Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Было бы смешно думать, что я не пробовал, — проворчал Оллисс Ушранш. — Дерево-то и вправду ведь моё. Соббб-ственннн-ное… Как ты сказал: ешь — не хочу? — он вдруг рассмеялся, отрывисто и горько. — Если бы всё было так просто, как видится с первого взгляда… Оказалось, что плоды дерева Бо могут помочь только адекватно совместимым жизненным формам, а до чужаков им нет никакого дела. А я, как легко догадаться, не входил в списки местных жителей ни тогда, ни сейчас. Впрочем, как говорится — плохое к лучшему?

Вот так так! Надо же, ну и дела. Я лишь удивлённо покачал головой: нет, значит, лекарства для загадочного Кощея Бессмертного? Фианьюкку — полагающееся фианьючье, а кайшру — вечное кайшрово? А может, есть, но очень далеко запрятано? Что там в сказках-то про это сказывалось?

— Но, наверное, стоит вернуться к моей истории, а то ты, Василий, ведь всё равно не успокоишься, пока не получишь ответы на все свои вопросы? — Оллисс Ушранш, задумчиво откинувшись, разглядывал моё быстро менявшееся лицо, по которому, будто тучи по небу, проносились уже сформированные или ещё только зарождавшиеся мысли.

— Как же, ха! Ответить на все его вопросы?! — ухмыльнулся до этого молчавший Зорр Горынович. Его усы ехидно встопорщились, и он явно собирался сказать мне какую-нибудь бяку. — Не много ли…

— Чем больше хочется, тем больше и достанется! — гордо перебил я его, не удержался и глупо хихикнул: — Уж лучше признайся, что ты мне просто завидуешь. А зависть, о великий хийс, это яд для сердца: очень вреден, даже если имеется запасное.

— И чему, спрашивается, я завидую?! — притворно возмутился тот, привстав на месте. Враххильдорст азартно хмыкнул, видимо в ожидании наших дальнейших препирательств. — Твоему любопытному носу, придавленному очередной дверью, из которой ты опять не успел его вовремя вытащить? Или твоему рыжему затылку, который за версту видать для прицельного плевка?

— Кто плевать-то собрался? — покосился я на него, проводя рукой по изрядно отросшей шевелюре. — Не ты ли, да из всех трех голов сразу?

— Спасибо за идею! — подмигнул мне Зорр и, опережая меня, галантно кивнул Оллиссу Ушраншу, мол, извините нас, дерзнули перебить самого хозяина. Тот молча наклонил голову в ответ: ну что вы, не волнуйтесь, времени у меня предостаточно. А у вас?

Нам ничего не оставалось, как слаженно пожать плечами и пополнить собою дружную компанию благодарных слушателей, тем более, что было действительно интересно: а дальше-то как?

— А дальше, вернее однажды… — обстоятельно оглядев нас, будто пересчитав слоников на каминной полке, возобновил свою историю Оллисс Ушранш. — Как-то в очередной раз активизировав проецирующее зеркало, я услышал обрывок разговора, весьма интригующего, надо сказать. Настойчиво повторявшееся имя моей жены заставило мгновенно собраться и слушать, улавливая каждое слово. Это был даже не разговор, скорее — бурный монолог. Говорил брат Ваалиссы — царевич Ван. Его голос дрожал и буйствовал, обличал и сомневался, умолял и требовал. Царь лишь иногда вздыхал и бросал короткие реплики, не соглашаясь, но и не возражая. Было видно, что он принимал какое-то непростое решение, и оно ему давалось нелегко… Отец! Возлюбленный батюшка! — без устали взывал к нему Ван. — Наша любезная принцесса — ваша единственная дочь и моя любимая сестра — находится в плену у этого чудовища, восставшего после гибели из пропасти. Неужели мы будем смиряться и молчать?! Доколе??? В конце концов, я один пойду её спасать!!! И вырву из лап этой мерзкой твари! Мало нам, что ли, мёртровойвов, бесчинствующих на кладбищах?! — он яростно топнул ногой… Бумагу, перо! — неожиданно громко крикнул царь, обращаясь к плотно закрытой двери. Из-за неё тотчас же выскочил юркий человечек и, кланяясь, поспешно приблизился, подавая на вытянутых руках поднос с письменными принадлежностями. Ван удовлетворённо ждал — дело двинулось, вот только непонятно ещё в каком направлении. А впрочем, куда бы ни пошло, он не сомневался, что ему удастся повернуть всё по-своему. Тем временем, Муваталлирс, отослав слугу, уселся что-то писать. Он нервничал и неловко изгибал руку, придерживая постоянно скручивавшийся свиток. Поставив подпись, вдруг отбросил его на пол и принялся писать новый, на этот раз остался доволен и властно подозвал сына… Отнесёшь это! — царь протянул Вану только что написанное послание. — Нет, не сестре, а лесной ведунье. Что вздрогнул-то? Только что собирался лезть живьём в пасть страшилища, а старой Я-Баи испугался. Ничего Ведь-Ма тебе не сделает — скорее, поможет, чем зажарит и съест. Вам обоим Ваалисса не чужая: тебе — сестра, а ей — почти что дочь родная. Старуха первая взяла новорожденную принцессу на руки, первая учила её уму-разуму, ей наказала умирающая царица беречь и воспитать её дитя, как своё собственное… Ван вздрогнул: видимо, напоминание об этом было ему неприятно. Слишком много чести, — тихо пробормотал он и добавил уже громче: — Отправляюсь тотчас же!

— Я-Баи? — переспросил я, озабоченно оглядывая остальных, смутился (опять перебиваю) и чуть тише добавил: — Вулфы называли так Ядвигу Балтазаровну. Или раньше была какая-то другая Я-Баи? Их несколько или… две?

— Две Ядвиги Балтазаровны?! Это уж слишком! — улыбнулся Оллисс Ушранш.

— Как??? — теперь уже действительно удивился я, до последнего момента не осознавая, сколь невероятна бабуля, с которой мне посчастливилось познакомиться. — Она? Она — ещё и крёстная мама Ваалиссы?! Как же так? Но это же значит, что она… что она… Зачем же она тогда нас к вам-то посылала, если сама всё знала?!

— А тебе у нас не нравится? — чуть наклонился в мою сторону кайшр, оглядывая меня поверх очков.

— Нет, нет, что вы, я не то хотел сказать! Но мы пришли сюда, потому что именно она считала, что вы единственный, кто знает… вернее, кто живёт столь долго, что может рассказать о прошлом пришествии магар.

— Ха-ха-ха! — вдруг рассмеялся Оллисс Ушранш. — Значит, сама говорить не стала, а я — разбалтывай? И почему ты решил, что мудрая, древняя и таинственная Я-Баи — то есть, по-вашему, грозная и одновременно милая бабушка Ядвига Балтазаровна — послала вас ко мне именно за этим, а?

— Никто и никогда не знал, не знает и, скорее всего, не узнает, что же на самом деле она хочет сказать или сделать, — вещал кайшр среди всеобщего выжидательного молчания. Правда, у меня было такое чувство, что говорилось это мне лично, утешающе и сострадательно, давая время, чтобы я мог окончательно прийти в себя, мол, шли-шли — и что же, всё зря получается, могли и вовсе не ходить? Оллисс Ушранш глянул на меня почти ласково и продолжил: — Я думаю, что великая Я-Баи, как всегда, оказалась прозорливее нас всех вместе взятых: всё происходит так, как записано на мировом столбе, так, как должно было быть, а не так, как мы воображаем и как нам хочется.