Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Мы молчали. А что тут говорить? Ничего пока не понятно. Ясно только, что отношение к нам изменилось в одну секунду, и надо немного подождать: всё само собой прояснится.

— Моя родная сторона лежит за тридевять земель в тридесятом царстве. Дойти в тот край невозможно, — начал свой рассказ Оллис Ушранш. — Не дойти, не доскакать, не доплыть. Единственный способ попасть туда — это сесть на ковёр или войти в волшебный дом, произнести заклинание и…

— В космический корабль, так сказать, — буркнул я себе под нос тихо-тихо, но кайшр услышал. Помолчал, выстукивая костлявыми пальцами по столу, кивнул, по-моему, своим собственным мыслям и, подняв глаза, сказал:

— Да, давненько к нам никто не захаживал. Всё течёт, всё изменяется. Так ведь, а, Василий? — усмотрев согласие на моём лице, кайшр снова кивнул, неожиданно улыбнулся и продолжил: — Хорошо! Сделаю поправку на ваши несомненные достижения. Я всегда говорил, что люди — очень дотошные создания. В новой версии история получится покороче, да и поконкретнее. Да, это истинная правда: мой корабль, если его так можно назвать, в силу некоторых обстоятельств, — он запнулся и глянул на Ваалиссу, — упал на Землю… Я едва успел спастись, заблокировав основной энергетический кристалл, а то взрыв уничтожил бы меня — кстати, вместе со всей вашей планетой.

— А… — начал было я.

— Не стоит благодарности, — по-своему интерпретировал мою реакцию Оллисс Ушранш. — Однако, корабль мой разбился. Я без сознания валялся где-то в кустах. Привлечённые грохотом, стали собираться местные жители. К несчастью, первыми, кто поспел на место происшествия, были маленькие белёсые паразиты, гордо именующие себя грольхами.

— Скажи мне, любишь ли ты грольхов, и я скажу, кто ты, — не в силах удержаться, прокомментировал я.

— Любить грольхов? Что за извращения! — усмехнулся кайшр. — Они вылезали из земли, как глысти после дождя, растаскивая то последнее, что уцелело после катастрофы, — он мельком бросил взгляд на лежавший передо мной Фатш Гунн. — Меня же, начавшего приходить в себя, спеленали в какую-то липкую гадость и поволокли в сторону горы, видневшейся неподалёку. Не знаю, чем бы закончилось для меня сие путешествие, — вернее, несложно догадаться, чем, — если бы откуда ни возьмись не прискакали бы вооружённые конники во главе с прекрасной девушкой и не освободили бы меня! — он вздохнул и нежно заключил в свои ладони руку Ваалиссы. — Своей жизнью я обязан жене. К тому же это был не единственный раз, когда она отвела от меня смерть.

— А разве вы не бессмертны? — вырвалось у меня.

— Бессмертие, — улыбнулся Оллисс Ушранш, снова отгораживаясь от меня прозрачными щитами вновь одетых очков, — это довольно растяжимое понятие. У меня когда-то был знакомый муэдзинсян, который любил приговаривать, что бессмертны все, за редким исключением, а некоторые так и особенно.

— Но ведь так не бывает!

— Конечно, не бывает, разве что иногда… — вздохнул он, и я так и не понял, шутит он, или серьёзно. Рассказ между тем шёл своим чередом: — Принцесса касхеттского царства — светлоокая, ясноликая и сиятельная, единственная высокорожденная дочь царя Муваталлирса, прекрасная Утлиннь Лилла Ваалинь Исса Анн — сама, своею собственной рукой разрезала на мне путы и повелела своим воинам-хаттам отвезти меня во дворец на горе Адалур. Тогда я выглядел несколько иначе, — усмехнулся кайшр. — Мой «изящный» нынешний вид — более позднее и далеко не добровольное приобретение. Но об этом потом… Более золота и драгоценных камней в стране касхеттов ценилась мудрость и учёное рвение. Образованные люди почитались так же, как и высокопоставленные вельможи.

— Берусь предположить, что первых было гораздо меньше, чем вторых, — улыбнулся я.

— Граном золота можно позолотить бóльшую поверхность, граном мудрости — ещё бóльшую, — вдруг изрёк фианьюкк, погруженный в собственные мысли. — У нас говорят, что мудрость показывает способ достижения самых лучших целей самыми лучшими средствами. Но научиться мудрости так же невозможно, как и научиться быть красивым.

— Именно поэтому, конечно же, истинных учёных насчитывалось не так много, — кивнул мне и фианьюкку Оллисс Ушранш. — Хотя дорога в школы была открыта любому — только деньги доставай! — бесплатное же обучение давалось лишь несомненным талантам, но это надо было доказывать.

— Времена меняются, а жизнь течет, как и прежде, — изрёк я. — Никакого разнообразия. Попробуй-ка, докажи, что ты не верблюд, а какой-нибудь редкий… пиальвинн!

— Законы этого мира неизменны, — пожал плечами кайшр. — И место наверху приходится завоевывать, а потом, кстати, и удерживать. В конце концов, все здесь подчиняются одинаковым правилам. Чем вы лучше насекомых, птиц или зверей?.. Вернёмся к моим приключениям. Меня приняли за путешествующего учёного, едущего в столицу искать славы и признания. Я был статен, красив и молод (если судить о возрасте по внешности, конечно) и выглядел тогда на загляденье! При этом мог играючи вести умную беседу практически на самые разные темы: откуда им было знать, что уровень моего «чю» превосходит любого землянина в сотни раз?!

— А как же корабль? — не выдержал я. — Что вы сказали им по поводу непонятных останков, в которые превратился ваш звездолёт?

— Ничего, — улыбнулся Оллисс Ушранш. — Потому что не было никаких этих так называемых «непонятных останков». В конце концов, они слышали гром, видели небесную вспышку и более — ничего! К тому моменту, когда воины-хатты выехали на поляну, там осталась лишь перепаханная земля и огромные норы: грольхи утащили всё до последнего кусочка. Странно, что и меня не затянули вглубь там же, а куда-то поволокли. Может, кто-то их ждал за поворотом? Как знать… Впрочем, неважно. Я был жив, и рядом со мной ехала прекраснейшая из всех земных созданий. Сказать, что мы полюбили друг друга с первого взгляда, было бы неверно. Это так по-людски — наивно полагать, что любовь вспыхивает сразу, как взрыв или пожар от удара молнии. Я тысячи раз говорил себе, что вот, наконец-то понял, как же это произошло на самом деле, но нет — через сотню лет я осознавал, что тогда мы только прозрели, как бы выделив друг друга из лабиринта этого мира, лабиринта жизней и судеб. Предначертанность ударила колоколом в наших сердцах и постепенно угасла, позволив событиям просто течь, — он замолчал, взяв в ладонь высокий бокал, полюбовался игрой винных радуг в его глубине, резко поставил, брызнув на стол несколько багровых капель, поднялся и, мерно прохаживаясь по комнате, возобновил свой рассказ: — Я быстро достиг всех возможных и невозможных привилегий, став почти главным советником царя Муваталлирса. Почему «почти»? Кроме меня был ещё один — мой самый тайный недоброжелатель — внебрачный сын правителя царевич Ван или, вернее, И Ван Питхуррис Ан. Сила — но не власть, знатность — но не признание, родовитость — но не титулованность порой порождают немыслимую смесь гордости и зависти, ума и злобы, воспитанности и скрытой жестокости. Тому, кому никогда не стать царём, хотя кровь царей течёт в жилах — подобно смерти видеть возвышение другого. Ему же приходилось довольствоваться положением первого придворного и при этом советника-звездочёта и личного лекаря царя. Прошло всего три года, а я — тоже советник и один из первых учёных — уже стал женихом прекрасной Утлиннь Лиллы Ваалинь Иссы Анн. День свадьбы был назначен и озвучен, и Вану оставалось только запереться в своей башне и срывать злость на звёздах и лягушках, которым, впрочем, было всё равно. За месяц до праздничной церемонии благословления на долгую совместную жизнь он подошёл к нам, торжественно поклонился и принародно испросил дозволения пригласить меня на всеобщую потеху — охоту на горных тайгров — дабы явить невесте и всему царству мою доблесть и мужество. Отказать было нельзя: по древнему обычаю претендента на корону и царевну всегда испытывали подобным образом. Что ж — я согласился! Как вы догадываетесь, мой конь испугался неизвестно чего, обезумел и понёс, грызя удила и обливаясь пеной, неподвластный ни ругани, ни магии… Он прыгнул в пропасть на глазах у сотни сопровождавших нас всадников. Полёт вниз был долгий и трагический… для коня. Я же как-то исхитрился и в последний момент зацепился за торчавший куст, повиснув в каких-нибудь ста локтях над ревущим потоком. Вобщем, выполз я на небольшой каменный карниз где-то посреди отвесной скалы и крепко задумался, глядя в белое лицо безмятежной Луны. Искать, как вы понимаете, меня никто не стал — никакой верёвки не хватит. Прыгать в пропасть вслед за мной — сомнительное занятие, а иначе до бегущей внизу реки добраться было невозможно. Так что в мою смерть поверили сразу, дружно и без лишних сомнений. Все, кроме юной принцессы…