Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Оллисс Ушранш замолчал, кивнул чему-то и, прищурившись, будто прицеливаясь сквозь линзу очков, обвёл нас придирчивым взглядом. Мы полностью соответствовали образцу внимательных и отзывчивых слушателей: никто давно не ел, не дерзнул заснуть и даже не зевал. Более того, Фастгул'х, горя желтыми глазами и подавшись вперёд, я, весь в размышлениях и водя вилкой по столу, Горынович, крутящий усы и явно желающий что-то сказать, даже Враххильдорст, усевшийся прямо на широкое блюдо около замершего фианьюкка — все мы жаждали продолжения истории.

Ваалисса наблюдала со стороны, по-лебединому выгнув тонкую кисть и подперев ею задумчивое лицо. Оглянувшись на неё, я вдруг впервые подумал, что ее молчание — это один из способов вести беседу, мудрую беседу, для которой слова, пожалуй, даже и не нужны. Да, — вдруг кивнула она мне, — да, только молчание способно дать ответы на все вопросы, стоит лишь вслушаться.

— Были и другие попытки сходить в гости, — вздохнул кайшр. — Неудачные. Ласковые речи, уговоры, слёзы, а потом… — он усмехнулся и покачал головой. — Вы представляете, они попробовали поймать её?! Сетью, как рыбу! Мою жену?! Сетью?!.. Я объяснил им, насколько они были неправы.

— Автоматно-пулемётным стрелятором? — фыркнул я.

— Нет, кульриксным ортоидным деатруллятором, — улыбнулся мне Оллисс Ушранш. — Стрелятор, видимо, куда-то закатился. На этом и была поставлена жирная точка. Семейных праздников, увы, так и не получилось, однако я начал внимательно следить за всем, что происходило во дворце. Тот гудел как потревоженный улей. С беспокойным блеском в глазах день за днём метался по покоям Муваталлирс, раздираемый противоречивыми чувствами и вновь обретённой силой. Хуже всего было то, что из-под царского ложа извлекли закатившуюся недоеденную половинку молодильного яблока и отнесли царевичу Вану, с коей он и заперся в своей башне — нетрудно догадаться, для чего. Доклад о замечательных свойствах этого удивительного фрукта был готов через пару недель. Результат явно превзошёл все ожидания. Ещё бы! Пожалуй, только люди не знали о дереве Бо и о том, что съев три яблока, можно жить девяносто девять жизней, причём не умирая в промежутках.

Мы с Горыновичем переглянулись. Я не удержался и восхищённо присвистнул — вот это да! Фастгул'х привстал со своего места, высунув от любопытства язык. Айт легонько тянул его назад за край одежды. Враххильдорст взирал на всех с великосветской небрежностью умудрённого опытом скучающего министра.

— А посмотреть на него можно? — не удержавшись, спросил я: надо же, настоящее волшебное яблоко!!!

— А чего на него смотреть-то, его кушать надо, — иронично приподнял брови Оллисс Ушранш, но, узрев наши удрученные лица, — эх, молодёжь! — пожал плечами и вдруг махнул рукой: — Ладно! Когда ещё случится такое любознательное общество! — он прищёлкнул пальцами, и в раскрытую дверь вплыло небольшое блюдечко, что называется «с голубой каёмочкой». На нём, поочерёдно сверкая то золотым, то серебряным боком, лежало яблоко — на вид самое обычное, чуть продолговатое, только авангардно раскрашенное. Блюдечко приземлилось посреди стола между жареной рыбой в лимонах и чашей густого томатного соуса, как будто стояло там с самого начала. Мы невольно выдохнули. Фастгул'х потянулся к нему рукой, но на него шикнули.

— Красивое, — благоговейно прошептал фианьюкк.

Неожиданно Ваалисса встала со своего места и, сложив ладони лодочкой, внимательно посмотрела на яблоко. Оно качнулось, покатилось по блюдечку — один круг, другой — и внезапно взмыло в воздух, мячиком впрыгнув в подставленные руки. Улыбнувшись и бережно протерев разноцветные бока, хозяйка пошла вокруг нас, на секунду замирая около каждого.

Кайшр откинулся в кресле, с интересом наблюдая за своей женой.

В полуоткрытую дверь пробрался одинокий солнечный луч, выхвативший из воздуха порхающие пылинки. Непонятная церемония «обнесения» нас волшебным артефактом пока протекала, как сказал бы дедушка Эшх, без сучков и задоринок.

— Ах! — вскрикнул Айт Яэйстри, когда Ваалисса остановилась за его спиной. — Какое оно… какое… горячее! — его большие глаза округлились до предела, подбородок дрожал, а сцепленные пальцы рук судорожно сжимались и разжимались.

Ни минуты не раздумывая, Ваалисса ободряюще улыбнулась и властно протянула ему яблоко.

— Такое ощущение, что я родился заново! — счастливо смеясь, рассказывал хрупкий юноша. Его сияющие глаза потеряли первоначальную излишнюю выпуклость, приобретя взамен удивительно красивый миндалевидный разрез. Если верить его прошлым рассказам, то он так и не восстановил свой нормальный, когда-то привычный для него рост, оставшись невысоким — мне по грудь — существом, но теперь, всё-таки, самым настоящим, истинно узнаваемым фианьюкком. Его кожа перестала напоминать старинный пергамент, разгладившись, порозовев и даже — о чудо! — обнаружив под собой некое наличие упругих мышц. Скулы округлились щеками; вместо узких прозрачных полосок появились губы — чётко очерченные, будто вырезанные из терракоты; выросли ресницы и слегка изогнутые брови; на пальцах — ногти, необычного золотистого оттенка. Голова же осталась абсолютно лысой. Впрочем, она приобрела практически идеальную, чуть вытянутую назад и вверх форму, придавшую Айту теперь уже несомненное сходство с египетской статуэткой.

— Если яблоко столь чудодейственно, то почему Айт не стал таким, как прежде, до конца? — задумчиво разглядывая восторженного фианьюкка, спросил я. Тот встрепенулся и испуганно замахал на меня руками, мол, что ты, что ты, как можно такое говорить, уж и так замечательно?! Я же теперь буду жить! И не нужны никакие пилюли!

— Наш вновь возрождённый друг хоть и недолго, но погружался, к сожалению, в кипящий чистилищный фульриксный раствор, — отозвался Оллисс Ушранш. — Против него даже мои мультитрансфирующие плоды бессильны — хоть съешь пару вёдер! — они восстанавливают одну только плоть, а подземное чоттово «варево» вместе с телом забирает и душу. Для полного и окончательного возрождения необходим эмоциональный перципиент с инициированием фианьюкку частичной душевной матрицы первого порядка.

— Кто-то должен будет отдать часть своей души? — догадался я. — Добровольно, то есть даром?.. А без жертв, то есть подарков, без этого нельзя?

— Льзя или нельзя — какая разница! — поморщился кайшр, глянув на меня поверх очков. — Наши разговоры — всего лишь пустая демагогия. Полная регенерация происходит только по чётко определённому, заданному сценарию.

— Ну, а вы? — не удержался я. — Вы, сами-то, почему не съели эти самые два ведра? Или целый вагон и малую тележку? Яблоки-то ваши, свои собственные. Что называется, ешь — не хочу!