Трейси Нейткотт - Остров Серых Волков (ЛП)

Я не могу ей сказать. Я никому не могу сказать.

ГЛАВА 26: КУПЕР

Бишоп совершает еще одну поездку на остров. На этот раз он не берет меня с собой. Говорит, что ему есть чем заняться одному. Я пытаюсь втолковать ему, что он слишком стар, чтобы ходить по всему острову, рисуя из баллончика и вырезая символ. Это не самая лучшая моя идея.

Через неделю Бишоп возвращается, и Дорис Ленсинг уже стоит у его двери. Она приводит с собой девушку, которая выглядит скорее феей, чем человеком. Мы следуем за Бишопом во внутренний дворик. На улице тепло, даже слишком жарко, чтобы чувствовать себя комфортно. Бишоп и Дорис, похоже, не возражают. Старики постоянно мерзнут.

Бишоп ставит на стол тарелку с печеньем. Я бросаю взгляд на Дорис.

— Я старый, а не слепой, — говорит он. — Ты можешь перестать обмениваться взглядами. Я не готовил печенье. Получил их от того мальчика-ангела.

— Он действительно ангел? — лилипутская правнучка Дорис смотрит на Бишопа огромными глазами. Она была привязана к Дорис с тех пор, как ее дочь умерла несколько месяцев назад.

— А ты как думаешь, девочка Анна? Разве простой смертный может так печь?

— Нет, — шепчет она. Запихивая себе в рот все печенье целиком.

— Как там охота за сокровищами, епископ? — спрашивает Дорис. Она заплетает траву в корзинку, которую потом отправит в музей. У Бишопа есть несколько таких корзин, висящих в его доме, хотя они не такие модные, как другие его вещи, например, меч, с которым он не позволяет мне играть.

— Ты уже нашел мой источник молодости?

— А разве это не страшно? Бьюсь об заклад, если бы ты снова была молодой, у тебя были бы самые разные неприятности.

Если бы у Дорис остались хоть какие-то брови, она бы сейчас подняла одну из них.

Бишоп смеется.

Тот самый флирт между стариками. Я просто не могу.

— Вообще-то… — его глаза метнулись ко мне. Только на секунду, — у меня есть одна теория.

Я пристально смотрю на него. Глаза его сузились. Рот плотно сжат.

— Насчет сокровищ?

Дорис хлопает меня по затылку.

— Не смотри так взволнованно.

— Жаль, что ты не сказал мне об этом, когда вернулся. Это серьезное преуменьшение моих эмоций.

Бишоп проводит рукой по волосам. Там не так уж много осталось.

— Я знал, что у тебя будут вопросы.

— Очевидно.

— Ты еще не готов к этому.

— Я готов.

— Я тоже, — говорит Дорис.

— Я тоже, — повторяет Анна, хрустя печеньем с ирисками.

— Мне очень жаль, Барт. — Бишоп выглядит виноватым. Почему-то это меня еще больше злит. — Придет время, когда ты будешь готов узнать об этом. Когда он будет здесь, ты его почувствуешь.

Я вскакиваю. Мой стул падает на землю.

— Это было наше дело.

— И все же это наше дело.

Впервые за четыре месяца я снова безымянный мальчик.

— Иди к Хеллману, Бишоп.

— Не грусти так, — Анна протягивает мне печенье.

Я откусываю кусочек. Дорис права. Ни один человек не смог бы их сделать.

— Когда я расстроена, я думаю о вещах, которые делают меня счастливой.

Я откидываюсь на спинку дивана в гостиной. Это дорого, модно и очень неудобно.

— Охота за сокровищами делает меня счастливым.

— Охота за сокровищами с мистером Роллинсом делает тебя счастливым.

Она лежит на животе. Голова опирается на ладони. Она выглядит где-то между шестью и шестьюдесятью годами.

— Отлично. Мне нравится работать над этим вместе с ним.

Еще больше я узнал о себе: мне нравятся исследования. Мне нравится разгадывать загадки. Мне больше нравится и то, и другое, когда Бишоп рядом со мной.

Анна болтает ногами в воздухе.

— Верхом на лошади я чувствую себя счастливой. А ты умеешь ездить на лошади?

— Я не знаю.

— Ну, а тебя кто-нибудь когда-нибудь учил?

— Я не помню.

— А в детстве?

Я смеюсь.

— Я ничего не помню.

— Даже вчера что было?

— Нет, я это помню. — Я хватаю печенье с тарелки на полу. Из восьми блюд, которые Анна принесла в гостиную, она съела все, кроме двух. Я понятия не имею, куда она это кладет. Оно размером с мое предплечье. — Я ничего не помню до того, как приехал в Уайлдвелл.

— Это печально.

— Теперь я счастлив.

Оказывается, это правда. Я не могу слишком долго злиться на Бишопа.

Он нашел меня. Научил меня. Доверял мне.

Дал мне работу. Сделал меня кем-то другим.

— А у тебя много друзей?

— Только один.

— У меня их вообще нет, — она смотрит на последнее печенье. — Мой брат Ронни говорит, что я хороша только для своего времени.

— Тогда Ронни в спитхеде, — я расстегиваю плетеный кожаный браслет на левом запястье. Бишоп купил его для меня на празднике душ. Я оборачиваю его вокруг ее запястья.

— Ты должна отдать его, когда встретишь настоящего друга.

Она проводит пальцем по плетению.

— Значит, мы друзья?

Я киваю.

— Ты скучаешь по своим маме и папе? — спрашивает Анна.

— Иногда.

Я не скучаю по маме и папе. Я скучаю по идее о маме и папе.

Я бросаю на нее быстрый взгляд.

— Иногда я даже не хочу вспоминать.

— Потому что ты счастлив с Бишопом, — говорит Анна, и я киваю. Легкий ветерок развевает ее волосы в воздухе. Они блестят, как шелк.

— Не пытайся вспомнить, но и не пытайся забыть. Тогда, может быть, ты наткнешься на свои воспоминания, когда придет время.

Она хватает последнее печенье и откусывает его пополам.

— Надо доверять интуиции, детка.

— Это твоя мама так сказала?

— Нет, моя прабабушка.

Это вполне логично.

— Ладно, я доверяю своей интуиции.

— Да, и когда она говорит тебе быть внимательным, слушай.

ГЛАВА 27: РУБИ

Но вглубь не рой –

Не проживёшь и году!

Покинь ты лучше воду,

И свой получишь приз.

Сначала раздается свист, потом шорох и шипение. Я открываю глаза.

— Пошли отсюда.

Я наполовину вылезаю из спального мешка, отбрасываю волосы с лица.

— И что же случилось? Что не так?

Между бровями Эллиота появляется складка.

— Ничего не случилось. Я уже все понял, — выражение его лица трудно прочесть в темноте, но я слышу нетерпение в его голосе. Он выныривает из палатки.

— Это невозможно, — говорю я, застыв на месте.

— Раньше большинство возможных вещей были невозможны, — говорит Анна.

Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит, скрестив ноги, на своем спальном мешке, держа маленький фонарик рядом с книгой.

В дверь палатки просунулась голова Эллиота.

— Поторопитесь.

Я бросаю взгляд на Анну.

— Ты идешь?

Она переводит взгляд с места, которое только что занимал Эллиот, на меня.

— Пожалуй, я закончу эту главу.

Я пожимаю плечами. Приседаю на корточки и прохожу через палатку во влажный воздух. Ночь — это хор жужжащих насекомых и хрустящих листьев, треск ветки и уханье совы. Эллиот идет целеустремленно, как будто он открыл этот остров много веков назад и только теперь делится своими секретами.