрыл глаза. Он вдохнул сильный запах пергамента и на миг понял, почему он некоторых успокаивал: проходили века, а он все еще был здесь, и будет, если соизволит Киара, до конца света. Свеча плясала, ожив от его дыхания. Другой ученик работал за столом в стороне, но все столы были окружены барьерами, создавая иллюзию уединенности. Это помогало Дариену ощущать себя в стороне. Он подумал о Лин, а потом о Хассене и Марлене. Потерь было больше, чем побед.

Мы многое не знаем.

— Это должно быть записано! — сказал старый голос. Дариен открыл глаза. Он увидел двоих в тени стеллажей. Один был хрупким, красивым, но стареющим, набравшим лишнего веса на животе. Его волосы сидели на висках, а лицо поражало усталостью.