Моника Пиц - Невидимый город

Снаружи она слышала приглушенные голоса, шорох в траве, шум застежек-молний, которыми водили туда-сюда. В палатке Хлои было оживленно. Йонас и пара призраков проскользнули к девушкам. Ее товарищи по команде пережили ужас ночного похода и теперь забавлялись играми.

Бобби начинала засыпать и тут же снова вздрагивала. Каждый раз требовалось несколько секунд, чтобы тело и разум снова обрели гармонию и она поняла, где находится. На телефоне высвечивалось время. 5.41. На протяжении пятнадцати часов Лина не подавала никаких признаков жизни. Она набрала собственный номер мобильного телефона и тут же услышала сигнал голосовой почты. Села батарея, телефон упал в унитаз, нет связи – существовала сотня веских и безобидных причин для молчания. Но Бобби была готова поставить тысячу на то, что упорное молчание Лины было дурным знаком. А вдруг Лина бродит на морозе? Или ночует в грязном подъезде? А может, нашла убежище у какой-нибудь понимающей бабушки или застряла в сомнительном ночном баре? Что если она столкнулась с людьми, которые плохо с ней обращаются? Людьми, которые цементировали ноги своим противникам, чтобы потом утопить их в реке? Когда наступит подходящее время, чтобы поднять тревогу?

«Сохраняй спокойствие», – непрерывно говорила она себе. Ее мочевой пузырь не успокаивался, а переключился в режим стресса и потребовал немедленного визита в туалет. С трудом вылезая из спального мешка, Бобби поползла к выходу из палатки. Цепкими пальцами она расстегнула молнию между палаткой и тентом, ткань которых была такой же влажной на ощупь, как и ее одежда.

После походной ночи над лагерем, спящим глубоким сном, висела зловещая тишина. Уже наступал рассвет, по озеру плясали тонкие струйки тумана. Несколько уток носилось по воде, словно муляжи, гамак Йонаса мотался туда-сюда. Он был пустым.

Вода проникала сквозь клетчатые кеды Бобби, когда неуклюжим из-за долгой неподвижности шагом поплелась по большой поляне в сторону туалетов. Утренняя роса покрывала лужайку, как блестящий ковер, бледный свет ложился на траву мягким серым туманом и поглощал яркие цвета палаток. В костре догорали последние угли, на земле спали два ночных дежурных. Бобби вздрогнула, узнав в одном из мальчиков Йонаса. После ночного похода он не удостаивал ее взглядом. Бобби обошла по широкой дуге его и его приятеля. Свет от административного здания приветливо мерцал сквозь сумерки. От безукоризненного желто-коричневого плоского здания веяло духом прошлого. Между запыленными пластиковыми пальмами висели фотографии, рассказывающие о прошлых сборах в тренировочных лагерях и о славном чемпионате 2000 года.

– А ты кто у нас? – спросил голос у нее за спиной. – Сова или ранняя пташка?

Бобби съежилась. Позади нее стоял Гарри Кинг. В руке он нес большой матерчатый мешок, источавший запах свежих булочек. Судя по всему, его уже назначили дежурным лагеря. Бобби автоматически покачала головой. Сколько раз она уже сталкивалась с такой ситуацией, когда он останавливал ее в «Сити-боксе». Но сегодня все было по-другому. Бобби не узнала непринужденного и уверенного в себе человека. Он выглядел смущенным, и ему приходилось подыскивать слова.

– Мне нужно кое-что с тобой обсудить, – нерешительно начал он.

– Что-то случилось с Линой? – выпалила Бобби.

– Об этом я и собирался тебя спросить, – ответил Кинг.

Бобби вздрогнула. Неужели она разболтала уже слишком много? Она прикусила губу, и сердце ее забилось так сильно, что она боялась потерять сознание в любую минуту. За пальмой на стене она заметила дефибриллятор. Если она упадет замертво, можно будет оживить ее несколькими импульсами тока и заставить дать показания.

– Мать Лины прислала мне сегодня ночью СМС, – объяснил Кинг. – Она хотела узнать, не лучше ли Лине. Соне она показалась странной при отъезде.

Полный крах, катастрофа. Что она должна ответить, если, по-видимому, весь мир беспокоится за Лину?

– Где Лина? – спросил Кинг. – Она ушла из дома утром в сторону гандбольного лагеря, а потом…

Взгляд Бобби цеплялся за печальную пластиковую пальму, которая, словно пьяница, криво стояла в цветочном горшке. Ее ногу стоило залить бетоном, как это делали в мафиозных фильмах с предателями. У Бобби снова перед глазами встала эта картина – она определенно смотрела не те фильмы.

– Я знаю, ты хочешь защитить Лину, – продолжал Кинг, – но иногда ложная преданность все только усугубляет.

Бобби перебирала в уме свои варианты. Если ей не придет в голову что-нибудь гениальное, Кинг свяжется с Соней, а может быть, даже с полицией. В бесконечной петле мысли разбегались по ее мозговым извилинам. «Ты обещала Лине» и «Хорошая подруга не раскрывает секретов» боролись с аргументами типа «Может, ей нужна помощь?» и «А что, если с Линой что-то случилось?». Неужели у Бобби вообще был шанс промолчать? Ее ложь была давно раскрыта.

– Она поехала к семье своей матери, – тихо сказала она.

У Кинга расширились глаза.

– Только не сдавайте Лину Соне, – быстро добавила Бобби. – Она не хотела обременять этим тетю.

Разговор затих. Кинг, как ни странно, больше ничего не сказал. Был ли это хороший знак или плохой? Он выглядел задумчивым, скрипя нижней челюстью. Бобби трудно было оценить Кинга. Она всегда до смерти пугалась, когда он останавливал ее у «Сити-бокса». Она боялась его голоса, его напыщенного вида, его жесткой хватки, когда он вытаскивал ее из какого-нибудь угла. И все же он ни разу не сдавал ее Соне. Как будто ему втайне импонировала дерзость этой девушки.

– Я тебя понимаю, – на удивление сказал он. – Я понимаю тебя лучше, чем ты можешь себе представить.

Бобби удивилась внезапному повороту.

– У меня тоже когда-то был лучший друг. Вместе мы были напарниками по всем «первым разам». Первый юношеский чемпионат по гандболу, первая пьянка, первый поцелуй, первый отпуск без родителей, первая девушка. Затем он стал первым мертвецом, которого я увидел. И при этом он только что стал отцом.

Бобби испуганно вздрогнула.

– Знаешь, что хуже всего? – продолжал Кинг. – Я мог бы предотвратить это. Я подозревал, что что-то не так. Он все чаще дергался, вздрагивал при малейшем звуке и постоянно переезжал со своей маленькой семьей. Он вел себя так, словно дьявол охотился за его душой, – голос Кинга сорвался. – Это не был несчастный случай. Это было убийство.

Он вытащил из заднего кармана брюк бумажник и извлек оттуда потертую фотографию. На снимке были изображены два молодых человека в оранжевых майках своего гандбольного клуба. Слева стоял молодой Гарри Кинг, совсем тощий, с длинными волосами. Его рука лежала на плече его друга детства.

– Томас Фридрих был моим лучшим другом, – сказал он.