Трейси Нейткотт - Остров Серых Волков (ЛП)

— Мне приснился день, когда убили бабочку.

— Почему она должна была умереть? — сипит Сэйди, делая глубокий вдох. Воздух пахнет соленым морем и туберозным лосьоном, которым я растерла ее сухие руки. Но она этого, конечно же, не чувствует. Сестра перестала различать запахи неделю назад.

— Она была прекрасна, — говорю я, и снова возвращаюсь в тот день четыре года назад. В моих мыслях бабочка — водоворот жёлтого и оранжевого. Моя память может быть скорее воображением, но когда я думаю о ней, когда я рассказываю историю, бабочка рыжевато-ржавая, словно бархатцы, с точечками белого и чёрного. В моем представлении, её крылышки разорваны, а тельце раздавлено, но, возможно, я тоже это придумала.

Хотя я помню и продолжение: темные волосы, нависшие над зелеными глазами, грубые мальчишеские пальцы, забирающие бабочку с моей ладони. Камень, удар.

— Это было больно, — говорю я Сейди, хоть она уже и слышала эту историю раньше.

— Это было милосердием.

Сейди начинает говорить, но ее разрывает кашель. Ее тело трясется от его силы, от неконтролируемых движений заставляющих ее шею ослабнуть, а голову запрокинуться. Я обнимаю ее сзади, прижимая к себе спиной, и крепко держу. Я чувствую, как отзывается ее дрожь в моих костях.

Я прижимаюсь щекой к ее макушке и закрываю глаза. Как бы мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать, как моя сестра борется со своими легкими. Мои руки влажные от ее слез.

Когда кашель прекращается, а ее дыхание становится размеренным, Сейди обмякает в моих руках. Я опускаю ее на кровать, так сосредоточившись на том, чтобы ее не потревожить, что чуть не пропускаю красное пятно. Оно огибает мое предплечье и пачкает одеяла.

— Боже мой, Сейди.

— Прости, — шепчет она. — Мне очень жаль.

Я не могу оторвать глаз от крови. Она и раньше откашливалась кровью, но никогда в таком количестве. Будто это место преступления. Будто кто-то порезал мою кожу на ленты. «Убийство», шепчет мой разум хриплым голосом Сейди.

— Перестань извиняться. С тобой все будет хорошо. Все… — я вытираю кровь с рук и бросаю алые салфетки на пол. — Все будет хорошо.

— Рубс, — шепчет она. — Мне нужна помощь, — я говорю ей, что сделаю для нее все, но она пытается передать мне свою просьбу мысленно и, наконец, у нее это выходит. Я смотрю на нее — нахмуренные брови и искаженное болью лицо, и понимаю, чего она хочет.

Она не в первый раз просит меня об этом. Далеко не первый. Каждый раз, когда она умоляет, идея все глубже проникает в мой разум. Я мотаю головой — быстро-быстро, чтобы эта мысль не засела там еще крепче, чем ей это уже удалось.

— Что угодно, кроме этого.

Сейди ничего не говорит, просто утыкается головой мне в плечо. Ее холодный нос приятно остужает мою обгоревшую на солнце кожу. Наконец, она произносит:

— Ты знаешь, что она уже приближается.

— Она придет, когда на то будет ее время! — я отхожу от кровати, подальше от ее ищущих глаз, дрожащего тела и отвратительной просьбы.

— Мне больно.

«Убийство» говорит мой разум голосом Сейди, но звучит это совсем как милосердие.

Я смотрю на свою близняшку и лучшую подругу, единственного человека во всей вселенной, который понимает меня. Я знала, понимаю я. Знала с самого начала, что все закончится именно так.

Должно быть, она видит это в моих глазах, принятое мной ужасное решение, потому что шепчет:

— Спасибо.

Я говорю:

— Я люблю тебя.

Я зажимаю её ноздри.

— Не отпускай, — говорит она.

У меня вырывается всхлип.

Ладонью накрываю потрескавшиеся губы сестры и говорю третью ложь:

— Это будет не больно, — уверяю я, и ее глаза такие яркие, такие полные любви, благодарности и облегчения.

Когда она начинает трепыхаться, я делаю, как она сказала. Я держу.

И держу.

Когда в отдалении слышится церковный колокол, глаза Сейди закрыты, и я говорю наибольшую ложь из всех. Все будет хорошо.

ГЛАВА 1: РУБИ

Год спустя

У каждого есть теория об Острове Серых Волков. У Дорис Ленсинг их пять.

— Золото пиратов, — перечисляет она по пальцам. — Пропавшие сокровища короны короля Джона. Святой Грааль. Ковчег Завета. Или Источник вечной молодости.

Мы потягиваем молочные коктейли под одиноким дубом у Медицинского центра Оушенвью — она в кресле на колесах, а я на каменной лавочке, холодящей мне ноги. Я собираю волосы в высокий конский хвост, чтобы скудный ветерок мог высушить пот на моей шее.

Через лужайку обрыв спускается на галечный пляж, а затем мили и мили океана. Где-то слишком далеко, чтобы увидеть отсюда, но достаточно близко, чтобы называть его нашим, находится Остров Серых Волков и глубокая-преглубокая дыра.

— Шериф Марч считает, что в ней спрятан ключ ко всем знаниям, — говорю я.

— Ха! Выдумка, какую я только слыхивала.

Это все выдумки. Это ложь, говорю я себе каждый день, потому что именно это я сейчас и делаю. Я лгу.

Я говорю себе, что нет никаких зарытых сокровищ. Что источником бесконечных разочарований Уайлдвелла является одна очень известная воронка. Что я не испортила последнее желание моей умирающей сестры, будучи слишком слабой от горя, чтобы отправиться на поиски легенды.

Пальцы Дорис сжимают мое запястье.

— Руби, ты это видишь?

Я поднимаю свои солнечные очки и моргаю от яркости красок. Океан почти серебряный в летнем свете, словно солнце выбелило цвет из моря. Костлявый палец тычет меня в щеку, и моя голова поворачивается влево.

— Какая детка, — ее глаза следят за Габриэлем Нешем во всем его бело-рубашечном великолепии, толкающим по лужайке огромную газонокосилку, будто ему и невдомек, что другие люди могли бы справиться с тем же заданием, только изрядно вспотев, помяв одежду и покрывшись обрезками травы.

— Я всегда доверяю мужчине в паре плотных слаксов, — она громко тянет через трубочку коктейль, затем бросает мне серьезный взгляд. — Готова поспорить, целуется он очень аккуратно.

— Дорис! — стоит заметить, что Дорис Ленсинг сто четыре года, и она такая молодая только потому, что стала вести обратный отсчет, когда ей стукнуло сто шесть.

— Не для меня, — она качает головой. — Нет, не для меня.

С ней всегда так, с самого начала моего волонтерства в доме престарелых, месяц спустя после смерти Сейди. Я катаю кресло по окрестностям, она ищет потенциальных женихов. Однажды в приступе раздражения я заявила ей, что мне не нужен бойфренд, а она ответила, что я могла бы крутить интрижки сколько влезет, не прыгая при этом в постель.

— Который из этих парней он? — Дорис произносит это не так, как большинство взрослых, когда они говорят о Габриэле Неше, Эллиоте Торне и Чарльзе Киме, будто речь идёт о диких медведях или лютых волках. Она говорит о них как мои ровесницы, когда они обсуждают эту троицу, словно парни обмакнуты в шоколад и присыпаны золотом.